пока учитель не посоветовал девочке опустить плоды люффы в чугун с
кипятком. Плоды разварились, и Маша вытащила из чугуна мочалки,
напоминающие морские губки.
"И то не беда! Овощь не получилась - мочалка в доме пригодится", -
похвалила девочку мать.
Ребята поработали на участке часа полтора, потом побежали в школу.
Маша решила, что она сегодня обязательно поговорит с Санькой. Но в
классе его не было. Кто-то сказал, что лошадь отдавила Саньке ногу и он
сидит дома.
После занятий Маша отправилась в Большой конец, на колодец - вода в
том колодце была самая чистая и вкусная, и, кроме того, по пути можно
заглянуть к Коншаковым.
Девочка привязала конец звонкой холодной цепи к дужке ведра и,
притормаживая ладошкой быстро крутящийся ворот, опустила ведро на дно
колодца. Потом, поплевав на руки, принялась вытягивать цепь обратно. И
сразу почувствовала неладное: цепь не вздрагивала и не звенела, как туго
натянутая струна.
Маша заглянула в колодец и обмерла: ведра на конце цепи не было.
Девочка расстроилась: ведро новенькое, из светлой жести, мать его совсем
недавно купила в городе.
Подошел Семушкин:
- Ведро упустила? Не горюй, мы его зараз вытащим.
Он принес откуда-то старый багор, привязал к цепи и принялся шарить
им по дну колодца.
Собрались мальчишки Большого конца. Словно почуяв, что можно
позубоскалить, примчался Девяткин; прихрамывая и опираясь на палочку,
подошел Санька.
Все заглядывали в глубокий, немного таинственный колодец, давали друг
другу множество советов, в какой раз опускали на дно багор, но ведро
зацепить не могли.
- Не на ту приманку удите, рыбаки! - веселился Девяткин. - Вы на муху
попробуйте или на червяка. - Потом дурашливо запел: - "Потеряла я
ведерко, потеряла я ведро..." Вечная ему память!
- В самом деле, Маша, - уныло вздохнул Семушкин: - не достать нам
его.
- Эх вы, мужики! - с укором бросила Маша. - Будь я мальчишкой, я не
только в колодец, я бы... я бы со дна моря что хошь достала.
- Ох, ретива! - захохотал Девяткин. - "Со дна моря"... А море -
курице по колено, шапкой покроешь.
- Чего ты, как гром, грохочешь! - вспыхнула Маша. - Вот захочу и...
достану!
- Держите меня! - Девяткин повалился на землю и задрыгал ногами. -
Она достанет! Это как тогда в ледоход через реку бегала... Умора!
У Маши задрожали губы.
- А я говорю, - выкрикнула она, - вот обвязывайте меня цепью...
спускайте в колодец!
Мальчишки ахнули. Степа потянул ее за рукав и покачал головой.
Маша и сама понимала, что наговорила лишнего, но остановиться уже не
могла. Схватила конец цепи и принялась опоясываться, как ремнем.
Санька, который до сих пор сидел в стороне и ковырял палочкой землю,
вдруг поднялся, заглянул в колодец, потом отобрал у девочки цепь и
кивнул Девяткину:
- Неси полено.
- Какое полено? - осклабился тот.
- Березовое, можно и осиновое. И чтобы без сучков. Живо!
Девяткин пожал плечами, оттопырил нижнюю губу, но за поленом все же
сходил.
Санька обвязал полено цепью, сел на него верхом, взял в руки багор и
приказал мальчишкам опускать себя в колодец. Похрустывая, цепь медленно
поползла вниз. Где-то очень глубоко таинственно мерцала зеленая вода.
Повеяло холодом, запахло плесенью, гнилым деревом, кругом сгущалась
темнота. Сердце у Саньки замерло. Почему-то пришло в голову, что все,
кто остался там наверху, на солнце, сейчас разбегутся и он навсегда
останется в узком, душном колодце.
Чтобы не было так страшно, Санька то и дело подавал наверх команду:
"Прибавь ходу!", "Ровнее спускай!"
Наконец багор плеснул по воде.
- Стоп! - крикнул Санька.
Цепь замерла, и он принялся шарить багром по дну колодца. Минут через
десять мальчишки подняли Саньку наверх. В руке он держал светлое
жестяное ведро.
Мальчик ступил на землю. Все кругом: зеленая трава на улице, шумящая
от ветра листва на деревьях, солнце над головой - выглядело таким
несказанно радостным и привлекательным, что он невольно зажмурился.
А Маше показалось, что у Саньки засорились глаза от паутины, которая
облепила его лицо, и она подошла к нему с ведром воды:
- Умойся, Саня!
Когда же все начали расходиться от колодца, Маша не выдержала,
догнала Саньку.
- Саня, - помолчав, призналась она, - а я бы ни за что не могла в
колодец полезть... Темно там, склизко... жабы, наверное...
- Я знал, что не могла.
Она покосилась на закутанную ногу мальчика:
- Сказывают, тебя лошадь копытом ударила. Больно, Саня?
- До свадьбы заживет.
- А как заживет, придешь к нам на участок работать?
- В грядках копаться? - Санька невесело усмехнулся. - Цветочки-ягодки
разводить? А может, опять люффу-мочалку?
- Зачем люффу! - обиделась Маша. - Разные сорта семян будем
испытывать. Знаешь, сколько мы их насобирали! А дедушка такой сорт
пшеницы нашел - все, говорит, сорта побьет.
- Было когда-то хорошее зерно... Слышала, что с ним мать сделала?
Какие уж теперь опыты на голом месте!
- А отец твой, Саня...
- Что - отец?! Что ты знаешь про моего отца?! - Санька резко, всем
корпусом, повернулся к Маше. - Ему тринадцати лет не было, а он за
плугом ходил, семью кормил. Всю жизнь за землю держался. Пока свою
пшеницу не выходил, пять лет бился над ней...
- И мы... пять лет можем! - запальчиво спорила Маша.
- Хоть десять! А мне с вами делать нечего. - Санька вяло махнул рукой
и, опираясь на палочку, медленно побрел к дому.
"Что это с ним? - подумала Маша, удивленная столь неожиданной
вспышкой. - Щетинится, как еж колючий. Слушать ничего не хочет..."
"Векшинская бригада", как прозвали в колхозе помощников деда Захара,
между тем собиралась на участке почти каждый день.
Ребята вскопали всю землю; как лист бумаги, разлиновали ее на клетки,
понаделали грядок.
Починили изгородь, построили шалаш, протянули через участок
проволоку, увешанную пустыми консервными банками, бутылками, железными
обручами из-под бочек. Стоило кому-либо приоткрыть калитку, и участок
наполнялся веселым бренчанием, звоном и треньканьем.
Один за другим мальчишки Большого конца вступали в "векшинскую
бригаду".
Однажды Санька с Петькой встретили Степу Так-на-Так.
Согнувшись в три погибели, тот тащил к участку огромную вязанку
прошлогодних стеблей подсолнечника.
- И тебя завербовали? Грузчиком или как? - Девяткин загородил ему
дорогу.
- Что ж, Степан? - спросил Санька. - Собирались в поле вместе
работать, а ты вон куда...
- Понимаешь, Коншак... - Степа опустил на землю вязанку стеблей и
вытер потное лицо. - Занятную штуку Федя придумал... водопровод строим.
- Водопровод?!
- Вот стебли подсолнуха срастим и проведем к реке. А там бочку
поставим, журавль... Вода самоходом и пойдет. Нам теперь никакая засуха
не страшна. Мы еще с Федей ручной культиватор изобретаем!
- Изобретают изобретатели, а вы кто такие? - сказал Девяткин.
Но Степа сделал вид, что опять не заметил его.
- Ты ходи, да оглядывайся! - строго предупредил Девяткин. - Еще наши
рыбные места покажешь этому Феде, а потом за грибами, за ягодами
поведешь в заповедные участки. Смотри у нас!
- Нужны ему ваши места! - засмеялся Степа. - Он сам что угодно
найдет. Знаешь, у него глаз какой! Он нам вчера про целебные травы
пояснял: какая кровь останавливает, какая рану заживляет. Они с дедушкой
партизан ими лечили, когда в отряде жили.
- А ну, изобретатель, разбрасывай свое добро на все четыре стороны! -
строго приказал Девяткин и начал развязывать веревку, стягивавшую
вязанку.
- Не тронь! - остановил его Санька. - Пусть забавляется, его дело.
Девяткин неодобрительно покачал головой:
- Чего ты раскис, Коншак? Так же весь наш конец переметнется в
Федькину команду.
Но Санька, казалось, не замечал недовольного вида Девяткина.
Глава 12. НА ПОМОЩЬ
С утра деда Захара не было дома, и Федя решил постирать белье.
Принес из колодца воды, с речки - мелкого песку, приготовил из рогожи
мочалку.
Потом намочил в воде свою заношенную гимнастерку; как на стиральной
доске, расстелил ее на плоском камне, что лежал около крыльца, посыпал
песком, немного помылил и принялся яростно тереть мочалкой. Хлопья
мыльной пены летели во все стороны, лопались радужные пузыри.
Федя спешил: не ровен час, прибежит Маша, возьмется, конечно,
помогать да учить, а он любит стирать по-своему.
- Ой, прачка, ой, домоводка! - услышал вдруг Федя чей-то голос. - С
таким усердием не только рубаху - камень протрешь.
Федя оглянулся. За его спиной стояла Катерина Коншакова.
- Где это видано, чтобы белье так стирали?
- Видано, - немного обидевшись, ответил Федя. - У нас в отряде все
так делали. И чисто, и мыла меньше идет.
Катерина покачала головой и вспомнила недавний разговор с Захаром.
Старик рассказал ей, что Федину мать, бригадира из совхоза "Высокое",
захватили немцы, когда она поджигала хлеба, и бросили в огонь.
- Чего вы смотрите так? - неловко поеживаясь, привстал Федя, заметив
пристальный взгляд Катерины.
- Нет, нет... я ничего, - спохватилась Катерина. - Как вы тут с
дедушкой-то живете?
- Хорошо живем...
Катерина прошла в избу. Пол был вымыт наполовину, чело у печки
закоптело от сажи, посуда на столе стояла грязная.
"Собрались две сиротины - старый да малый", - с жалостью подумала
Катерина, потом скинула ватник и кивнула Феде:
- Ну-ка, давай вместе... Воды нагреем, пол поскребем. Вы теперь с
дедушкой не в лесу живете. Да и Первомай скоро. Вот и Маша на подмогу
скачет, - заметила она бегущую через улицу девочку.
Когда дед Захар вернулся домой, Катерина уже развешивала на веревке
выстиранное белье.
Почерневший стол был выскоблен, вымытый пол застелен вкусно пахнущими
рогожами.
- Это что за мирская помощь такая? - насупился Захар, останавливаясь
на пороге избы. - А если я не нуждаюсь?
- Услуга за услугу, Захар Митрич, - сказала Катерина и, вывернув
карманы ватника, высыпала на стол зерна пшеницы. - Смотрите, какие
семена для посева получила - овса полно. Два раза через сортировку
пропускала - ну никак не отходит! Как тут сеять будешь?
Старик надел очки, долго перебирал зерна и согласился, что сеять
таким засоренным зерном толку мало.
- Что ж делать, Захар Митрич, посоветуйте, - попросила Катерина.
- Егор Платонович как поступал, вспомни-ка? И так хороши семена, а он
их еще вручную переберет. Каждую соринку удалит. А от этого урожаю
только прибавка.
- И мамка моя тоже так делала, - тихо сказал Федя, выбирая из кучи
зерен серебристые шероховатые овсинки.
- Думала я об этом, - призналась Катерина. - Получи мы семена
пораньше - давно бы перебрали, ни с чем не посчитались. А теперь когда
же... сев подходит.
Трудно сказать, кто кого первый подтолкнул под локоть, но только Федя
с Машей переглянулись и отошли в угол.
- Ты тоже об этом подумал? - шепотом спросила Маша.
Федя кивнул головой.
- Посчитай, сколько ребят можно созвать?
- Для начала человек пятнадцать-двадцать...
- Давай так и скажем.
Они подошли к столу.
- Тетя Катя, - начала девочка, - мы много ребят созовем...
- Зерно перебирать - это не хитро. Справимся, - добавил Федя.
Катерина подняла голову, удивленно посмотрела на Машу и Федю, потом
перевела взгляд на деда Захара.
- А ведь сущая правда! - Старик польщенно улыбнулся: я-то, мол, ребят
вот как знаю!
- Охота есть, милости прошу! - обрадовалась Катерина. - Да у них же
школа... экзамены скоро.
- А мы после занятий, это не помешает, - сказала Маша.
На другой день было воскресенье, но Катерина рано утром подняла
колхозниц и вывела к амбару перебирать пшеницу.
Пришли помогать матери Санька и Феня.
Феня принялась за дело старательно, бойко, но Санька еле шевелил
пальцами, молчал и недовольно поглядывал на ворох зерна.
"Что это с ним? Работа не по душе или приболел чем? - с тревогой
подумала Катерина. - Как неживой ходит в последние дни".
И она шепнула ему:
- Может, уроков много... так иди занимайся.
Санька поднял голову. В самом деле! Работа здесь скучная, конца ей не
будет. Лучше он пойдет на конюшню или в кузницу. Там куда интереснее!
Но не успел Санька подняться, как к амбару во главе с Машей и Федей
подошла большая компания мальчишек и девчонок. Они разместились вокруг
вороха зерна и принялись за работу,
- Это ты столько народу созвал? - вполголоса спросила у брата Феня.
Санька сделал вид, что не расслышал, и с недоумением посмотрел на
подошедших ребят. И кому это в голову пришло собрать их? Неужели Феде с
Машей?
Маша втиснулась между Феней и Санькой, отгребла себе кучку семян:
- А давай кто быстрее, Саня... на спор! - И пальцы ее проворно начали
выбирать из пшеницы зерна овса. Санька молча отодвинулся в сторону.
- Чего неволишь себя? - наклонилась к нему Катерина. - Нужно куда,
так иди... Управимся теперь...
Санька вдруг ощутил, как трудно ему подняться и сделать хотя бы
несколько шагов в сторону от амбара.
- Никуда мне не нужно, - сказал он вполголоса и низко склонился над
зерном.
- Тетенька Пелагея, - обратилась Маша к Колечкиной, которая напевала
протяжную, унылую песню, - а вы другую знаете? Чтобы не такая скучная. А
то мы свою запоем.
- Вот и правильно, - поддержала Катерина. - Начинайте.
Маша кивнула Зине Колесовой, и та, переводя дыхание, не сильным, но
чистым голосом затянула "Катюшу".
Три дня после школы компания Феди и Маши приходила к амбару. Наконец
зерна были отобраны одно к одному. Катерина не знала, как отблагодарить
неожиданных помощников.
- Потерпите вот до нового урожая - пирогами вас угощу, пампушками,
бражки наварю, - пообещала она.
- Это мы любим, - подморгнул ребятам Семушкин - у нас один Степа без
передышки целый жбан выпить может.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг