знать.
- По почте? Письмом, телеграммой? - я чувствовал, что теряю терпение.
- Может быть, почтой... - Он не настроен был спорить.
- Что ж, подождем, - кончил я разговор и простился. Росло раздражение, но
не Нодаром одним - вообще все участники затянувшихся браков возмущают
меня. Терпя миллион неудобств, они были не в состоянии разорвать
бесполезные узы. Я презирал шарлатана-врача, углядевшего в здравомыслии
признак жестокости. Мне хотелось смеяться над ханжеством, над погрязшими в
сентиментальности олухами.
Но успокаиваясь, я временами смотрел на вещи другими глазами, как будто не
было ни ее смерти, ни похорон, ни скандала с врачом, а было остервенение,
вызванное несправедливостью, и создающее справедливую данность, которая
соответствует моим взглядам на то, что ждет незадачливых путников на
поворотах судьбы, не рассчитанной на слабаков и слюнтяев. И это было
сильнее, чем наваждение. Это была сама правда жизни в деталях,
подсказанных провидением и уязвленными чувствами! Она отметала иные доводы
напрочь. И уже ничего не могло быть реальнее, нежели эта Нормальная Правда.
У меня созрел план, и дня через два, решив действовать, я проехал на
электричке до Дарзини, и оттуда дал телеграмму Нодару всего из трех слов:
"Возвращаюсь встречай Бирута". Но по дороге домой неожиданно пожалел о
содеянном. Я не тревожился, что найдут отправителя: бланк заполнил другой
человек; я был в темных очках, в парике, с накладными усами, и приемщице
меня не узнать... Однако достаточно, что я сам это знал, а пакостить
исподтишка - не мой стиль...
Минут через сорок вернулся на почту... Но - поздно: моя телеграмма ушла.
Предчувствуя шквал телефонных звонков, не решился ехать домой, прокатился
до Юрмалы и нагрянул к сестре. Под банальным предлогом ("установилась
погода, и хотелось бы подышать морским воздухом") - испросил разрешения
провести у нее пару дней. Таскался по берегу, вместе с другими до одури
меря шагами сырую полоску под шелест прибоя. Но скоро обрыдли цепочки
людей, одержимо бредущих у вспененной бровки. Хотелось забраться подальше
от всех... И на утро я прикатил в Лесопарк, взял моторку из эллинга, через
Киш-озеро вышел в протоку, оттуда - в главное русло Двины и - в Залив.
Гнал на север, вдоль "дикого" пляжа. Свернул в устье Гауи, и потихонечку
двигался против течения. Выбирая места побезлюднее, ночевал под
брезентовым пологом: лодка - мой второй дом. Ловил рыбку, сколько
ловилось. Грелся на солнце, когда оно было.
В общей сложности я провел на реке три недели и забыл бы уже о своей
телеграмме, если бы не возвращался упорно к мысли о том, что обидеть
Нодара в его состоянии - то же самое, что обидеть больного ребенка...
Но это не значило, что меня безнаказанно можно выгнать взашей! "И плевать
я хотел, что ему тяжело! Сам, в конце концов, виноват!"
Когда больше не мог оставаться в неведении, попросил знакомого аборигена
присмотреть за моторкой, поездом добрался до Риги и, не заезжая домой,
помчался к приятелю. Отдышавшись у двери, готовый уже ко всему, придавил
аккуратно "таблетку" звонка.
Дверь открыл мне он сам. Я, по правде сказать, ждал увидеть другого
Нодара. За время, что мы не виделись, он изменился: был чисто выбрит, одет
по-домашнему, но франтовато, поправился, похорошел, его черные с проседью
волосы были коротко стрижены, что придавало известное сходство со
знаменитым грузином, который все лжет, что его года - его богатство. Я
даже подумал, не слишком ли быстро приятель мой успокоился.
- Саша! - обрадовался Нодар. - Где ты пропадал? А я тебе целыми днями
звоню!
- Хорошие новости? - мысленно я себе подмигнул.
- Такие, что можно свихнуться! - вскричал он. Я понял, что зря себя
мучил: ему уже хуже не будет.
- Пришла телеграмма: "Возвращаюсь встречай Бирута" - как тебе нравится?!
Изобразив изумление, я напомнил:
- Ты сам говорил, она даст тебе знать...
- Но она никаких телеграмм не давала!
- Кто тебе это сказал?
- Бирута!
- Ага, понимаю, - во сне...
- Да ты что, дорогой, как будто свалился с луны?!
Я объяснил, что меня в самом деле не было в городе.
- Как?! Ты, действительно, ничего не слыхал?! - широко открыв дверь в
гостиную, он неожиданно гаркнул кому-то: - Гляди, кто пришел! Представляешь
себе, он еще ничего не знает!
Было бы лучше оглохнуть - я дернулся, словно меня обожгло, навалился на
дверь, вдруг услышав летучую дробь босых ног. Отзываясь на топоточек,
паркет захихикал от счастья. Кровь билась в висках... Помню, как-то Нодар
говорил, что наш мозг не выносит "необъяснимой реальности". И
действительно, в мире, который нельзя объяснить, невозможно и быть... как
без воздуха. Я почувствовал холод и смрад. Шквал ударил в лицо, приподнял,
прорываясь под мышками, просвистел, между пальцев, мимо ушей, свалил с
ног... Все скукожилось, оледенело и... ухнуло в пропасть.
Очнулся я в доме, где живет задержавшийся на Земле контингент. Как и
прежде, не верю, что могу умереть. Ненавижу противного старикашку,
торчащего передо мной в зеркалах! А когда приходит меня навещать
кадыкастый Нодар... со своей обожаемой "неповторимостью", без которой у
него "кусок в горло не лезет", я чувствую себя обойденным, обманутым
подлой судьбой. А однажды мне явилась в голову мысль, что сон, в своем
роде, уже репетиция смерти, - решил поделиться тревогой с врачом.
- Не надо драматизировать! - улыбнулась мне женщина с нежными усиками. -
Пора бы понять, что за целую жизнь вам, дедушка, не довелось испытать
чувства более сильного, нежели трепет перед "безносой красоткой".
1985г.
--------------------------------------------------------------------
Данное художественное произведение распространяется в электронной
форме с ведома и согласия владельца авторских прав на некоммерческой
основе при условии сохранения целостности и неизменности текста,
включая сохранение настоящего уведомления. Любое коммерческое
использование настоящего текста без ведома и прямого согласия
владельца авторских прав НЕ ДОПУСКАЕТСЯ.
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 13.07.2001 13:18
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг