- Ну и полью! Спина не переломится... - И девочка уныло поплелась за
лейкой. - А все равно это не Санька... он не такой, - вслух подумала
она.
- Это хорошо, когда товарищу веришь, - подошла к ней Лена. - Я тоже
думаю, что Саня Коншаков тут ни при чем. Только запуталось все у вас...
- И, взяв вторую лейку, она вместе с Машей начала поливать грядки.
Глава 19. ПИЛОТКА
Санька, конечно, не поверил напутствиям Семушкина; "Забирай левее,
береги жизнь молодую", взял вправо и, как в котел с кипятком, ухнул в
глубокую яму, заросшую крапивой.
Выскочил, как ошпаренный, и стремглав помчался к дому. Лицо и руки,
обожженные крапивой, горели, покрылись крупными багровыми волдырями.
Сердце Саньки было переполнено самыми мстительными чувствами.
И так посмеяться над ним! Пообещать показать какую-то необыкновенную
пшеницу, завести на участок, а потом так бесцеремонно выставить вон...
Перебирая в уме всевозможные способы расправы с обидчиками, Санька
незаметно дошел до своего дома.
"А зачем Федя со Степой про пилотку спрашивали?" - вспомнил он, и ему
стало не по себе. Вновь принялся за поиски. Но пилотки нигде не было.
Санька позвал с улицы Никитку и учинил грозный допрос. Тот клялся и
божился, что не брал пилотку.
- Я как в прошлый раз надел ее, а ветер как дунет да понесет ее в
лужу, а ты мне как дашь тычка, - я теперь и не смотрю на нее.
- Петька твою пилотку забрал. Он рано прибегал, ты еще спал, -
сказала Феня.
Санька побежал к Девяткиным. И только свернул за угол избы, как
заметил идущего от колодца Петьку. Тот нес на коромысле ведра с водой.
Вид у Петьки был такой, словно он оказывал кому-то великое одолжение.
Ведра мотались из стороны в сторону, отбрасывали солнечные зайчики,
вода выплескивалась на горячую белую пыль, оставляя темные пятна.
Петька сделал вид, что всецело поглощен ведрами и не замечает Саньки.
- Соседей не признаешь? - Санька ухватился за коромысло.
- А-а, Коншак! - деланно удивился Петька, ставя ведра на землю. -
Вот, понимаешь, чем заниматься заставляют. Воду носи, огород поливай,
то, се... Жуткое дело! Разве это сподручно нашему брату? Тоска
зеленая... Я, понимаешь, жерлицу приготовил, червей накопал...
Напав на свою излюбленную тему - о рыбалке, Петька уже не мог
остановиться. На голавля сейчас самый клев. Идти надо к Черному омуту,
под вечер. С ними еще собирался Тимка Колечкин. Но лучше его не брать -
распугает всю рыбу...
- Про голавлей потом, - перебил его Санька. - Где моя пилотка? Тебя
кто просил хапать ее без спросу?
- Так ты же сам мне позволил поносить ее. Еще третьего дня.
Вспомни-ка!
- А сейчас где она? Покажи.
- Не переживай, Саня. Пилотка твоя в целости, дома у меня. В момент
доставлю, - засуетился Петька и, забыв про ведра, побежал в избу.
Офицерская суконная пилотка, подарок раненого лейтенанта из
госпиталя, куда Санька возил подарки от колхозниц, была гордостью
мальчика. Почти новенькая, с эмалированной красной звездочкой, пилотка
пришлась ему как раз впору, и он носил ее, как и положено по воинскому
уставу: сдвинув на левый висок, приподняв на два пальца над бровью.
Мальчишки завидовали Саньке и часто выпрашивали у него поносить
пилотку. Санька не отказывал.
Петька в обмен на пилотку не раз предлагал Саньке свою новенькую
клетчатую кепку или перочинный нож вместе с роскошной расческой из
пластмассы. Но Саньку не прельщали все эти блага, и Петьке доставалось
только время от времени поносить пилотку день-другой.
Прошло пять минут, а Петька не появлялся. Санька заглянул через окно
в избу. Там никого не было.
"Наверное, через двор убежал. Куда бы это?" - подумал Санька и
оглядел улицу.
У колодца, за высокой кучей длинных ошкуренных бревен, похожих на
огромные восковые свечи, он услышал ребячьи голоса.
Санька обогнул бревна и увидел Петьку и Тимку Колечкина. Они играли в
бабки.
Петька только что метнул по кону тяжелой свинчаткой, и бабки, как
вспугнутая воробьиная стая, взмыли в воздух и рассыпались по сторонам.
Он собрал их и ссыпал в кепку, уже и без того доверху набитую бабками.
Тимка с завистью посматривал на Петькин выигрыш.
- Так! - присвистнул Санька. - С Тимкой связался!
- Пристал, понимаешь, отбою нет: сыграй да сыграй с ним. Ну, я
показал класс. Пусть учится, пока Девяткин жив. - И Петька потянулся к
бабкам.
Но Санька опередил его, схватил кепку, вытряхнул бабки к ногам Тимки
и шагнул к Девяткину.
Петька благоразумно отступил немного назад. А Санька, заложив руки
назад, все шел и шел прямо на него. Петька прибавил шагу. То же сделал и
Санька. Вдруг Петька затрусил к дому. Но бегать он был не мастер, и
Санька в несколько скачков отрезал ему путь, заставил бежать вдоль
улицы.
Неизвестно, чем бы кончилось это преследование, если бы Петька не
заметил Санькину мать.
- Здравствуйте, тетя Катя! - закричал он, подбегая к ней.
- Здравствуй, если не шутишь. Куда это гоните, как на пожар?
- А мы трехкилометровку бежим... на спор. Санька все задавался - я,
я... неперегонимый. Сами видите, кто впереди... - Пунцовый Петька
перевел дыхание.
Нет, Катерина встретилась очень кстати. При ней Санька, конечно, не
посмеет тронуть его и пальцем.
- Что ж, Саня, первенство уступаешь? - спросила мать.
- Будет ему первенство... - процедил раздосадованный Санька.
- Вот он всегда так, тетя Катя... проиграет и сердится. - И Петька,
на всякий случай держась поближе к Катерине, все дальше уходил от Саньки
и посмеивался: кто же не знает, что Коншак горяч, но отходчив и к вечеру
обо всем забудет!
К Саньке подошел Тимка.
- Чего вы с Девяткиным не поделили? - спросил он.
- Пилотку он мою взял... не отдает до сих пор.
- Так он же ее обронил... на участке у Векшина.
- Как - на участке? Ты откуда знаешь? - остановился Санька.
- Да мы вместе туда лазили. - простодушно признался Тимка и
покраснел. - За клубникой! А она еще зеленая, кислая, скулы сводит... И
на деда Векшина чуть не напоролись.
- Тимка ты Тимка, коровка божия! - только и нашелся сказать Санька.
Но история с пилоткой на этом не кончилась.
Вечером, наспех перекусив, Катерина ушла на заседание правления
колхоза, где сегодня шла речь о сенокосе. Детям она наказала ужинать и
пить чай без нее.
Феня поставила самовар, и молодые Коншаковы сели за стол.
Не успел Санька выпить первый стакан, как в избу вошла Маша Ракитина.
- Здравствуйте! Чай да сахар вам, - сказала она.
- Милости просим, - степенно ответила Феня. - Садись с нами чай
кушать.
- Спасибочки, я уже дома пила.
Но Феня, как и полагается гостеприимной хозяйке, поставила к столу
табуретку, обмахнула ее тряпкой и налила чашку чаю.
Маша еще раз отказалась для приличия, потом присела к краешку стола.
Санька ее не замечал, шумно отхлебывал из стакана чай и косил глазами
в газету.
Маша поставила блюдце на кончики растопыренных пальцев, подула на
обжигающий чай.
- А мы скоро сенокосничать будем, - певуче сообщила она Фене: - и
мальчишки все и девчонки. Теперь совсем рано вставать придется, с
первыми петухами. Нас сама Татьяна Родионовна позвала. Обязательно,
говорит, приходите, очень вас просим, никак нам без вас с сенокосом не
управиться...
- А я что говорил! - не выдержал Санька, хотя он и дал себе слово не
разговаривать с Машей. - Не время сейчас в бирюльки играть. В колхозе и
поважнее дела есть. Ну, а насчет "очень вас просим" - это уж ты
прибавила.
Маша и глазом не повела на Саньку и продолжала рассказывать:
- "Сенокос у нас, - говорит Татьяна Родионовна, - большой, а вы наши
самые первые помощники, и на вас вся надежда".
- А мне можно в помощники? - попросилась Феня.
- Четвертому классу, пожалуй, можно. Мы вас сено шевелить поставим.
- Кто это "мы"? - спросил Санька.
- А наша бригада, векшинская.
- Интересно знать, - усмехнулся Санька, - что вы делать будете на
сенокосе?
- Известно что... сено сушить, косить...
- Косить?! Когда же у вас косари народились? Или после дождичка, как
грибы? И много их?
- Много не много, а все мальчишки косить будут.
- И Федя Черкашин?
- Само собой.
Тут полагалось бы от удивления присвистнуть, но новость была
настолько неожиданной, что Санька поперхнулся чаем и сильно закашлялся.
Перепуганная Феня кинулась к нему и забарабанила по спине.
Федя Черкашин - косарь! Собирать золу, перебирать зерна, копаться на
грядках, каждая из которых с пятачок, - это еще куда ни шло. Тут большой
сноровки не требуется. Но косить траву! Весь же колхоз знает, что
сносных косарей среди стожаровских мальчишек раз, два - и обчелся: он,
Коншаков, Степа Так-на-Так, немного Петька Девяткин да еще человека
три-четыре.
Наконец Санька откашлялся.
- И что вы как сговорились: в обед Никитка поперхнулся, сейчас - ты,
- упрекнула его Феня и, вдруг вспомнив, что она не вынесла теленку
пойла, выбежала на двор.
- Тогда дело верное. С такими косарями, как Федя Черкашин, Стожары по
гроб жизни не пропадут, на первое место выйдем, - заметил Санька. Его
разбирал лукавый смешок, но он старался говорить серьезно и почтительно.
- А ты не задирайся очень-то! - вспыхнула Маша. - Много вы с
Девяткиным понимаете о себе. Связался с ним веревочкой... он и тащит
тебя не знаю куда.
- Кто тащит? - Санька с грохотом полез из-за стола. - Чего ты меня
учишь, как маленького!
- Как же тебя не учить? До чего дошел... жуком клубничным заделался!
- Каким жуком?
- Есть такие на белом свете... - Девочка сунула руку под кофту,
вытащила пилотку и кинула ее на стол. - Бессовестный ты!
Она опрометью выскочила за дверь, а через минуту ее злое личико
просунулось с улицы в открытое окно:
- В другой раз за ягодами полезешь - пилотку дома оставляй... опять
потеряешь.
- Маша!.. Маша!.. - Санька кинулся к окну, но там уже никого не было.
Он долго вертел пилотку в руках, потом решительно направился к
Девяткину.
Тот сидел на крыльце и пиликал на гармошке. Заметив Саньку, он быстро
поднялся:
- Понимаешь, какое дело... Искал, искал твою пилотку... Как сквозь
землю провалилась. Завтра опять искать буду.
Но тут, к немалому Петькиному удивлению, Санька вытащил из кармана
пилотку, пребольно щелкнул его по носу и потащил за собой.
- Пошли к бревнам... поговорим.
Чувствуя, что разговор не обещает ничего хорошего, Девяткин решил
пуститься на хитрость:
- Дай хоть гармошку сниму...
Санька выпустил его руку. Девяткин вбежал в калитку и закрыл ее на
засов.
Глава 20. КОСИ, КОСА!
Утром Санька проснулся от чистого, звонкого перестука стальных
молотков - в Стожарах отбивали косы. Молотки перекликались по всей
деревне, словно возвещали людям, что пришел лучший месяц лета и самая
радостная пора труда - сенокос.
Санька достал из фанерного ящика отцовскую косу, обвитую тряпкой.
Коса была тонкая, легкая, и мальчик хорошо помнил, как отец, выходя с
ней на луг, перегонял всех других косарей.
"Не коса - птица! - говорили люди. - Сама порхает".
Санька размотал тряпку, протер косу мокрой травой, и, потускневшая от
времени, она вспыхнула на солнце, как серебряная сабля.
Мальчик насадил ее на косье - длинную деревянную палку с ручкой
посредине, вырубил из серого песчаника продолговатый брусок для точки.
Теперь предстояло самое трудное: отбить косу на стальной бабке так,
чтобы лезвие ее стало тонким и острым, как у бритвы. Для этого надо было
осторожно и равномерно ударять молотком по самой кромочке косы.
Но без привычки молоток прыгал в руке, и лезвие получалось неровным и
зазубренным.
К тому же Санька раза два вместо косы тяпнул себе по пальцу и долго
кружился по проулку, извиваясь от боли и дуя на зашибленный палец.
- Ах ты, косарь-травобрей! - покачала головой Катерина. - Не рано ли
за косу берешься? Ладил бы грабли - сено ворошить будешь.
- Самое время, - ответил Санька и, когда боль немного прошла, снова
сел отбивать косу.
Наконец наступило долгожданное утро.
Еще задолго до восхода солнца у правления колхоза ударили в чугунную
доску.
Но сладок ребячий сон на заре, и Катерина решила не будить Саньку так
рано - не беда, если он придет на сенокос немного попозже.
Так бы и проспал Санька торжественный час выхода на луг, если бы не
гром и грохот над его головой. Он, как от укола, вскочил с постели,
волчком закрутился на месте. И рассмеялся. На полу каталось и гремело
пустое ведро. Значит, "будильник" действовал безотказно. А "заводился"
он так: с вечера Санька поставил на кадушку в сенях, где он спал, пустое
жестяное ведро и привязал к дужке тонкую веревку; другой конец ее
протянул во двор и прикрепил к дверце хлева. Утром, выйдя доить корову,
мать открыла дверцу, веревка натянулась, ведро с грохотом полетело на
пол.
Натянув сапоги и одевшись, Санька выскочил на улицу. Сиреневая заря с
розовыми прожилками только еще разгоралась над еловым бором. Река,
словно ее налили кипятком, курилась белым паром. В конце деревни
протяжно наигрывал пастуший рожок, щелкали кнуты, мычали коровы.
Санька был доволен, что проснулся так рано. Еще бы! Ведь нет большего
конфуза, как заявиться на луг, когда там уже вовсю идет работа.
Вскинув косу на плечо, Санька направился к конторе колхоза.
Из всех изб тянулись туда колхозницы, старики, ребятишки. Подошел дед
Векшин со своей "бригадой".
- Ты бы, Захар Митрич, поберег себя, - сказала ему председательница.
- Не могу, Родионовна. Руки зудят. Хоть разок пройдусь!
Все пошли на луг, который лежал за лесом, в излучине реки, километрах
в трех от Стожар.
На лугу было свежо, тихо; трава, отяжеленная обильной росой, полегла
к земле, казалась дымчатой, сизой.
- А ну, братцы-стожаровцы! Богатого вам укоса! - Дед Захар поплевал
на ладони и сделал первый взмах косой. - Коси, коса, пока роса!
Следом за ним пошли лучшие косари-женщины.
Но старик быстро выдохся, отошел в сторону и занялся тем, что точил
колхозницам затупившиеся косы.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг