Анатолий Мошковский.
Пятеро в звездолете.
OCR -=anonimous=-
Глава 1
ОЧЕНЬ ВАЖНЫЙ РАЗГОВОР
Толя стоял нахмурив лоб. Все было напрасно... Всё-всё!
Отцу и дела не было, что он целый месяц готовился к этому разговору.
В этот день перед приходом отца Толя сидел в своей комнате и в последний
раз обдумывал, с чего лучше начать разговор. Со стен на него смотрели
разноцветные лица жителей других планет, нарисованные его другом Алькой:
длинные, широкие, круглые, с одним, двумя и даже десятью глазами; с
потолка свисали фиолетовые лианы, привязанные к проволочкам
огненно-красные раковины и чучела невиданных птиц с расправленными
крыльями; у стен лежали голубые, золотистые и чёрные инопланетные камни,
большие, но такие легкие, что их запросто можно было отбросить через всю
комнату щелчком; на полках стояли книги с очень топкой бумагой - тысяча и
больше страниц в каждой! - и с маленькой стрелочкой на переплёте: поверни
- и страницы сами листаются с нужной тебе скоростью. Всё это привёз отец
из космических командировок и подарил Толе, который с тех пор, как
научился ходить, бредил иными мирами, ослепительными, неведомыми,
диковинными...
И вот Толя стоял в огромном кабинете, и отец повторял:
- Нельзя, сынок... Разве ты не знаешь, что детям до семнадцати лет
строго-настрого запрещено вылетать за пределы Солнечной системы?
- Но почему, пап? Ты можешь сказать почему?
- Как будто сам не знаешь, не читаешь газет, не слушаешь радио, не учишься
в школе, где...
- Слушаю! Понимаю! Учусь! И поэтому знаю, что этот запрет устарел...
Может, ещё раз показать тебе книгу "Научные открытия, сделанные детьми за
последние три года"?
- Не надо...
Толин отец был знаменитый учёный, автор многих книг, вице-президент
Академии чешуекрылых. Он с детства был так увлечён своими бабочками, что
никогда не расставался со складным сачком и даже дома изучал их. Самые
редкие бабочки, известные на Земле всего в двух-трёх экземплярах,
красовались в прозрачных коробочках, висевших на стенах отцовского
кабинета. Они были причудливо разрисованы природой, и отец всегда с
гордостью показывал их гостям. В шкафах и на полках его кабинета хранились
коробочки с десятками тысяч бабочек Земли и разных планет, где побывали
земляне; здесь же стояли сотни книг на разных языках Вселенной,
посвящённых всё тем же бабочкам. И дня, казалось, и часа не мог прожить
отец без них!
Вот и сейчас он отвечал Толе и одновременно поглядывал в окуляр маленького
электронного микроскопа, чтоб получше рассмотреть зубчатое крыло бабочки
необыкновенно яркой фиолетовой раскраски. А Толя, бледный, тихий,
большеухий, с блестящими глазами, стоял у стола и смотрел на отца.
- Толя, - сказал отец, - нельзя так! Ну хочешь, я посажу тебя в звездолёт,
который завтра в семь пятнадцать летит на Лупу?
- Не хочу я на Луну! Десять раз был там! Каждый камень и цирк знаю
наизусть! Скоро там детские сады открывать будут и придумают скафандры для
грудных... Там даже наш Жора был...
- Надо было отправиться с Серёжей Дубовым и его отцом на Марс, они ведь
звали тебя.
- Не хочу я на Марс! Я хочу на сверхдальние...
- Я тебе уже ответил. Как будто на Марсе скучно или даже здесь... Ох,
сынок, сынок!
- Папа...
- Я сейчас кончу, сынок... Всему своё время, не торопись, ничего от тебя
не уйдёт. И на нашей Земле ещё много неоткрытого и загадочного... Уверен,
что твой Андрюша Уваров не сидит сейчас сложа руки в лагере археологов;
сам знаешь, они уже наполовину раскопали город инков; говорят, он почти
целиком сохранился. И ты бы мог поехать с Андрюшей и его братом. И город
Хрустальный тебя не заинтересовал, а ведь он в самом центре Антарктиды...
Ну признайся, сколько получил радиограмм от Пети Кольцова с приглашением
прилететь к нему хотя бы на неделю?
- Десять, - угрюмо уронил Толя.
- Ну вот видишь! Все твои друзья разъехались на каникулы кто куда, а ты...
Толя, ну полови мне бабочек. Полови! Это ведь так важно...
- Я поймаю тебе миллиард бабочек, но не здесь, а там, только...
- Нельзя, сынок,- повторил отец и вздохнул.- И не просись, не настаивай,
учись быть терпеливым... Прошу тебя.
- Но ты ведь даже за своими насекомыми летаешь на самые далёкие планеты...
- Верно, меня туда командируют, и еще я летаю туда по просьбе этих планет
в качестве консультанта. Но и для меня существуют законы Высшей
Дисциплины, Высшей Совести и Высшего Терпения, и есть планеты, на которые
по разным зависящим и не зависящим о г меня причинам я не имею нрава
летать. А ведь я взрослый. И я не могу нарушить параграфа о детях
"Инструкции межзвездных полётов". Она написана добрыми и мудрыми людьми...
- Но почему они забывают, что дети...
- Толя!.. - Отец в изнеможении откинулся на спинку кресла. - Ну что у тебя
за характер! Ты да-же не представляешь, что это такое - полёт туда...
- Представляю! Я ничего не боюсь! Папа, прости меня, но ты... Ты
сверхосторожный! Сверх...
- А ты в таком случае сверххрабрый, сверхстранный, сверхмальчик! - Отец
встал из-за стола, засмеялся и дёрнул его за ухо. - Рвёшься на
сверхдальние, а научился нырять на двадцать метров? А прочитал все пять
тысяч страниц "Книги океанов"? А веснушки на своём собственном носу
сумеешь сосчитать?
Толя выбежал из кабинета.
Опять эти веснушки! Эти насмешки насчёт глубины его познаний... Толя
бросился к маме - она уже вернулась из своей Академии облаков, где
занималась проблемами их буксировки в засушливые районы Земли... Но тут же
он отскочил от двери: мама ведь тоже была против его полёта па сверх... -
ах опять это проклятое "сверх"! - ...дальние планеты. И брат его, тоже
учёный, посвятивший свою жизнь жизни крабов, не поддерживал Толю. И
сестра, писавшая стихи...
Толя вылетел из квартиры, нажал на зелёную, светящуюся на чёрной дощечке
кнопку, и к нему тотчас бесшумно примчался лифт. Толя вошёл в кабину. Что
ж это получается? Он, Толя, рвётся к необычному, к загадочному и высокому,
а им это...
Толя шмыгнул носом, сдержал слезы и шагнул из лифта. И вышел на широкий
солнечный двор. Здесь росли платаны и цвели розы - алые, белые, жёлтые. У
одного дерева стоял Жора, прозванный за свой неслыханный, за свой
прямо-таки ужасающий аппетит Обжорой. К тому же он был весельчак и
отъявленный бездельник. Второго такого мальчишки не было во всём
Сапфирном, и, как уверял первый Толин друг Серёжа Дубов, находившийся
сейчас на Марсе, скоро в их двор будут водить большие экскурсии: пусть все
знают, что ещё встречаются ребята, которые часами могут сидеть развалясь
на скамейке и ничего не делать и так много есть.
Однако сейчас Жора не бездельничал и не ел. Он нюхал розу и одновременно
глядел в окно, за которым... Конечно же, ни в какое другое окно смотреть
он не мог! Он мог смотреть только в окно, за которым жила Леночка...
Здесь бы Толе прибавить шагу, чтоб его не заметил Обжора, по Толя шёл
медленно, и у жёлтой будки с двумя роботами-дворниками, которые по утрам
подметали и поливали двор, его настиг хохочущий голос Обжоры:
- Толь, ты чего кислый? Плакал?
Из окон их большого дома стали высовываться ребячьи головы, и это еще
сильней раззадорило Жору-Обжору, и он хотел что-то добавить, как вдруг
послышалось:
- Обжора, хочешь банан?
Это сказал Алька Горячев, сын известного художника и сам немножко
художник, Толин друг, не самый первый, но тоже очень хороший. Худенький,
быстрый, ловкий, он выскочил из подъезда со связкой жёлто-зелёных, кривых,
как бумеранги, бананов. - - Хочу! - крикнул Жора-Обжора, и Алька, оторвав
от связки, кинул один банан.
Жора поймал его, тремя полосками содрал шкуру, сунул в рот влажно-белый,
мучнистый плод и снова глянул на окна своими крошечными, лениво-весёлыми
глазками, утонувшими в полном, щекастом лице, и с большим аппетитом
принялся жевать, потом швырнул за платан кожуру и попросил у Альки ещё
один.
- Ешь! Жуй! Наслаждайся! - Алька с чувством провёл рукой по Жориной голове
против шерсти и дал ему ещё один банан. И опять полетела за платан
кожура...
Всех выручал Алька: чего ни попроси у него - поможет, сделает, отдаст.
- Скажи отцу, чтоб получше смазал дворников, - напомнил он Жоре, - им
после тебя всегда много работы...
Жорин отец был механиком, следившим за роботами, которые убирали пыль и
грязь на их улице. Однако Жора пропустил Алькины слова мимо ушей.
Глава 2
КОЛЕСНИКОВ
Между тем Толя вышел на бульвар Открытий. Под его ногами - пока их не
успели убрать роботы-шуршали сухие, жёлтые лепестки акаций, мимо него с
тонким мелодичным свистом проносились остроносые многоцветные автолёты.
Из них высовывались жёлтые лица японцев, индианок с Огненной земли,
белозубых негров из окрестностей африканского озера Чад, белокурых
спокойных норвежцев... Во все глаза смотрели они на город Сапфирный,
который лежал у красивейшей Сапфировой бухты с золотистыми песчаными
пляжами. Вода бухты была прозрачная, прохладная; она ласково подхватывала
и несла купальщиков и, говорили, в один день снимала годовую усталость. И,
наработавшись, люди всех континентов Земли спешили сюда хотя б на
недельку. И были ещё в этом городе, па его зелёных холмах, развалины
легендарной Генуэзской крепости незапамятных времён, когда на Земле было
рабство; тогда здесь шумел невольничий рынок, и за медные, серебряные и
золотые монеты с властными профилями римских и византийских императоров
богачи могли купить красивую девушку или юношу, взятых в плен во время
разбойничьих набегов. Сейчас в их городе и на всей Земле ничего не
продают, деньги остались только под стеклом музеев, и приезжающие сюда
люди с грустью и недоумением смотрят на эти высокие, позеленевшие зубцы
выветренных, крошащихся стен крепости, на некогда грозные бойницы, которые
теперь приступом берут весёлые ласточки... И ещё люди приезжают в их
город, чтоб сходить в удивительный, пока что единственный в мире музей
Астрова - прославленного художника, уроженца этого города, который писал
на топких металлических листах особыми, несмываемыми, вечными красками
подводные пейзажи Сапфировой бухты с морскими звёздами на тускло-зеленых
скалах, с таинственным мерцанием глубин, с бликами проникающего сверху
солнца, с загадочной тенью полуразрушенного, громадного чёрного Вулкана,
стоявшего на берегу, - из него который уже век море вымывает редкостные по
красоте драгоценные камешки, о которых мечтают девочки, девушки, женщины и
даже старушки всех континентов Земли...
Но Толя шёл по этому великолепному зелёному городу, и ему было не до его
пляжей и синевы его Сапфировой бухты. Он шёл потупясь, и время от времени
над ним раздавался жаркий, скользящий свист, и тогда он резко вскидывал
голову: с окраины города, где был космодром, один за другим стартовали и
уходили во Вселенную звездолёты...
Вдруг Толя заметил Леночку.
Она шла навстречу ему в коротеньком серебристом платье и, склонив голову,
читала какую-то книгу. При этом её длинные светлые волосы сжимались и
разжимались, как тугие пружинки, и касались страниц раскрытой книги.
Толя остановился.
Леночка, конечно, не замечала его.
Между тем прямо на Толю, негромко жужжа моторами, двигался невысокий
треугольный робот из красной пластмассы и тщательно подбирал с асфальта
лепестки акации: терпеливо постояв возле Толи, поморгал зелёным
электроглазом, чтоб он отошёл и разрешил роботу втянуть в себя лепестки,
лежавшие под Толиными подошвами. Толя разрешил ему, и робот, сказав
"спасибо", деликатно двинулся дальше. Ребята в их городе привыкли к
роботам, и Толя не обратил на него ни малейшего внимания. Но он
по-прежнему не мог оторвать глаз от Леночки.
Значит, она не дома и Жора напрасно вёл наблюдение за ее окнами...
Толе хотелось броситься к ней, спросить, как дела в балетной школе, где
она училась, рассказать ей что-нибудь смешное, позвать к причалу, забитому
бело-голубыми прогулочными подводными и надводными ракетоплавами, или
сходить к Стеклянной башне рыбной фермы "Серебряная кефаль", которой
заведует её мама...
Но броситься к Леночке и куда-нибудь позвать её было невозможно.
Невозможно потому, что нос и большие Толины уши были отвратительно усеяны
мелкими рыжими веснушками, и было их столько - отец нрав - не сосчитать!
Они были только на носу и ушах, и больше нигде, и это было ужасно. Нос и
уши поэтому резко выделялись, и, конечно, это видели все, и особенно
девчонки...
Леночка прошла мимо, а Толя поплёлся дальше. Он не услышал, как рядом с
ним остановился маленький, сверкающий синим лаком автолет. И лишь когда
Толю окликнули из кабины, он прямо-таки подпрыгнул от неожиданности.
- Ты чего один? - Колесников поднял на лоб зеленоватые очки.
Толя шёл дальше. Он не хотел объяснять, что лучшие друзья его разъехались
в разные точки Земли, а Серёжа - за ее пределы.
- А нос почему повесил? Смотри, поцарапаешь об асфальт!
Толя даже не улыбнулся.
- Значит, не скажешь?
Толя промолчал. Он не хотел говорить с Колес-никовым ещё и потому, что тот
был резок, грубоват и держался надменно. Что по сравнению с ним
добродушный и весёлый Жора-Обжора! И было непостижимо, почему Колесников
такой... Чего ему не хватало?
Во дворе его звали только по фамилии или, когда он чем-то досаждал
ребятам, обзывали Колесом. Он был на два года старше Толи и его приятелей,
но чрезвычайно мал ростом, и, наверно, из-за этого он недолюбливал всех,
кто выше его хоть на сантиметр. А выше его были почти все ребята, даже
девчонки. Однако он здорово разбирался в технике - запросто ремонтировал
любые домашние машины и роботов и даже переделывал их, заставляя работать
по своей программе: один ходил и чистил двор и при этом хрипло и страшно
ругался: "Найду и сожру я ленивца Обжору, оставлю от Жоры я косточек
гору!"; другой робот, в обязанность которого входила поливка двора и
цветов, незаметно подкрадывался к сидевшим во дворе на скамейках и почти в
упор пускал в них тугую струю холодной воды. Колесникову сильно влетало за
это, и Жорин отец брал расшалившихся роботов в свою мастерскую, гаечным
ключом, отвёртками и паяльником "выбивал из них дурь" и заново учил
заниматься полезной деятельностью. Кроме всего, Колесников был отменным
автолётогонщиком, трижды завоёвывал кубок Отваги и Скорости на детских
автолётных гонках в Сапфирном. У нескольких ребят из их дома были свои
маленькие автолёты, но лишь у Колесникова был особый - сверхскоростной - и
права на вождение его...
Колесников вылез из машины. Коренастый, в кожаных штанах с "молниями" на
карманах, в безрукавке из плотной серой ткани, он подвигал затёкшими
ногами, точно не один час уже носился по улицам города, и спросил:
- Ленку не встречал?
Так вот почему Колесников рыскал по всему городу!
Толя не захотел помочь ему, но и соврать не мог. И поэтому он угрюмо
молчал.
- Значит, не видел? Я вчера обещал ей... Толя отвернулся от него и быстро
пошёл по тротуару.
- Могу подвезти... Садись! - Колосников, прихрамывая, потел за ним. Шел он
неуклюже, потому что редко ходил пешком, по серые глаза его были хитрые и
лихие.
- Спасибо. Как-нибудь сам...- Толя пошёл ещё быстрей.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг