Феня вдруг разжала ладонь и положила на стол липкую конфету:
- Вот! Не нужно мне. Пусть мухи лижут. - И она печально посмотрела на
брата. - И что это с мамкой нашей стало? Как неживая ходит. И по ночам
не спит.
- Из-за тятьки, поди, все?
- Из-за тятьки, само собой. И через тебя еще.
- Через меня?
- Знаешь, как она расстроилась, когда мешок твой разбирала! А там и
белье, и полотенце, и колодки сапожные... Ты от нас уйти хотел? Да?
- Куда уйти?! Мы с Петькой рыбу ловить собирались. - Санька низко
наклонился над скатертью, словно впервые заметил, какие интересные на
ней цветы и узоры.
- С колодками-то за рыбой! - вздохнула Феня. - Так не бывает. Мамка
сразу догадалась, что ты задумал. "Ни в грош он меня не ставит, - это
мамка про тебя так говорила, - только слава, что под одной крышей
живем".
"Как это ни в грош?" - хотел было запальчиво вскрикнуть Санька, но
Феня смотрела с такой укоризной, что он еще ниже склонился над столом.
- "И жизнь, говорит, ему наша неинтересная, - продолжала Феня. - И не
поговорит никогда по-людски. Все швырком да броском". А знаешь, мамке
одной как трудно! Вчера пришла с поля, села на порожек разуваться, да
так и заснула. Уж мы ее будили с Никиткой, будили... - Феня вдруг
прижалась к брату и горячо зашептала: - Ты просто глупый, Санька...
совсем глупый... Она же, мамка наша, самая хорошая!
Пожалуй, впервые в жизни Санька не нашелся, что ответить сестренке.
Он не фыркнул на нее, как обычно, не засмеялся, а только освободил руку
и молча направился к двери. У порога остановился и, не глядя на
сестренку, тихо спросил:
- Как там с пшеницей на участке у Векшина... не слыхала?
- Сказывала Маша... Они ее поднимать начали, а потом перестали.
- Почему?
- Дедушка, говорят, запретил.
"Так я и знал - засыплются!" - с досадой подумал Санька и вышел на
улицу.
Утром прошел дождь, и вода стояла во всех ямках и выбоинах, будто
земля продырявилась от старости, и в дырках виднелось голубое небо.
Мальчишки били по лужам, длинными жердями, обдавая друг друга
брызгами воды.
Стараясь не попасть им на глаза, Санька юркнул в огород и огляделся.
Погреб в дальнем углу огорода завалился, зарос высокими цветами
иван-чая, молодыми березками; огородная изгородь покосилась, бурьян и
крапива подступали к самым грядкам.
Санька достал косу и принялся за работу.
Крапива была высокая, старая, жилистая и, падая на землю, все
старалась задеть Саньку своими злыми зубчатыми листьями. Но мальчику
казалось, что в руках у него уже не коса, а дивный меч-кладенец, а
крапива - полчище злых врагов и он бьется с ними не на жизнь, а на
смерть.
Вскоре в огород заглянула Феня.
- Брось косу, брось! - закричала она, бегая вокруг брата. - Мамка что
наказывала? Ты больной, тебе лежать надо!
Но Санька так широко и яростно размахивал косой, что подступиться к
нему было невозможно.
- Запустили тут без меня, - ворчал он. - Не огород - лес дремучий.
Феня посуетилась, покричала, потом отыскала грабли и принялась
сгребать крапиву в яму около изгороди.
Разделавшись с крапивой, Санька взялся за бурьян.
Неожиданно Феня оглянулась и заметила Федю и Машу. Перегнувшись через
изгородь, они с таким видом смотрели в огород, словно видели там что-то
необыкновенное.
Позади Маши стояла Долинка и жевала подол ее платья. Но девочка
ничего не замечала.
- Косит, косит, - шепнула она Феде и полезла через изгородь.
Трухлявая перекладина не выдержала тяжести, переломилась, и Маша
полетела в яму, набитую крапивой.
Феня прыснула в рукав. Маша мигом вскочила и, как ни сильно обожгла
ее крапива, тоже рассмеялась. Потом подбежала к Саньке и схватила его за
руку:
- Косишь? Да? И не болит ничего? Теперь все можно?
- Можно, - кивнул Санька, - хоть завтра на сенокос.
- Вот хорошо, Саня! А мы-то думали!.. Федя, да иди же сюда!.. Ну что
вы, какие... А еще тореадоры! Ну, поздоровайтесь!
Мальчики встретились глазами, потом неловко шагнули навстречу друг
другу и крепко, по-мужски, пожали руки.
Маша перевела дыхание:
- Ну вот, давно бы так!
Долинка, точно догадавшись, что между ребятами полный мир и согласие,
скакнула в огород и, лихо взбрыкивая ногами, принялась бегать вокруг
ребят. Не стояла на месте и Маша. Крапива давала себя знать. Девочка то
пританцовывала, то, поджав, как журавль, одну ногу, другой старалась
потереть обожженное крапивой колено.
- Голы ноги не казать! - засмеялся Санька. - А ты поплюй, где болит,
или землей потри.
Потом все они присели под тополем, и Санька узнал от Маши, что нового
произошло в деревне за эту неделю.
А нового было немало.
Андрея Иваныча назначают директором семилетки. Недавно они вместе с
Татьяной Родионовной собирали на беседу всех ребят, которые оставили
школу, и их матерей. Разговор был долгий. Почти все матери согласились,
что детям нужно вновь садиться за парты. Сейчас Тимка Колечкин, Ваня
Строкин и другие ребята уже ходят к учителям заниматься. Занимается и
Федя.
Санька растерянно заморгал глазами: ребята возвращаются в школу. Вот
это новость!
- Ты, Саня, хорошо шел по русскому языку, - шепнула Маша, - помог бы
Феде, трудно ему очень.
- Какой я помощник... сам все перезабыл, - смутился Санька и попросил
рассказывать дальше.
- Андрея Иваныча в колхозе членом правления избрали, - продолжала
Маша. - На днях собрание было. О Старой Пустоши говорили. Твоя мать
колхозникам какую-то тетрадочку читала - в ней много чего про Пустошь
написано.
- Это тятькина тетрадь, я знаю, - сказал Санька. - И что решили?
- Решили всю Пустошь целиком поднять. Татьяна Родионовна с учителем в
район поехали, с планом.
- Это да! Это по-стожаровски! - одобрительно сказал Санька. Ему очень
хотелось спросить о пшенице на пятой клетке, но он не решался.
Вдруг Федя сам заговорил об этом:
- На пятую клетку поглядеть хочешь?
Санька нахмурился. Разве это по-дружески - напоминать о том, что
хотелось бы забыть навсегда, как дурной сон?
Санька поднялся и взял косу. Нет, никогда ребята не простят ему
гибели пшеницы. И взрослые не простят, и Андрей Иваныч...
- Почему ты молчишь? - допытывался Федя. - Я серьезно спрашиваю.
- А о чем говорить! Не удалось ведь поднять пшеницу...
- Да он же не знает ничего! - Маша всплеснула руками. - Как с луны
свалился... - И она потянула его за собой: - Пойдем на участок скорее,
сам все увидишь.
- А дед Векшин... он же меня...
Но Маша только махнула рукой и рассмеялась.
Глава 32. "КОНШАКОВКА"
На участке ребята шумной гурьбой окружили Саньку.
- Здоров, тореадор?
- Как боевое ранение?
- Поправился ты на казенных харчах...
- Подождите, ребята, дайте ему прежде с пшеницей поздороваться. -
Маша растолкала мальчишек, подвела Саньку к пятой клетке. -
Здравствуйте, колоски, здравствуйте, зернышки! Это вот Саня Коншаков.
Скажите ему, что вы живы, здоровы.
В другое время Санька, может быть, и посмеялся бы над таким странным
разговором, но сейчас он молча опустился перед посевами на корточки.
Каждый смятый стебелек пшеницы был поднят с земли, расправлен и привязан
лыком к тонкой хворостинке. Кое-где колоски увяли, сморщились. Но таких
было немного. Большинство стебельков стояли бодро, крепко вцепившись в
землю корешками.
На второй половине клетки хворостинок уже не было, но и там пшеница
была прямая, сильная, словно никогда Санькины колени не приминали ее к
земле.
- Вы что, поднимали ее или нет? - вполголоса спросил Санька.
- Немножко поднимали, а потом бросили, - сказал Федя.
- А почему же она вся выпрямилась?
- За это твоего отца благодарить нужно.
- Тятьку? - Санька ничего не понимал.
- Его... Такой уж он сорт вырастил. - И Федя рассказал:- Отвезли тебя
в больницу, а мы - на участок. Колышков наготовили, Тимка с Ваней
Строкиным нам бечевок наплели из лыка. Начали мы каждый примятый
стебелек поднимать да к хворостинке привязывать. Поднимем, подкормочку
сделаем, польем. А стебельков этих знаешь сколько! Одну тысячу подняли,
другую, третью, а им конца-краю нет. Поясницы у всех онемели. Семушкин -
так тот заболел даже. Тебя мы честили - поди, каждую минуту икалось. А
на третье утро выходим на участок и видим: пшеница сама начала
выпрямляться. Дедушка с учителем обрадовались и говорят нам: "Не надо
теперь никаких хворостинок, это неполегающая пшеница. Сама встанет". И
правда, на пятый день вся она и поднялась.
- А знаешь, как мы ее назвали? - спросила Маша.
- "Неполегающая"?
- Нет.
- "Стожаровка"?
- Опять не угадал. "Коншаковка"!
- "Коншаковка"?! - вздрогнул Санька.
- Теперь твоего отца люди никогда не забудут, - тихо сказал Федя.
Санька низко склонился над посевами. Он вдыхал запах влажной земли,
стеблей пшеницы, у него щемило сердце, и хорошие, благодарные слова к
товарищам роились в его голове. Но Санька не умел говорить таких слов.
Он только вытащил из кармана горсть орехов и принялся оделять всех по
очереди:
- Берите, берите, у нас дома много.
- Дед Захар идет! - подбежал вдруг Семушкин. - Как с Санькой-то быть?
- Он с нами работать будет, - ответила Маша. - Так дедушке и
скажем... Правильно, ребята?
- Правильно-то правильно, - неопределенно протянул Семушкин, - только
он ведь такой, дед Захар... кто его знает...
Невдалеке мелькнула белая дедова рубаха.
- Я ему потом покажусь... - Санька подался за куст.
Но было уже поздно. Дед Захар подошел к ребятам, потянул носом:
- Чую, каким духом пахнет, чую. Ну-ка, гроза плодов и злаков, выходи
на свет божий, держи ответ!
Санька вышел из-за куста и неловко одернул гимнастерку.
Маша бросилась к деду Захару, повисла у него на руке:
- Дедушка, голубчик! Мы же вам про все сказывали... Не стращайте вы
Саньку!
- Цыц вы, заступники! - отмахнулся старик. - Раз парень с быком в
единоборство пошел, такого не застращаешь. А вот спросить - я его
спрошу... Иди-ка ближе, Александр... - Захар пошевелил мохнатыми
бровями, проницательно оглядел мальчика. - По какую такую ты рыбку с
сапожными колодками собрался? Ась?
Санька молчал.
- Та-ак... Крыть нечем. Из деревни, значит, в сторону вильнул, на
другую стежку задумал переметнуться. Тут батька твой каждую делянку
выхаживал, потом поливал, артель нашу на крепкие ноги ставил, а тебе не
по сердцу все... Ну, скажем, ты уйдешь, Степа, потом Алешка, Маша... А
кто пожилым да старым на замену встанет? Кто за плугом ходить будет,
хлеб растить, землю ублажать? Земля - она ведь не каждого примет, ей
радеющие люди нужны, заботники, мастера первой руки... - Захар прикрыл
ладонью глаза, посмотрел на небо. - Ты вот гляди, примечай. Вон тучка
над бором зароилась. Тебе оно невдомек, а я слышу - дождиком от нее
тянет. Спорым, мелким. Такой дождь дороже золота, он все богатство наше
растит. А вон пшеничка колос нагуливает, лен-долгунец на высоту тянется,
овсы в трубку пошли. Тут немец, чугунная его башка, повытоптал все,
запоганил, а мы через два года столько доброго повыращивали! А подожди,
солдаты к домам вернутся - не такая благодать будет. Чудо у нас земля
какая! Уважительный человек от нее нипочем не оторвется.
Санька смотрел себе под ноги.
- Про пшеницу я тебе слова не говорю, - продолжал Захар. - Пока ты в
больнице был, ребята грешок твой покрыли. Да и пшеничка свое показала,
спасибо Егору Платонычу. - Он достал из-за пазухи грушу, протянул
Саньке: - Отведай вот... За мир, так сказать, да согласие!
Санька бережно взял грушу и сунул ее в карман:
- Спасибо, Захар Митрич!
- Ты при мне кушай, при мне! А семечки верни. Да не проглоти
ненароком какое, зубом не повреди.
- Не спорь с ним, - шепнула Маша. - Он всех так угощает.
Санька быстро съел грушу и ссыпал коричневые скользкие семечки деду
Захару на ладонь.
- Ну как?
- Вкусная!
- То-то! - довольно сказал Захар. - Теперь буду ждать, когда ты меня
такими же угостишь.
Потом дед вспомнил, что его ждут дела, и ушел. Федя с Машей повели
Саньку по участку, объясняя, где у них какой сорт посеян, чем он
знаменит, откуда получены семена. Санька слушал молча, внимательно.
Остановился у клетки с горохом, густо обсыпанным кривыми пузатыми
стручками, под зеленой кожицей которых угадывались крупные горошины.
- Сорт "отрадный", - пояснил Федя. - В локтевском колхозе выпросили,
у бригадира. Очень высокоурожайный и засухоустойчивый.
- Сладкий-пресладкий! Попробуй! - шепнула Маша.
- Конечно, сорви, - разрешил Федя. - Один стручок - это можно.
- Раз опытный, зачем же... - отказался Санька.
Глава 33. МЕЧТА-ДУМА
На участке показался Андрей Иваныч.
Ребята побежали ему навстречу.
- А, Саня! - заметил его учитель. - Вернулся? Как чувствуешь себя?
- Совсем здоров, Андрей Иваныч.
- Вот и ладно. Сейчас болеть не время. Я как раз добрые новости из
района привез. Где там Захар Митрич? Позовите его, ребята!
Но старик и без того спешил к учителю.
Андрей Иваныч протянул ему газету:
- Читайте, Захар Митрич, что о Стожарах пишут.
Санька заглянул деду через плечо.
Районная газета "Ленинский путь" горячо поддерживала патриотическое
начинание колхоза в Стожарах - поднять Старую Пустошь и расширить
посевную площадь. Она призывала другие колхозы подхватить почин
стожаровцев, чтобы дать стране больше хлеба. На страницах газеты
подробно было рассказано о бригаде Катерины Коншаковой, которая уже
делом доказывает, какие богатые хлеба можно вырастить на заброшенной
земле.
- В запевалы, значит, выходим, - повеселел Захар. - Весь район
всколыхнули.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг