рив в темноте лестницу, садится на ступеньки.
В тишине гулко гремит замок, слышен скрип открываемой двери.
Девочка поспешно вскакивает, отбегает в сторону от прорезавшейся
в темноте полоске звездного света из-за приоткрытой двери. Осто-
рожный шепот произносит:
- Иди сюда, девочка! Не бойся!
И девочка входит в большую комнату, освещенную через зало-
женное кирпичами до середины окно призрачным светом звезд. Около
одной из стен стоит старик, одетый в непонятного покроя белую,
ниспадающую одежду. У него длинная седая борода и слегка растре-
панные остатки седых волос вокруг лысины. Он стоит спиной к окну,
и его лицо рассмотреть не удается.
- Вы кто? - спрашивает девочка. Эхо долго звучит в пустой
комнате с высоким потолком, и девочка уже шепотом продолжает:
- Вы здесь... живете?
- Да, - негромко отвечает старик.
- И вы здесь долго живете?
- Да. Очень долго. Всю жизнь.
- Тогда... Тогда почему здесь так темно? - спрашивает она
чуть громче, но потом вновь переходит на шепот. - Почему запре-
щен свет?
Старик неуверенно подходит к окну и кладет руку на кирпич.
- Это было давно, девочка... Тогда еще было светло. А мо-
жет быть, только казалось. Но все говорили, что с тьмой поконче-
но. Что ее нет.
- Тогда был день, да?
- Не знаю, и - не помню. Может, и день. Может, здания не
закрывали солнце. Может, светили фонари или луна... Может,
может... Да и какая разница?
- А что было потом?
- Потом... Потом убрали все уличные фонари. Ведь они не
нужны, раз нет темноты. Людей заставляли выбрасывать на свалки
все лампочки, фонарики... Даже спички.
- И настал день, когда дома заслонили свет?
За окном слышен лязг проезжающего броневика. Он, видимо,
проезжает по соседней улице. Затем - далекий грохот обрушившей-
ся стены.
- Тогда признавали свет, - продолжает старик. - И говори-
ли, что на улицах светло, что все в норме, что света даже стано-
вится все больше и больше. Как бы ни было на самом деле. А
дальше... что-то случилось. Что-то изменилось там... - он де-
лает неопределенный жест рукой, - и признали, что вокруг темно.
И что света никогда не было. И не должно быть. Что ничего не ме-
нялось. А впрочем... - он задумывается, - так оно и было. Ниче-
го не менялось... Все те же заверения в порядке. Но во тьме... -
он вдруг замолкает.
- Что - во тьме? - спрашивает девочка.
- Во тьме легче обманывать людей.
- А что же сами люди? Они же видели, что их обманывают? Как
можно им самим перепутать тьму и свет?
- Кто-то действительно путал. Кто-то не обращал внимания.
Считал, что это не его дело. Кое-кому было удобнее в темноте са-
мому обманывать понемногу. Ну, и кое-кто действительно видел. Лю-
ди ведь разные.
Он недолго молчит. В тишине - далекий лязг броневика.
- Всех этих обманщиков нужно немедленно прогнать из города.
Которые все запрещают, - решительно говорит девочка.
- Сейчас они тоже ничего не видят в темноте. Тоже обмануты.
Все не так просто.
- Просто, - возражает девочка.
Старик поворачивает к ней свое лицо. Свет звезд, падающий в
щель окна, освещает его глаза. Видно, что старик слеп. Девочка
поражена. Она отступает назад и прижимается к стене.
- Да, - говорит старик, - тех, кто может видеть при све-
те звезд и не молчит при этом, ждет такая участь. Поверь, она еще
не самая страшная.
Где-то далеко гремит броневик. Старик медленно отходит к
противоположной стене. На ней еле-еле просматриваются неопреде-
ленные, размытые разводы. Старик ощупывает стену.
- Если бы я только мог видеть! - устало произносит он. -
На этой картине нарисовано прекрасное и гармоничное государство
света. Я сам рисовал эту картину... Как давно это было! Если бы я
видел, я бы рассказал людям про нее. Ведь они еще могут слышать!
- В его голосе прорезывается металл. - И они бы поняли, чего
лишены, и я бы поднял их и повел на поиски этой чудесной страны!
Но мне осталось только одно зрение - зрение памяти. Как жаль,
что я помню только отдельные ее краски!
Девочка молча глядит на старика, испуганно прижавшись к сте-
не. Лязг броневика все громче. Старик прислушивается.
- Вот! Вот кто хозяин положения! Вот кому никогда не пона-
добится свет - ведь броневики не выбирают дороги! Но меня пу-
гает одно...
Он опирается одной рукой о стену, его голос звучит все гром-
че на фоне нарастающего лязганья.
- Но ведь когда-то будет рассвет! Я не верю, что они оста-
новят солнце! Сколько людей увидят свет! И сколько людей будет
ослеплено в тот час, чтобы сохранить спокойствие! И они будут
стрелять, как стреляют сейчас в тех, кто способен видеть при
вспышках выстрелов! И настанет миг, когда останется только одна
надежда! Только один свет, льющийся с небес, только один огонь! И
этот огонь увидят даже слепые...
Боковая стена рушится, и в комнату, рыча и лязгая, вламы-
вается броневик. Девочка в ужасе смотрит, как он, во все скрываю-
щем черном облаке пыли и копоти проезжает по тому месту, где
только что была картина...
И вновь бесконечный бег по бесконечно темной улице, а сзади
- тяжелое дыхание броневика. Железный пес взял след, и теперь
его не остановить.
А вверху все так же светят семь звезд-жемчужин... Кажется,
чуть бледнее? Неужели скоро рассвет?
Из переулка, навстречу девочке, выкатывает еще один броне-
вик. Снова в подворотню, снова бег, только быстрее, только бы не
упасть, как в кошмарном сне тянутся бесконечные секунды... Вдруг
улица обрывается - впереди широкая площадь, уходящая в темноту.
Сзади - грохот рушащихся зданий. И девочка бежит через площадь,
где нет никаких ориентиров, кроме ровных рядов прямоугольных се-
рых булыжников.
И вот - стена.
Огромная стена из знакомого красного кирпича. Ровные кирпич-
ные ряды уходят вправо и влево, насколько хватает глаз. Как буд-
то бы огромная площадь встала на дыбы и загородила весь дальней-
ший путь - Стена. Многокилометровой высоты, до неба, до звезд,
перед которой ты - ничто, для которой ты - не больше муравья.
Даже приближающиеся со всех сторон броневики ничтожны по сравне-
нию с ней. И ничего нельзя сделать, только заплакать от своего
бессилия и ударить кулаком в стену, ведь она все равно не почув-
ствует, она - символ этого города, этого порядка, этого закона,
символ их незыблемости и несокрушимости...
И вдруг - яркий солнечный свет бьет в глаза. Это кирпичи не
выдержали твоих ударов, и целый кусок стены, рассыпавшись в прах,
лежит у твоих ног, а там, снаружи, - теплые лучи выглянувшего
из-за горизонта солнца, зеленая трава, светло-голубое небо... Ты
еще можешь оглянуться и увидеть, что на площади, залитой бьющим
через пролом светом, серые булыжники становятся алыми и как буд-
то светятся изнутри. Что в окнах далеких домов, навылет пробитых
лучами солнца, стоят люди и смотрят на свет. Они закроют глаза,
но свет прорвется сквозь веки и сквозь ладони. Они отвернутся, но
будут видеть такой странный и незнакомый - освещенный свой мир.
Ты можешь увидеть, как одним достаточно взгляда, чтобы напол-
ниться светом и сохранить его теперь уже навсегда, и как другие
отворачиваются и стараются сберечь засевшую в сердце тьму... Лю-
ди ведь разные. Но свет для всех - один.
И ты можешь еще увидеть, как спешат к пролому деловитые лю-
ди в пластмассовых касках и темных очках, что они несут на носил-
ках кирпичи и свежеприготовленный цементный раствор, и кто-то уже
старается задержать их, а кто-то - помогает пройти вперед...
Но все это у тебя за спиной, и ты не оглядываешься, ты все
стоишь перед проломом, уже поняв, что путь спасения открыт, но не
в силах отвести взгляд от великолепия солнечного восхода, но вот
до твоего слуха доходят шум свободного ветра, шепот мягкой, жи-
вой травы, чириканье птиц в вышине неба... И ты выбегаешь в мир,
полный тепла и света, и бежишь по зеленой траве, все дальше и
дальше от стены, от тьмы, от страшного Города Порядка... И высы-
хают на щеках слезы бессилия, а может быть, слезы незнания свое-
го могущества.
И если бы ты в этот миг обернулась, ты бы увидела, как в
пролом вкладывается последний кирпич, - и все, это место уже не
отличимо от другого на бесконечной стене. Город выпустил только
тебя.
2. Жизнь у костра.
Солнце - огромный красный диск, как будто остывший от дневного жара,
уже касается нижним краем мохнатой щетки леса, что у самого горизонта. В
воздухе, неподвижном и теплом, висит мягкая тишина, полная запахов земли и
трав. Небо чисто и прозрачно, только у верхней кромки солнечного диска тя-
нется еле заметная облачная ниточка. Спокойствие и умиротворение летнего
вечера. Зеленый луг, скатываясь с вершины холма, обрывается у песчаного
пляжа, на который лениво выплескивает редкие волны простершееся до тускнею-
щего горизонта море. У границы песка и травы горит костер. Искры с треском
вырываются из пламени и улетают ввысь, словно стремясь стать звездами. Но
еще слишком светло, и искорки растворяются в глубине предзакатного неба.
У костра - несколько человек. Один из них, широкоплечий, мускулистый,
с коротко стрижеными светлыми волосами, присев на корточки, шевелит в кос-
тре палкой. Девочка сидит напротив, уперев подбородок в колени. В ее гла-
зах отражаются языки пламени.
- Так как же тебя зовут? - обернувшись наполовину, слегка небрежно
спрашивает широкоплечий.
- Не знаю, - отвечает девочка.
- Оригинально, - комментирует женщина, полулежащая на траве чуть в
стороне от костра. - Она не знает. А откуда ты взялась, куда идешь?
- Я была в Городе. А откуда и куда - этого я тоже не знаю.
- Странно, - лениво говорит женщина. Рядом, по другую сторону костра,
на песке, сидит еще один человек, в очках и с короткой черной бородой.
Он говорит негромко:
- У каждого должно быть имя. Его зовут Гор, ее - Марьяна, меня - То-
рин. И у тебя должно быть имя.
- Может быть, оно и есть. Но мне его никто не говорил.
- Врет она, - безразлично говорит женщина.
- Ты вспомни, как тебя называли раньше, - так же негромко предлагает
бородач Торин.
- Меня везде называли по-разному. - Девочка поворачивает голову и
внимательно смотрит на Торина. - Наверное, они тоже не знали, какое у ме-
ня имя.
- Как тебя называли в последнем месте, где ты была? - спрашивает ши-
рокоплечий Гор.
- Опасной преступницей. Но ведь они не знали, как меня зовут на самом
деле.
- Чушь какая-то, - говорит Марьяна со вздохом.
Торин молча встает и уходит от костра. Он идет вдоль извивающейся ли-
нии прибоя в сторону мыса, далеко выступающего в море.
- Ну а кто тебя послал, и зачем, ты помнишь? - интересуется Гор.
- Никто, - отвечает девочка. - Я сама иду. То есть это я сейчас иду,
а раньше ехала на автомобиле.
- Надо же, на автомобиле, - замечает Марьяна.
- А чей был автомобиль? - продолжает свой допрос Гор.
- Мой, - коротко отвечает девочка.
- С ума сойти. - Марьяна зевает, прикрыв рот ладошкой.
- А кто тебе дал автомобиль?
- Один хороший человек. Он его сам сделал, а потом подарил мне.
- А зачем?
- Что - зачем?
- Зачем он тебе его подарил? - разделяя слова, с легким раздражением
говорит Гор.
- Он считал, что автомобиль мне нужен, - говорит девочка. - Только
он не говорил, зачем. Он мне его просто подарил, и все.
- Ловко, - фыркает Марьяна. Она рассматривает свой перстень в свете
костра, и камень сверкает багровым огнем.
- Значит, тебя никто никуда не посылал, никто не давал имени, ни за
что ни про что тебе дарили автомобили, и еще называли опасной
преступницей... так, что ли? - подводит итоги Гор.
- Мне только один тот человек подарил автомобиль.
- Какие же все это глупости, - говорит Марьяна. Она встает, подходит
к девочке вплотную и смотрит на нее сверху вниз, уперев руки в бока. - Та-
кого не бывает, чтобы никто никому не приказывал и не посылал. Тем более
тебя.
- А почему меня тем более? - спрашивает девочка.
Марьяна презрительно хмыкает и пожимает плечами.
- А Торин? - вдруг вспоминает девочка. - Он ведь ушел безо всякого
приказа.
- Он просто не стал его дожидаться - моего приказа, - самодовольно
объясняет Гор. - И правильно сделал.
- Но ведь он мог не пойти? Мог?
- Разумеется, детка. Ведь он свободен. Мы все тут свободны. Правда ему
было бы хуже - потом. Но он ушел и подтвердил, что свобода - это, так
сказать, осознанная необходимость. Попробовал бы он не осознать!
- А какое ты имеешь право ему приказывать?
- Ишь ты - право, - качает головой Марьяна. - Слова-то какие.
- Мы все тут выбрали меня начальником, - снисходительно поясняет Гор.
- А почему?
- Что почему? - он вдруг раздражается. - А кого еще выбрать? Марья-
ну? Так она весь свой маникюр обломает при выборах. Торина, что ли? Этого
хлюпика, заросшего бородой? Да и кто будет за него? Марьяна своим положе-
нием довольна. И потом, раньшето начальником тоже был я.
- Ничего не понимаю, - признается девочка.
- А тебе и понимать не надо, - медленно и раздельно говорит Марьяна.
- Он начальник, он и должен понимать, кому быть начальником. А у тебя еще
нос не дорос. - Она потягивается и глядит в сторону угасающего заката. -
Кончали бы треп, спать пора.
Из сгущающегося сумрака к костру выходит Торин. Он принес охапку тем-
ных, прогнивших досок и ссыпает их около костра. Несколько досок он подкла-
дывает в костер. Вверх улетает горсть оранжевых искорок. Там, вверху, уже
светятся звезды. Кажется, что они висят совсем близко к земле, и достаточ-
но подняться на соседний холм, чтобы коснуться их своей рукой.
- Еще несколько лодок прибило к берегу, - нарушает молчание Торин.
- А что это за лодки? - спрашивает девочка. - Откуда они берутся?
- Их приносят волны, из-за моря, - как всегда, негромко и неторопли-
во говорит Торин. - Там, за морем, есть чудесная страна. Там живут счас-
тливые люди, никогда не знающие сумерек. Там всегда полдень. - Он повора-
чивается к морю и смотрит на тонущий в темноте горизонт. Девочка тоже смот-
рит туда, где над невидимой границей воды и неба светятся дрожащие огоньки
звезд. Торин продолжает: - Тем людям неизвестно страдание, там нет боли,
там все смеются, и у всех сердце открыто настежь для других. Там свет про-
низывает души людей, и не найдешь в них даже клочка ночи... Иногда над мо-
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг