Маша мельком взглянула на него и опять обернулась к Саньке:
- А могут они до моря доплыть?
- Могут, наверное... Правда, Маша, шла бы ты на мост с Семушкиным, -
посоветовал ей Санька.
- Нет... я посмотрю. Ты ведь на тот берег побежишь через лед?
- Откуда ты взяла? - деланно удивился Санька.
- Побежишь, я знаю. Я еще в классе догадалась, когда ты на реку
смотрел. А это не очень страшно, Саня?
Санька усмехнулся и ничего не ответил. Что греха таить, ему даже
немного льстило, что Маша не пошла за Семушкиным, а осталась на берегу.
Но Девяткин хмуро смотрел на Саньку. Он был недоволен: без Маши ни
одно дело не обходится.
Бывало, соберет он с Санькой компанию за грибами в заповедные места
или за черникой на Горелое болото, и не успеют мальчишки выйти за
околицу, как следом за ними бежит Маша: "Ладно же, ладно! За грибами
пошли и не сказались. Припомню я вам..." И бродит целый день с ними по
лесу, ни на шаг не отстанет.
По грибы да по ягоды Девяткин еще терпел Машу. Но, когда он собирался
в поле чужим горохом лакомиться или в лес костры жечь, Маша только
мешала ему.
"Отвадить надо девчонку, проходу от нее нет", - решил Петька и как-то
раз без Саньки, когда Маша пришла к мальчишкам, он предложил сыграть в
"голы руки не казать".
- Сыграем, сыграем! - обрадовались ребята.
Каждый обернул руку зеленым лопухом, сорвал длинный стебель крапивы.
Потом все запели: "Голы руки не казать, голы ноги не казать", принялись
бегать друг за другом и хлестать крапивой по босым ногам и рукам.
Сначала Маше такая игра понравилась: бегаешь, визжишь, увертываешься. Но
рукава кофты были коротенькие, юбка по колени, и девочке доставалось
больше всех. Руки и ноги у нее покрылись красными волдырями, на глазах
выступили слезы. "Хоть бы конец поскорее", - думала Маша, но мальчишки
разошлись - прыгали вокруг нее, хохотали, размахивали крапивой.
Тут Маша и разъярилась. Нарвала большой пучок крапивы и, забыв про
все правила игры, как веником принялась направо и налево хлестать
мальчишек: по рукам, по спинам, по головам. Девяткину досталось больше
всех. Отступили мальчишки и с тех пор побаивались прогонять Машу от
себя.
Санька наконец нашел около дороги старую веху, обломал сучья и,
покосившись в сторону - здесь ли еще Маша, - подошел к воде.
Вскоре широкая, устойчивая льдина, похожая очертаниями на Австралию,
ударилась о берег. Санька прыгнул на нее и оттолкнулся шестом.
Течение подхватило льдину, покружило на месте, потом понесло вперед и
с размаху ударило в ледяной затор.
"Австралия" раскололась пополам, но Санька одним прыжком перескочил
на другую льдину, потом на третью, четвертую...
Маша не сводила с него глаз.
Вот Коншак - это мальчишка! Всегда он придумает такое, от чего дух
захватывает.
Недаром стожаровские мальчишки, особенно с Большого конца, считают
Саньку первым смельчаком и без спора признают его своим коноводом,
Сделав последний прыжок, Санька выскочил на противоположный берег
реки. Сорвал с головы пилотку, покрутил ею в воздухе и что-то закричал;
шум ледохода заглушал его голос.
Тогда Санька показал рукой в сторону - мол, все идите к мосту, там
встретимся.
Мальчишки переглянулись. К лицу ли им отставать от своего коновода?!
Вооружившись шестами, они подошли к воде.
Первым прыгнул на льдину большеголовый, приземистый Степа Карасев,
которого за его широкие плечи и маленький рост звали Степа Так-на-Так.
- Главное - быстрота и натиск! - напутствовал его Девяткин.
За Степой перебежал реку рыженький Ваня Строкин.
Дошла очередь до Девяткина. Он довольно смело прыгнул на льдину, но
потом оступился, зачерпнул сапогом воду и вернулся обратно на берег:
- Еще утонешь! Жуткое дело!
- "Мы с Коншаком"! - с презрением сказала Маша. - А еще
друзья-приятели по гроб жизни.
- Ну что ж по гроб жизни! Приятель в омут полезет, и я за ним?
Спасибочки!
Неожиданно Маша выхватила у Петьки из рук шест и прыгнула на льдину.
- Умалишенка! - закричал Петька. - Утонешь!
Но Маша только помахала ему рукой.
Сначала все шло хорошо. Девочка легко перепрыгивала с льдины на
льдину и вскоре была уже далеко от берега. Но тут произошло неожиданное:
льдины раздвинулись, как тяжелые створки ворот, посредине реки
образовалось широкое разводье, и маленькую льдину, на которой стояла
Маша, стремительным течением понесло к мосту, к деревянным быкам, где
лед дробился на мелкие куски, где все кипело и пенилось, как в котле.
Санька закричал, чтобы девочка сильнее гребла шестом. Маша старалась
изо всех сил. Неожиданно она поскользнулась и уронила в воду шест. Река,
точно поняв, что девочка лишилась последней защиты, еще быстрее понесла
льдину к мосту.
Санька с приятелями не знал что делать. Он метался по берегу,
размахивая руками, потом кинулся в сторону от берега, к сараю, около
которого лежала вверх дном тяжелая черная лодка.
На помощь подоспели Степа Так-на-Так и Ваня Строкин. Втроем они
перевернули лодку и поволокли ее к берегу.
- Ребята, она ж худая! - с отчаянием закричал Степа, показывая на
пробоину в днище.
Санька оставил лодку и побежал к реке. С противоположного берега до
него донесся истошный тонкий голос Девяткина:
- Тонет! Караул!.. Спасайте!..
Глава 6. МАЛЬЧИК В УШАНКЕ
Неизвестно, чем бы все это кончилось, если бы не паренек в короткой
куртке серого шинельного сукна, в тяжелых не по ногам кирзовых сапогах и
солдатской шапке-ушанке. Он сбежал с пригорка и довольно нелюбезно
встряхнул Девяткина за плечи:
- Чего надрываешься?
- Девчонка наша... На льдине... Жуткое дело!.. К мосту несет, -
забормотал Петька. - Совсем глупая девчонка...
- Вижу, - хмуро перебил паренек в ушанке и, распахнув куртку, сдернул
с себя поясной ремень, словно тут же на берегу решил высечь Петьку;
потом сбросил с плеч вещевой мешок и с треском оторвал от него лямки. -
Ремень есть?
- Ремень?! - не понял Петька.
- Ну, поясной там, брючный... Или веревка. Все давай.
Мальчик в ушанке сунул руки Петьке под пиджак, нащупал на животе
ремень, снял его, потом так же бесцеремонно оторвал от школьной сумки
шнурок и все это - ремни, лямку, шнурок - связал друг с другом.
Затем прыгнул на зыбкий движущийся лед и начал пробираться к Маше.
Остановился у самого края разводья и, размахнувшись, с силой бросил
девочке конец ремня.
Маша не сразу поняла, что ей нужно делать. Ремень просвистел над
головой и шлепнулся в воду. Мальчишка быстро подтянул к себе самодельную
спасательную веревку, свернул ее в кольцо, сердито крикнул: "Лови,
девочка!", и вновь кольцо развернулось в воздухе. Теперь оцепенение Маши
прошло. Она поймала конец ремня, уперлась ногами в льдину, и паренек в
ушанке начал осторожно подтягивать ее вместе с льдиной к себе.
Разводье становилось все уже и наконец совсем закрылось. Паренек
схватил Машу за руку и повел к берегу, выбирая льдины покрупнее, чтобы
они могли выдержать двоих. Порой течение вновь разводило льдины в
стороны.
- Ничего, девочка, ничего, - говорил мальчик в ушанке и пережидал,
пока разводье не закрывалось.
Так они добрались до берега.
Почувствовав под ногами твердую почву, Маша отвернулась от реки и
закрыла лицо руками. Потом поглядела на своего неожиданного спасителя.
Тот стоял в стороне и сосредоточенно развязывал узлы на лямках.
- Мальчик, а мальчик! - тихо позвала Маша.
Паренек в ушанке оглянулся.
Маша виновато улыбнулась и, не зная, как выразить свою благодарность,
вдруг подбежала к пареньку и взяла у него из рук мокрые лямки.
- Давай я развяжу! - И, вцепившись зубами, принялась развязывать туго
затянувшиеся узлы.
От моста мчались школьники: Санька с приятелями, Алеша Семушкин, Зина
Колесова.
Встревоженные, тяжело дыша, они окружили Машу.
- Ты... ты зачем это через лед?.. - заикаясь, закричал на девочку
Санька.
- Я бы пробежала, - растерянно заморгала Маша, - а тут вода кругом...
голова закружилась.
- Всегда с тобой беды наживешь! - петухом наскочил на Машу Девяткин и
ударил себя в грудь кулаком. - Еще и утонуть могла. А мы отвечай! Как в
прошлое лето, когда у тебя в Черном омуте ноги свело.
- Кто бы говорил! - фыркнула Маша. - Это у тебя ноги свело.
- Видали! - разошелся Девяткин, обращаясь к мальчишкам. - Еще и
спорит. Нет, довольно! Заказать ей за нами увязываться! На всю жизнь.
Пусть ходит со своими девчонками.
- Веселый разговор, - негромко произнес паренек в ушанке. - У вас что
же, так заведено?
Санька, словно от толчка, обернулся назад. Паренек сидел на бурой
проталине и переобувался.
Был он невелик ростом, худощав, смугл, глаза его чуть косили, и в них
бегали озорные искорки.
- Как - заведено? - настороженно переспросил Санька.
Паренек ответил не сразу. Он выжал воду из мокрой портянки, ловко,
без единой складочки запеленал в нее ногу и сунул ее в широкий зев
кирзового сапога.
- А так... Девочка чуть не утонула, а они... на бережку стоят,
наблюдают.
- Кто... на бережку?
- Виноват, на мостике.
- Говори, да не заговаривайся! - Санька не заметил, как сделал шаг к
незнакомцу, и неожиданно, без всякой связи, но довольно сурово, как ему
показалось, спросил: - Ты чей? Куда идешь?
Паренек в ушанке вскочил на ноги, притопнул сапогами:
- Патруль? Проверка документов? Прикажете доложиться?
- И проверю... очень свободно. Много тут ходит всяких...
Но паренек будто не расслышал этих слов. Он смотрел на Машу. Девочка,
стоя на одной ноге, сняла с другой сапог и, прыгая, выливала из него
воду. Нога была красная, зазябшая.
Паренек подбежал к Петьке, выхватил у него из рук свой вещевой мешок,
достал сухие портянки и протянул девочке:
- Переобувайся: простудишься!
Санька чуть не поперхнулся от досады. Мало того, что неизвестно
откуда взявшийся паренек выставил его чуть ли не трусишкой, - он же
первый предложил Маше переобуться.
Но Маша портянки не взяла.
- Я домой побегу... - И она обернулась к пареньку в ушанке: - Пойдем
к нам! Отогреешься. Тебе еще далеко идти?
- В Стожары мне, в колхоз имени Пушкина.
- В Стожары? - воскликнула девочка. - К нам, значит. Мы все тут
стожаровские. Вот она, за рекой, деревня наша. А ты к кому?
- Дед Векшин - у вас есть такой?.. Захар Митрич.
- А ты... ты к деду идешь?
- К нему.
Маша отступила шаг назад, обошла паренька кругом:
- Тебя Федей зовут? Да? Федя Черкашин?
Паренек, недоумевая, кивнул головой.
- Ребята! - закричала Маша. - К Векшину внук приехал! Федя Черкашин!
- и, схватив мальчика в ушанке за руку, потянула за собой: - Пойдем, я
тебя провожу.
Глава 7. ТЕРЕМ-ТЕРЕМОК
Изба Захара Векшина стояла на краю деревни. Чудом сохранившаяся при
немцах, просторная, грузно осевшая в землю, она наклонилась вперед,
словно хотела выбежать поближе к большой дороге, чтобы сказать каждому,
кто заходил в Стожары: "Добро пожаловать! Заходи, места хватит".
И люди охотно сворачивали к Захаровой хате. Возчики и шоферы,
перевозившие грузы на станцию, часто останавливались в ней на ночевку.
Готовили ужин, пили чай и, застелив пол свежей соломой, устраивались
спать. По утрам около "государственной хаты", как звали в деревне избу
Векшина, рычали моторы, ржали кони, звенели ведра.
Денег за постой старик ни от кого не брал, кровно оскорблялся, когда
ему совали в руки смятые бумажки, и сердито кричал на возчиков или
шоферов: "Что везешь? Хлеб, картошку? Фронтовой груз, значит, солдатское
довольствие. Так и вези поскорее, нечего тут прохлаждаться, чаи
распивать!"
Но поужинать с заезжими людьми старик не отказывался и, кроме того,
частенько после их отъезда находил в столе оставленную банку консервов,
круг колбасы, буханку хлеба.
Школьники звали Захаров дом "терем-теремок" и по вечерам забирались в
него учить уроки, слушать дедовы сказки или просто "на огонек", который
нигде не горел так ярко и приветливо, как в "теремке", потому что
заезжие шоферы щедро снабжали Захара керосином.
Сейчас Маша первая подбежала к "терем-теремку", пошарила под
ступенькой крыльца, нашла ключ и открыла калитку.
- Входи, входи! - радушно пригласила она Федю. - Это ничего, что
дедушки нет... Он не взыщет...
Вслед за Машей и Федей в избу вошли Зина Колесова, Алеша Семушкин и
еще несколько ребят.
Санька с приятелями в нерешительности переминался около крыльца.
- А здорово он Машу выручил! - вполголоса сказал Степа Так-на-Так. -
Откуда он взялся, Федя этот? Зайдем, Коншак, поговорим.
Санька молчал. Ничего не скажешь, парень находчивый, не растерялся. А
он-то связался с этой худой лодкой... Но после того, что произошло на
реке, как тут зайдешь в избу, что скажешь Маше?
- Кому интересно, идите, - дернул Санька плечом. - А мне домой нужно.
- И он зашагал вдоль деревни.
Приятели переглянулись и поплелись за ним следом.
Маша, войдя в избу, быстро разулась, повесила пальтишко на гвоздик и
залезла на печь.
Федя оглядел коричневые щелястые стены, увешанные пучками сухих
душистых трав, снопиками пшеницы, ржи, овса, и спросил:
- А дедушка скоро будет?
- Он придет, придет... Ты забирайся сюда, - позвала его с печки Маша:
- здесь тепло.
Федя не отказался. Полезли на печь и остальные ребята.
- Не все сразу! - осердилась Маша. - Раздавите печку, она и так
старенькая.
Искоса поглядывая на Федю, девочка вспомнила, как однажды дед Захар
позвал ее к себе и рассказал. что у него большая радость - нашелся Федя
Черкашин, тот самый мальчик-сирота, с которым он подружился, когда был в
партизанском отряде. Мальчик стал ему вместо родного внука, но из-за
немцев они потеряли друг друга. А теперь Федя пишет, что лечится в
госпитале, в далеком городе Ташкенте, а .потом будет жить в санатории. А
надо ему немедленно написать ответное письмо: он, Захар, живет бобылем,
старуха его померла, и пусть внук скорее приезжает к своему дедушке.
Маша написала. Потом она рассказала о партизанском внуке Зине Колесовой,
и они связали ему в подарок две пары варежек. Время шло, а Федя Черкашин
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг