Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
утес.  И,  одним  прыжком  коротких  разлапых  ног,  сбросился  на  тропу,
загораживая дорогу, зобатый карлик.
     - Именем Аллаха!  Не трогай его,  таксыр!  И  не дыши в  его сторону.
Только огня боится его отрава!
     Зобатый продолжал улыбаться.  Горцы крикнули ему  несколько слов.  Он
мотнул зобом - и в глазах, на краткое мгновение, сверкнула мысль.
     Опять заговорили Мелчи.  В  быстром потоке слов  различил я:  колдун,
женщина,   вихрь.   Зобатый  отвечал  тонким,   в   конце   каждой   фразы
присвистывающим голосом. Я мог теперь хорошо рассмотреть его: он был одет,
как и наши дарвазцы,  в темную самотканую куртку,  белые шаровары, узорные
шерстяные добротные чулки и мукки.  Голова была не покрыта: острая, клином
назад, сдавленная в висках, покрытая редкими белесыми волосами.
     По  звуку голоса -  он  возражал.  Изредка он  взглядывал на меня,  с
трудом отгибая голову.  Зоб свисал почти до пояса, огромный сосудистый зоб
- на глаз не менее полутора метров от уха до уха.
     - Он  издевается  над  нами,   карла!  -  злобно  и  опасливо  шепчет
напряженно следящий за  разговором Гассан.  -  Мелчи сказали,  как ты снял
заклятье на дороге,  -  он смеется.  Говорит: никогда не видал чудес, хотя
живу три  чужих века.  Пусть фаранги покажет чудо,  иначе я  его дальше не
пущу.
     - На  походе я  не спрашиваю ничьего позволения:  вот что должны были
сказать ему Мелчи,  а не врать всякий вздор!  Дай дорогу, ванжец, если зоб
не высосал тебе мозг до последней корки.
     - Так нельзя говорить с  зобатыми,  таксыр!  Взгляни ему в глаза:  по
глазам узнаешь человека и упыря.
     - По глазам и разговор с ним: у него нетверд разум. Едем. Тропа видна
и без провожатого.
     Я  ударил нагайкой коня.  Зобатый посторонился:  левое стремя чуть не
коснулось зоба.  Костлявая рука скользнула по ремню повода. Придержавшись,
ванжец круто  повернулся,  броском опередил коня  и  ушел  вперед,  упруго
прыгая по камням. Зоб он закинул на правое плечо.
     - Что  будем  делать?  -  бормочет,  догоняя меня,  Гассан.  -  Мелчи
говорят: здесь - весь народ такой: все зобатые. Их царство. Страх какой...
не поверить!  Коснешься -  не миновать заразы,  таксыр. И злые они, карлы:
убьют множеством.
     Уже спустилась ночь,  лунный диск полузаволокло тучами,  стало темно,
неприютно.  Зобатый - скользящим широким шагом - шел впереди,  оглядываясь
на нас. Я следил по светящемуся кругу компаса: мы заворачивали все круче к
югу: S. O. S... S. O... S... Если карта не лжет, мы идем правильно.
     Внезапно блеснули огни.  Много. Но отсветы их не ложились на скалы, а
тянулись вверх, к тучам: не так, как светят на дорогу окна сакль.
     - Кишлак?
     Мелч-Им покачал головой:
     - На этой тропе,  я слышал, нет кишлаков, таксыр. Да и зачем им быть:
разве на этом камне прорастет хоть былинка?
     Действительно мертвенны были ночные скаты: и темны какою-то особенной
темью. Я провел рукой по выступу - и снял ее черной.
     Огни  стали  ближе.  Явственно  уже  можно  было  различить  конусами
подымавшиеся округлые груды камней; их жерла метали вверх огневые кровавые
отблески.  Вкруг  них,  в  полутьме,  мелькали зыбкие сутулые низкие тени,
мерно раскачивая огромные отвислые зобы. Там и тут взблескивали, попадая в
полосу огня,  длинные - в три человеческих роста - железные багры и кривые
лопаты.
     Бежавший перед нами зобатый хрипло и пронзительно свистнул.  Движение
теней остановилось.  Мы видели, как зобатые, сбегаясь, сомкнулись стеной у
клокотавших огнем каменных кладок.
     Мелчи подошли первыми. Разговор был недолог. От толпы отделился один,
с  головою,  повязанной алым лоскутом,  и окладистой,  не в пример другим,
бородою над упругим и легким, показавшимся мне подтянутым зобом; знаком он
предложил сойти с  седла.  Вслед за  ним  мы  прошли в  низкую и  большую,
толстым бревенчатым накатом прикрытую саклю.  При  слабом  свете  мигающей
сальной  свечи  мы  увидели:   сакля  вся  завалена  лемехами,   топорами,
заступами,  серпами -  свежего,  яркого,  только что отвоеванного от  руды
железа.  У  внутренней стены  белели  на  рваном паласе серебряные тяжелые
слитки.
     Внесли факелы. Истинно, карлами казались бледно-смуглые, приземистые,
длиннорукие,  низкорослые ванжцы, растаскивавшие, потряхивая зобами, груды
кованого железа, чтобы расчистить нам место для ночлега. Старшина - тот, с
красным лоскутом, - следил за работой. Когда на очистившемся наконец полу,
утоптанном,  глиняном,  твердом,  как  камень,  Гассан  раскинул,  бормоча
заклятья от злого глаза,  мою бурку, зобатые столпились вокруг нас - меня,
Гассана и троих Мелчей. Старшина хриплым вздрагивающим голосом спросил:
     - Зачем пришел к нашему железу, фаранги?
     - Я перешагнул через ваше железо,  карлики, - отвечал я, опускаясь на
бурку. - Мой путь - на Заповедную Тропу.
     Зобы качнулись. Шепот прошелестел по рядам.
     - Фаранги пройдет мимо,  закрыв глаза на серебро, железо и уголь? - В
голосе звучало недоверие.
     - Воин на походе не закрывает глаз.  Заповедная Тропа -  путь борьбы,
не мира.
     - Открытый глаз ведет счет и расчет,  -  возразил старшина.  - Память
чертит знаки.  Опасен счет и  чертеж в  горах:  к  бадахшанцам (соседи мы)
приезжали двое с беловолосыми лицами и трубками из желтой меди. Они кололи
камни, мерили и писали. На четвертый день бадахшанцы закопали их в канаве.
     - Моя судьба иная,  люди Ванжа!  -  засмеялся я.  - Но смотреть мне в
рудниках ваших нечего: что здесь есть, чего бы я уже не знал?
     - Ты знаешь, как мы раскрываем горы, как мы льем железо, таксыр?
     Я поднял руку.
     - Сядьте.  Гассан,  согрей воды  для  чая.  Я  расскажу вам,  как  вы
работаете и как у меня на родине работают железо.
     Зобатые,  теснясь, сжали круг. В двери, тихо ступая, заходили новые и
новые люди.  Они  громоздились на  кучи железа,  глухо скрежетавшие под их
ногами.
     По каменным кладкам,  виденным мною, нетрудно было установить порядок
выплавки железа:  он один у всех первобытных народов.  По мере того, как я
говорил,  все  чаще  гулом перекатывались по  толпе возгласы одобрения.  А
когда я  стал рассказывать о  Путиловском нашем заводе,  о  бессемеровании
стали;  о том,  как человек - одним нажимом легким на рычаг - опрокидывает
гигантскую реторту,  выливая сотни пудов расплавленного металла; как летят
от  огненного водопада шлаки,  разбиваясь о  высокую стену;  как застывает
покорный человеческой руке  стальной поток,  -  затаив  дыхание следили за
рассказом горцы.
     - Каково чудо, люди Ванжа? - вставил свое слово Гассан.
     - Тебе чудо,  белая чалма!  -  презрительно оборвал его  ближайший ко
мне,  весь прокопченный дымом,  ванжец. - Нам, рудокопам, в этом чуда нет.
Бабам рассказывай о чудесах, кобылий подхвостник!
     Затряслись смехом вокруг зобы. Вспыхнул Гассан от нежданной обиды. Он
пробормотал растерянно:
     - Даже муллы и знатнейшие баи считают за чудо...
     - То баи,  а то мы, горные байгуши, - спокойно качнул тяжелою головою
старшина.  - Возьми заступ - и во сне не увидишь дива.  Разговор с тобою -
пуст.  Пойдем,  таксыр: я покажу тебе, как мы закладываем руду. По старому
обычаю выводим мы печи:  по восемь дней - сменами - час за час, приходится
работать мехами.  Так,  как ты о простых печах рассказывал, - легче: надо,
значит,  переложить кладку.  Ты посмотри - верно ли мы поняли тебя.  Завод
Путили у нас еще когда будет, а мехи переставить можно сейчас.
     Мы  вышли толпой.  До  поздней ночи водили меня зобатые по  рудникам,
показывали  печи  и  раскрытые  жилы.  Месторождение богатое:  целые  ряды
широких дровней, груженных рудою и углем, стояли под спусками откосов; под
навесами обширных, из камней сложенных складов - сотни пудов сырья.
     Мелчи и  Гассан остались в  сакле.  Когда мы  вернулись,  они  сидели
недвижные и хмурые на бурке и седлах около нетронутого кунгана с чаем, что
заварил Гассан, и выложенной из вьюков на полотенце еды.
     - Чай простыл. Отчего вы не подкрепили свои силы?
     Мелч-Им поднял глаза.
     - Ты  думаешь,  мы дотронемся до пищи,  пока будем в  стране зобатых?
Однажды,  тому уже много лет,  сюда заехал амлякдар;  и не в эти скалы,  к
карлам,  нет, - севернее, где живут люди. Он всего один глоток воды выпил:
с тех пор у него зоб и глаза у него не держатся под бровями.
     - А ты, Гассан?
     Гассан сжал скулы.
     - Я? Кто себе враг? Будь я проклят, если дотронусь до воды и хлеба!
     Пришлось  ужинать  одному.  Я  предложил старшине  разделить со  мною
трапезу.  Он  низко  склонился,  сел;  взял  лепешку,  разломил ее  надвое
ритуальным,  литургийным жестом,  прошептав  коротко  и  невнятно.  Гассан
вздрогнул.
     - Что он сказал?
     - Он колдует,  таксыр.  Он сказал: "Нас двое, но хлеб один. Мы разной
крови, но хлеб один".
     Мы  заснули чуть  не  под  самое утро.  Побелевшее уже  небо  крылось
тучами. Мелчи, ворча, как медведи, переговаривались о дивьей заставе.

     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     На  пользу пошла  беседа о  рудном промысле:  зобатые "признали" нас.
Старшина отрядил в помощь Мелчам четверых проводников и выслал гонца вверх
по ущелью упредить о  нашем прибытии:  "Чтобы камень не ударил на пути.  В
наших горах - всякое бывает". И опять, смеясь, напомнил о бадахшанцах.
     Путь через ущелья зобатых - два дня.  Все время по дороге  попадались
рудники,  плавильные печи,  кузницы. На первом дневном привале осматривали
(кто бы мог ожидать здесь, в Ванжских горах!) мастерскую ножниц.
     Подарили на память.
     - Постриги себе бороду, Гассан-бай, ножницами карлов...
     Ехать было легко:  путь широкий, небо пасмурное, нежарко, много воды.
Мелчи прыгают через ручьи,  высоко подбирая ноги:  они  даже брызг водяных
боятся.  По  их  преданию,  зоб  пошел оттого,  что  некий див в  отместку
охотнику,  убившему любимого его тура,  брызнул на  него водою из  горного
потока.  Стекла вода по усам,  обожгла шею,  вздула ее пузырями,  а усы от
волшебной воды отсохли до корня.  Оттого у зобатых волосы растут только на
бедрах.
     - А ты видел у них волосы на бедрах?
     - Откуда мне видеть!.. Рассказывают люди...
     Гассан и  дарвазцы твердо держали зарок:  оба  дня,  что  мы  шли  по
ущелью, они не трогали даже тех припасов, что уложены в наши вьюки заботою
Джалэддина.  О  том,  чтобы  отведать скромной пищи,  которую на  стоянках
предлагали нам зобатые,  конечно, не приходилось и говорить. И с подлинным
ужасом смотрели они,  как  я  накладывал на  зобы  свою метрическую ленту,
измеряя  их  охват,  и  скользил антропометрическими циркулями по  головам
ванжцев: они охотно позволяли измерять себя.
     Так искренен и так глубок был этот ужас,  что - сказать ли? - даже во
мне самом подымалось,  по временам,  жуткое,  неприятное чувство,  когда я
принимал из  рук нашего хозяина на час ячменную лепешку или горячий развар
сушеных тутовых ягод.  Другой пищи здесь нет: зобатые не охотятся, а пашни
и сада на скалах этих не подымешь.
     Под  вечер второго дня  кончился рудный район.  Местность обезлюдела.
Теперь до  Язгулона на  дороге только один  кишлак.  Он  замыкает ущелье с
юго-востока.  К нему выводит с севера обходная тропа, о которой я говорил.
"Сторожевым" называют карлы этот кишлак: стережет копи с востока.
     - Ты  на  нас не  сердись,  что мы тебя сначала неласково приняли,  -
говорили,  прощаясь,  зобатые рудокопы. - Нам нельзя пускать к себе людей:
знаешь их - жадны! Сейчас - труд наш велик, но мы ни с кем не делимся тем,
что выработаем.  Вон лемех,  вон топор;  вынесем его на  северную дорогу -
полную получим цену. Потому что дивьим страхом осторожены наши горы: через
ущелье зобатых нет  пути.  Ни  купец,  ни  бай,  ни  чиновник какой  -  не
переступит дивьей заставы.  Боятся.  А  если  пройдет хоть один -  за  ним
пойдут и другие:  за купцом - амлякдар; и станет наш труд - на купца да на
бека -  как на равнине. Мы ведь - слабы: самим, без дивов, не оборониться.
И потому - чужому в горах наших смерть. Не от нас - от дивов...
     Смеются.
     - А как же вы меня пропустили?
     - Ну, ты... Ты - другой человек.
     - Почему вы меня знаете?
     - Знаем,  - подмигивает зобатый черным хитрым глазом. - На руде живем
- много знаем.

     . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

     Сторожевой кишлак,  у  перевала самого,  тесною кучею  сакль налег на
дорогу.  Нас ждали: на въезде разложены были высокие костры - мы подходили
к кишлаку уже в потемках.
     Несмотря на позднее время,  встречают нас всем поселением: и старики,
и  женщины,  и  дети.  У  самых маленьких нет еще и  признака зобов,  но у
шести-,  семилетних уже отгибается назад,  теряя подвижность,  головка.  У
женщин  зобы   меньше.   Они   закрывают  их   шелком  расшитыми  лицевыми
занавесками;  на  покрывалах этих  -  птицы  и  деревца,  как  на  русском
узорочье.  Но душно под шитою тканью,  должно быть,  да и видно плохо.  И,
после первого же знакомства, женщины откидывают их, смеясь.
     Странно:  тяжело ведь с зобом, а они все здесь веселые, карлы. Улыбка
не сходит с прозрачнокожих, бледных под загаром лиц.
     Гассан  пластом  лежит  на  бурке.  От  трехдневного поста  и  долгих
переходов он  заметно ослабел.  Но  упорствует:  я  опять  ужинаю один  со
старшиною селения - древний-древний, годами и рудою согнутый старик.
     - Сейчас работы много: скоро зима - торопимся кончать выемку. На зиму
- все здешние спускаются на полночь: там наши зимовья, на полпути к нижней
Ванжской дороге.  Знаешь?..  Здесь в горах закостенеешь зимой. Уйдем и мы:
последнюю доживаем неделю;  с восхода уже не ждать гостей. Видишь небо: на
перевалах третьи сутки,  так  надо думать,  идет снег.  Еще день-два -  не
шагнуть через них ни человеку, ни зверю.
     - А на Тропе?
     - Храни тебя Огонь!  Тропа -  живая:  на  ней не  бывает ни льда,  ни
снега.
     - Отчего у вас зобы,  отец?  Есть и на западе у нас люди, как вы, - с
той же болезнью.  Тоже в горах;  но только там одиночные люди болеют, а не
целый народ, как здесь.
     - Мы не больны -  зачем говоришь так!  - как будто обиделся старик. -
От зоба нашего вреда нам нет:  он знак наш, наследство Вархура, начальника
нашего племени.  И не от гор он,  хотя начало ему,  вправду, здесь - после
нашего переселения.
     - Вы разве не здешние?
     - Нет.  Мы с низовьев Яхсу пришли.  Давно:  еще в те дни,  как Бухара
вела войну с Балхом.  От войны ушли мы в горы.  Мы не люди крови:  проклят
перед Огнем и Солнцем проливший кровь без нужды. Мы не едим и мяса.
     - Расскажешь о зобе? Есть еще чай в кунгане...
     - Был в древнее время прародителем нашего племени Вархур - его именем
и  посейчас еще  зовется кишлак,  что  повыше того места,  где вливается в
Пяндж наша река: там, при переселении, в первый раз разбил он свой гилли*.
     _______________
          * Шатер.

     Предание говорит так:  ущельями этими от  Пянджа до перевала владел в
те  дни  Див:  лежал  он,  накрыв руками оба  хребта,  -  не  ступить ноге
человечьей.  Бесплодное и  дикое было место,  но  все  же  вышел Вархур на
борьбу с Дивом,  потому что другого места на свете нам не было:  надо было
жить.
     Вышел Вархур на борьбу с Дивом.  Заклад Дива был такой:  если одолеет
Вархур -  тело Дива рудою сойдет в камень,  кровь -  драгоценными камнями,
предсмертные слезы -  алмазами;  райскими садами прорастет на скалах дивья
шерсть:  благодатной страной станет Ванж.  А если Вархур проиграет -  быть
ему прикованным к  скале у  самых ледников и будет ему клевать печень гриф
до тех пор, пока не прорастет ледник Мертвого Перевала.
     Три загадки загадал Див Вархуру.
     "Кто, темный, выводит из ночи свет?"
     Вархур ответил: "Углекоп".
     Див спросил второй раз:
     "Кто лжет, говоря истину?"
     Вархур ответил: "Проповедующий учение".

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг