Мальчишек Татьяна Родионовна поставила косить отдельно от взрослых,
на мягкую, сочную траву около реки.
Федя стал с самого края участка, за ним пошли Степа Так-на-Так и
Алеша Семушкин.
"Далеко не уйдут", - подумал Санька и занял место позади Семушкина.
Подошел Девяткин. Он был в своих тупоносых, непромокаемых башмаках,
на боку висел футляр из светлой жести, из которого, как кинжал из ножен,
выглядывал точильный брусок.
Заметив Саньку, он опасливо покосился и решил, что, пожалуй, следует
держаться от него подальше. Но на всякий случай попробовал завести
разговор:
- Брусочек у меня хорош, Коншак... Сам косу точит. Хочешь
попробовать?
Но Санька будто не замечал Девяткина. Он опустил свою косу на траву,
откинул наотмашь правую руку, и коса выписала первый полукруг.
"Еще денек, и совсем отойдет!" - ухмыльнулся Девяткин и пристроился
косить вслед за Санькой.
А тот шел вперед.
Коса, легонько посвистывая, как челнок, сновала то влево, то вправо,
с сочным хрустом срезала под корень пестрое луговое разнотравье и
собирала в толстый взъерошенный валик.
"Песня, а не работа", - говорил, бывало, отец, и Санька подолгу мог
любоваться, как он легко, точно играя, размахивал косой.
И сейчас мальчик старался во всем подражать отцу. Косу в руках держал
твердо, к земле прижимал плотно и травы захватывал ровно столько, чтобы
ни один стебелек не оставался неподрезанным.
А чего только не было в густой траве!
Вот коса срезала небольшой муравейничек, и белые яйца, как рисовые
зерна, просыпались по кошанине. Выпорхнула из-под лезвия серая луговая
куропатка и с жалобным писком побежала по траве. Точно капельки крови,
мелькнули в зелени красные ягоды земляники.
Но не к лицу серьезному косарю бегать за куропатками, нагибаться за
земляникой.
И Санька косил не останавливаясь. Уже побежало тепло по жилкам,
разгорелись плечи и спина, все веселее и звонче пела коса.
Но чьи это впереди ноги?
- Берегись! Пятки подрежу! - озорновато закричал Санька.
Алеша Семушкин мельком оглянулся, стряхнул с носа капельки пота и еще
быстрее замахал косой, чтобы оторваться от наседавшего сзади Саньки.
- А кого за вихры привязывать будем? - засмеялся Санька, оглядывая
Алешин прокос, где оставались стебли нескошенной травы. - Эх ты,
косарь-травоглад! Макушки только сбиваешь.
Алеша не нашелся что ответить, но косить стал медленнее и чище.
А Санькина коса посвистывала все ближе и ближе.
- Порядка не знаешь, - напомнил Санька. - Отстаешь - сворачивай в
сторону, других не задерживай.
Семушкин с кислым видом уступил свое место Саньке, а сам пристроился
позади всех косарей.
Санька поглядел на идущих впереди Степу и Федю. снял гимнастерку и,
размахнувшись, бросил ее к ногам девчонок, которые разбивали граблями
скошенную траву. "Ну что ж, была не была! Пусть Маша посмотрит; как ее
дружок Федя запросит сегодня пощады. Это ему не в игры играть за
околицей, не на грядках копаться".
- Смотри, раздевается, - толкнула Машу Зина Колесова. - Будет дело!
Девяткин поплевал на ладони, хекнул и крикнул:
- Правильно, Коншак! Загоняем их до упаду. Эгей, векшинские! Береги
пятки!
Федя и Степа оглянулись и тоже разделись.
Молодые косари достигли конца делянки, сделали второй заход, потом
третий, но порядок оставался тот же: Федя со Степой шли впереди, Санька
с Петькой - сзади.
Неожиданно Степа чиркнул косой о булыжник, запрятавшийся в траве.
Острие затупилось, и, сколько Степа ни шаркал по нему бруском, коса уже
не срезала, а только приминала траву.
Санька с Петькой между тем наседали сзади.
Степа занял место вслед за Семушкиным.
Из-за леса неторопливо выкатилось огромное оранжевое солнце, решив,
что наконец-то пора и ему начинать свой трудовой день. И луг, до того
сизый и дымчатый, заиграл миллионами цветных огней, словно осыпанный
самоцветами, расцветился такими яркими и чистыми красками, что молодые
косари невольно залюбовались. Но ненадолго. Через минуту они вновь
размахивали косами.
Теперь впереди Саньки и Девяткина оставался один Федя Черкашин. Он
косил ровно, размашисто, крепко упирая ноги в землю и выставив вперед
правое плечо. "Все равно догоню", - распаляясь, подумал Санька. Девяткин
между тем начал выдыхаться.
- Не догнать нам, Коншак! - заныл он. - Ты поуже захватывай.
Санька оглянулся, вытер пот с лица, но ширины прокоса не уменьшил.
Но тут Петька заметил, что Федя сам косу точит редко, а все больше
бегает к деду Захару.
- Неправильно так! - закричал он. - Мы сами точим, а тебе нянька
помогает. А после деда Векшина любая коса, как бритва, режет.
Федя ничего не ответил, но после этого косу точил только своими
руками.
"Нашла коса на камень", - подумал Девяткин и все чаще поглядывал на
солнце, прикидывая, как скоро объявят перерыв на завтрак, или подолгу
рассматривал лезвие косы, трогая его пальцем, и покачивал головой: я,
мол, еще бы поработал, да вот коса затупилась.
Неожиданно он разрезал косой скрытое в траве осиное гнездо.
- Осы, осы! - закричал Девяткин и, схватившись за шею, бросился к
реке.
Зная, что с осами шутки плохи, молодые косари побежали вслед за ним.
Но Санька с Федей продолжали косить. Они только посмотрели друг на
друга, ожидая, кто же из них первый оставит работу.
Осы с сердитым жужжанием кружились над их головами.
Федя вдруг нагнулся и обсыпал голову и плечи мокрой травой. "Хитер!"
- подумал Санька, но невольно проделал то же самое.
Мальчики еще сильнее налегли на косы. Майки у них потемнели от пота,
но никто не хотел уступать друг другу.
Растревоженные осы вскоре успокоились; ребята, попрятавшиеся в кусты,
вернулись к своим косам и с любопытством следили за состязанием.
Маша не сводила с косарей глаз. Она даже не могла сказать, кто же из
них лучше косит.
То девочке казалось, что Федя выбивается из последних сил, и ей
хотелось, чтобы у Саньки поскорее затупилась коса; когда же Санька
начинал отставать, Маше становилось за него немного обидно.
- Жми, Коншак, газуй! - подзадоривал Девяткин. - Давай третью
скорость!
- Чего ты зудишь! Не мешай им! - шикнула на него Маша.
Сзади подошли дед Захар с Катериной.
- Так, косари, так, травобреи! - Старик довольно погладил бороду. -
Не торопись, ровнее бери. Не дергайся, Федюша, на пятку налегай, на
пятку... А ты, Санька, не жадничай, поуже захватывай да валок подкашивай
чище... Смекай, Васильевна, - обернулся он к Катерине, - какой народ
подрастает. Боевой резерв, пополнение нашему брату колхознику.
- Работники, что и говорить, - вздохнула Катерина. - Мой так уж
совсем взрослым себя почуял... школу забросил. Не знаю, что и делать с
ним.
- Загадал задачку, - посочувствовал Захар. - А ты покруче с ним,
по-отцовски.
- Да уж придется, - согласилась Катерина и внимательно пригляделась к
Феде.
Майка на нем была залатана неумелой рукой, сапоги прохудились.
- А и вы, Захар Митрич, незавидно с внуком живете. По-лесному, как
партизаны.
- Чего там - незавидно! - с досадой отмахнулся старик. - Живем в свое
удовольствие.
- Переходил бы он ко мне, Федя. Все женские руки.
- У тебя своих полный штат... Да и характером они с Санькой не
сойдутся. Задиристы, петухи, раздерутся... - И Захар поспешил перевести
разговор на другое.
Вскоре на лугу объявили перерыв на завтрак.
Санька насухо вытер травой косу, вскинул ее на плечо и, встретившись
с Федей взглядом, кивнул ему:
- Крепче заправляйся да косу поточи! Мы еще потягаемся.
- Потягаемся! - согласился Федя.
Глава 21. С ВОЗАМИ
Но после завтрака косить мальчишкам не пришлось. Их послали сушить
сено и сгребать его в копны. Самое же интересное предстояло на другой
день - возить сено с лугов в Стожары, где его должны были складывать
около конюшни в огромные стога.
Узнав об этом, Санька прибежал к Татьяне Родионовне.
- Сказывают, старшого над возчиками нужно? - спросил он.
- Требуется.
- Так вы меня поставьте. Я на конюшне у тетки Васены работаю. Меня
кони вот как слушаются! Я смогу.
- Ну-ну, доглядывай, молодой Коншаков, старайся, - оглядев крепко
сбитую, ладную фигуру мальчика, согласилась Татьяна Родионовна.
Наутро Санька с приятелями пришел на конюшню. Здесь уже были Федя,
Семушкин и Степа.
Санька нахмурился: возить из лугов сено - дело нешуточное, ребят он
подобрал для этого самых надежных и умелых.
- Мне людей хватает, - сухо сказал он Феде.
- А нас Татьяна Родионовна прислала: "Присоединитесь, говорит, к
Коншакову".
- И мне сказала: "За подводы головой отвечаешь и подбирай в помощники
кого хочешь".
- Ты и подобрал со своего конца, - заспорил Семушкин. - А мы чем
хуже?
- А лошадь распряжется в дороге - что будете делать? - спросил Петька
Девяткин.
- Ну и что! - дернул плечом Семушкин. - Опять запряжем, хитрость
невелика.
- А колесо свалится?
- Вагой поднимем телегу и наденем.
- Тю... вагой! И сможешь? - фыркнул Петька.
Алеша похлопал по спине коренастого Степу Так-на-Так.
- Ничего, осилим, - улыбнулся Степа.
- Ну, а к мосту как съедешь? Знаешь, там крутогор какой! - наступал
Петька.
- Ты, Девяткин, не задавайся очень-то, - тихо проговорил Федя. -
Поедем - значит, поедем.
В спор вмешался конюх Седельникова, сказав, что работы хватит на
всех.
Начали распределять, кто на какой лошади поедет.
Федя облюбовал Муромца.
- Не выйдет, - опередил его Санька: - у нас кони закрепленные,
именные.
- Ты Лиску бери, - с серьезным видом посоветовал Петька. - Не конь -
огонь! И ни за кем пока еще не числится.
Федя спорить не стал - Лиска так Лиска.
Мальчишки принялись запрягать лошадей.
Санька искоса поглядывал в сторону Феди. Тот стоял с хомутом в руках
перед Лиской, которая высоко задрала голову и, казалось, не понимала,
что, собственно, от нее хотят.
- Теперь до морковкина заговенья увещевать ее будет! - прыснул в
кулак Петька.
- Эй, дружок, не задерживай! Выезжаем сейчас! - нарочито громко
крикнул Санька и с удовольствием заметил, что все ребята обернулись в
сторону Феди.
- Давай уж помогу, - снисходительно предложил Петька и, подойдя,
потянул Лиску за повод.
Но шея лошади окаменела. Петька погрозил Лиске кулаком и потянулся за
вожжами. Та шарахнулась в сторону.
Тогда Федя вытащил из кармана кусок хлеба, поднес к влажным розовым
ноздрям лошади, потом положил его на землю.
Запах хлеба сломил Лискино высокомерие. Она опустила шею, потянулась
губами за куском и сама всунула голову в хомут.
Вскоре вереница подвод двинулась к лугу.
Навьючили по первому возу сена. Санька поставил Муромца впереди всего
обоза, оглядел подводы, мальчишек, застывших около лошадей, взмахнул
рукой и заливисто скомандовал:
- По передкам! Шагом арш!
Муромец неторопливо взял с места тяжелый воз. Следом за ним, мерно
скрипя и покачиваясь, тронулись остальные подводы.
Когда миновали топкую лесную дорогу и выехали на укатанный проселок,
Санька разрешил мальчишкам забраться на возы. Сам он продолжал степенно
шагать рядом с Муромцем, заложив руки за спину, как это делал его отец,
и зорко всматривался в дорогу, примечая каждую рытвину, канаву, каждый
спуск и подъем.
Шумно дышали лошади, звенели уздечки, поскрипывали колеса, от них
пряно несло запахом дегтя. Солнце поднималось все выше, разгоралось
ярче.
Дорога пошла под крутой уклон. Санька свистнул, и подводы
остановились. Он осторожно свел с пригорка Муромца, потом вторую лошадь,
третью, четвертую. Дошла очередь до Лиски.
- Не надо... Сам попробую. - И Федя взял лошадь под уздцы.
Казалось, что вот-вот Лиска не выдержит давления напиравшего сзади
воза, опрокинет мальчика и понесется вскачь.
Но маленькая напрягшаяся рука твердо сжимала Удила, голос Феди звучал
по-хозяйски властно, и лошадь, едва не вылезая из хомута, покорно
оседала на задние ноги, не шагала, а почти сползала с крутогора.
Но вот спуск кончился. Федя отпустил занемевшую руку, перевел дыхание
и потрепал Лиску по шее.
Облегченно вздохнул и Санька. Потом спохватился и покровительственно
заметил:
- Ничего свел. Только кричишь много. Спокойнее надо.
Федя забрался на воз. Голова немного кружилась. На возу укачивало,
как в люльке. Сладкий запах сена, скрип колес, напоминающий журавлиное
курлыканье, посапыванье коней, пестрое, нарядное поле кругом, теплый
ветер над головой - все это было так хорошо, так напоминало те дни,
когда он жил с матерью в совхозе.
Заслонив от солнца глаза. Федя смотрел на дорогу. Если пройти через
все поле, потом через лес, где воздух в летние дни всегда так густо
настоен на сосновой коре и папоротниках, добраться до станции и проехать
два пролета, то к вечеру можно попасть в совхоз "Высокое". А там
подняться на пригорок, к рабочему поселку, отсчитать с края третий
домик, маленький, белый, точно умытый к празднику, и постучать в оконце
- Федя всегда так делал, когда запаздывал домой.
"Это ты, грибник-лесовик? - ворчливо спрашивала мать. - А я уж
собиралась на розыски идти. Садись, ужинай скорее!"
"Да нет, мамка, я ничуть не заблудился, - принимался уверять Федя: -
на курень напал. Смотри, белых грибов сколько принес..." - И, с
аппетитом хлебая молочную лапшу, он долго рассказывал о грибных местах,
мшистых полянках, частых ельниках...
Федя вздохнул и зарылся лицом в сено. Нет, лучше не смотреть на
дорогу...
- Э-эй, на возах! Гляди в оба! - услышал он голос Саньки.
Федя открыл глаза - возы приближались к косогору. Впереди ехал Петька
Девяткин. Неожиданно его воз начал крениться набок.
- Девяткин, левее правь! - закричал Федя. - Задремал, что ли? Лево,
говорю!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг