способны, черт возьми, я в этом убедился по результатам ва-
шей работы, и потому вы мне нужны. Я сделаю из вас настояще-
го ученого, с холодным железным рассудком. Я направлю ваши
страсти, куда следует. И вытравлю страстишки!
Кэви начал ходить взад и вперед по комнате. Никогда еще я
не видел его таким раздраженным.
- То, что вы видели, - сущий пустяк, - продолжал он, -
придет время, и я покажу вам такое, чего не в состоянии
представить ни один смертный. Да, да, но вы должны работать,
вы должны оправдать доверие, которое я собираюсь вам ока-
зать. Молчите? - Кэви вонзил в меня колючий взгляд.
Что мог я ему ответить? Все перемешалось в моей голове. Я
чувствовал страшную слабость.
- Ну хорошо, - сказал Кэви, видя мое состояние, - на се-
годня для вас, пожалуй, слишком много. У вас еще есть время
поразмыслить обо всем, а у меня - понаблюдать за вами.
Как лунатик, нащупал я ручку двери и вышел из кабинета на
свежий вечерний воздух. Трудно, трудно человеку переживать
такие умственные встряски!.. Можно сойти с ума...
Эволюция мертвой мысли
10 апреля
Как много событий случилось за столь короткий промежуток
времени! Мне кажется, я прожил долгую-долгую жизнь и бремя
пережитого легло на мои плечи. Да, я очень изменился. Про-
фессор прав, он сделал из меня другого человека, но этот че-
ловек лишен тех чувств, той острой восприимчивости, которая
была ему свойственна раньше. Неужели в этом смысл глубокого
абстрагирования? Неужели в этом смысл подлинной науки? Нет,
я не хочу верить! Наука рождена жизнью и существует для жиз-
ни. Она не отрицает чувств, страстей человека. Кэви сказал:
"Я направлю ваши страсти, куда следует". Как понять? Разве
можно поступать с человеческими чувствами, как мелиоратор с
водоч? Знания, разум делают их более глубокими, скрашивают
их... Но ведь и они способствуют знаниям! Нет, Кэви в чем-то
неправ... Разве он не вложил во все свои исследования
страстности? Кто знает, может быть, его заставляет говорить
о простых жизненных проявлениях человеческой натуры с таким
презрением, нет, с такой ненавистью личная неудача в жизни?
Может быть, он пережил глубокую жизненную драму?.. Только бы
не упустить мысль... Мне кажется, я нашел правильное объяс-
нение. Да, так оно и было. Много лет тому назад, когда про-
фессор был молод, он встретил девушку, которую звали Мэри,
полюбил ее, а она. как часто случается в жизни, не разделила
его любви. Мне живо представился их разговор и его оконча-
ние. Вот он, гордый, умный, талантливый человек, стоит перед
ней. Она унизила его, быть может, не поняла его. Кто знает,
возможно она была глупа, легкомысленна, но так случилось...
Протекли годы... Он продолжал любить, но рядом с любовью
крепли ненависть и презрение. И вот месть... Он решил соз-
дать пародию, механическую пародию. Сколько знаний, сколько
адской изобретательности. Он создал другую Мэри, такую, ко-
торая слепо исполняла его волю, во всем подчинялась ему. Но
произошло невероятное. Ни о чем не зная, ничего не подозре-
вая, я привнес в этот механический организм новое. В удиви
тельном механизме появилось нечто похожее на чувство. Слепо
покорная Мэри изменилась, восстала против профессора. Она,
которой неведомо было прошлое, повторила то, что он считал
неповторимым.
Но так ли? Я вновь начинаю сомневаться. Я построил мыс-
ленно цепь событий, в которой все слишком просто объясняет-
ся.
Профессор предупредил меня, что в восемь вечера в его ка-
бинете будет ученый совет. Он стал как будто больше доверять
мне, но я ему не верю.
Вечером в назначенный час я вошел в кабинет профессора. В
нем было тесно от присутствующих. В соседстве со мной воссе-
дал высокий, худой, всегда гладко выбритый Мод, старший на-
учный сотрудник института. Рядом старший лаборант Бенье, мо-
лодой человек лет двадцати пяти, белобрысый и веснушчатый.
Затем-Старкер, черный и вертлявый, нервный. Кэмпер, как
обычно, забился в дальний угол. Сидели молча, изредка переб-
расываясь словами. Была и Мэри, исполнявшая роль секретаря.
Я невольно остановил на ней взгляд, и ощущение чего-то чуж-
дого, бездушного и злого наполнило меня. С Мэри я перевел
взгляд на другие лица. Кто они? Вот уже четыре месяца, как я
в институте, а почти с ними не знаком, исключая Кэмпера и
Мэри. Может быть... (невольная догадка заставила мечя испы-
тать неприятный холодок) может быть, они такие же, как Мэри?
Я принялся изучать каждое лицо. И чем больше я всматривался
в их глаза, в их черты, тем больше убеждался... Нет. Между
нами не было живой человеческой связи, не было того чувства
единения, которое свойственно коллективу. Что это, нелепая
комедия? Очередная выдумка профессора?
Вошел Кэви. Безо всяких вступлений он перешел к делу.
- Наши уважаемые шефы ("Кто они?" - мелькнуло у меня в
голове) весьма заинтересованы в завершении работы.
"Что за работа?" - раздумывал я. За все время пребывания
в институте я трудился на каком-то узком участке общего де-
ла, не имея о нем в целом никакого представления. Я утешал
себя, что еще не настало время, когда мне могут доверить ре-
шение общих вопросов, был скромен и ненастойчив. Но сейчас
во мне зажглось желание возразить профессору во всем, что он
скажет.
- Мною получено от господина Стокса письмо, в котором он
намекает на возможность скорейшего завершения проблемы "А".
По разделу "А" работают ваши лабораторий, - обратился он к
Моду. - Как обстоят дела?
- Отлично, - ответил тот и кратко изложил результаты.
- А у вас? - обратил Кэви свой взгляд на Старкера.
- Все хорошо, профессор.
- У вас? - обратился Кэви к Бенье. Едва выслушав ответы,
он обращался к другим и получал быстрые, словно заученные,
рапорты.
"Комедия, комедия, - думал между тем я, испытывая силь-
нейшее раздражение. - Он наслаждается властью над этими по-
добиями людей, он создает имитацию ученого собрания".
Меня и Кэмпера Кэви вопросами обошел. Он перешел к крат-
кому заключению.
- Я думаю, уважаемые коллеги, - заявил он с улыбкой, -
что на сегодня наши дела идут в строгом соответствии с прог-
раммой Мы можем послать вполне утешительное письмо господину
Стоксу. Надеюсь, вы согласны.
- Согласны, - как эхо, повторило несколько голосов.
- Не согласен, - поднялся я со стула, - повторяю, не сог-
ласен? Что это, ученое собрание? Мне неясно, для чего все
наши вычисления, вся наша работа! А вам. - я впился глазами
в присутствующих, - вам ясно? Молчите...
Кэви попыхивал сигарой и невозмутимо улыбался каким-то
своим мыслям. Кэмпер задумчиво уставился в окно. Ему, как и
мне, претила эта комедия.
- Не смею задерживать вас, господа, - сказял Кэви с наро-
читой любезностью. - Да, простите, мистер Крафт, - будто бы
спохватился он. - Еще несколько минут...
Я остановился. Мы молчали. Даже профессор, этот человек,
так владеющий собой, был явно в минутной растерянности. Я
видел, он не знает, с чего начать.
- Скажите откровенно, мистер Джон, - спросил он наконец.
- вам ведь все это кажется немного странным?
- Да, профессор, не только странным, но, извините, неле-
пым.
Кэви нахмурился.
- Вы излишне возбудимы, в этом первый ваш большой недос-
таток. Второе, вы привыкли к умственным шаблонам, устоявшим-
ся шаблонам человеческого мышления Неудивительно. Плод вос-
питания, плод устойчивого общественного гипноза. Гм... Я вот
размышляю, выдержите ли вы то, что я вам покажу, не повлечет
ли это за собой печальные последствия. Впрочем, последствия
- чепуха!
Я выжидательно смотрел на профессора, а он колебался.
прежде чем принять какое-то неизвестное мне решение.
- Я уже говорил вам, мистер Джон, что нахожу вас доста-
точно способным для моего большого дела. Но вы должны отбро-
сить ваш природный негативизм и меньше, меньше копаться в
самом себе! Пойдемте.
Кэви открыл дверь второго кабинета, и мы прошли туда. Как
я писал уже, это было сравнительно небольшое помещение, за-
валенное книгами, чертежами, приборами. Все это загромождало
столы, полки, лежало на покрытом линолеумом полу.
Добрую четверть комнаты занимал большой шкаф черного де-
рева, плотно приставленный к стене.
Я обежал взглядом помещение, в котором впервые явилась
мне страшная разгадка. Тщетно пытался представить себе, что
намеревается показать мне профессор. Ничто не привлекало
взгляда. Книги? Чертежи? Какой-нибудь хитрый прибор?
Между тем Кэви долго шарил рукой по карманам, извлек на-
конец, большой ключ и подошел к шкафу. "Ну, так и есть, -
подумал я, - он хочет показать мне какие-то проекты". Щелк-
нул замок, и за распахнутыми дверцами шкафа я, вопреки ожи-
даниям, увидел не полки с книгами и папками, а сплошную мел-
коячеистую металлическую сетку. В ней была небольшая дверка,
обтянутая той же сеткой. Кэви достал еще один ключ и открыл
дверку. Щелкнул выключатель, и при свете электроламп я уви-
дел внутри шкафа квадратное помещение с двумя кожаными сиде-
ниями, одно напротив другого. Я смотрел с недоумением, ниче-
го не понимая. И вдруг в голове мелькнуло: "Лифт!"
Профессор жестом пригласил меня войти.
Мы уселись друг против друга на мягких кожаных сиденьях.
Кэви тронул кнопку, и я почувствовал, что мы скользим вниз.
Спуск был очень большой, как я полагаю, не меньше тридцати
метров.
Выйдя из кабины, я увидел, что мы находимся в огромном
совершенно пустом зале с куполообразным, матово светящимся
потолком. В центре его поднимается большая, метра полтора в
диаметре, металлическая колонна, внутри которой - лифт. От
зала по радиусам расходятся в стороны восемь сводчатых, ярко
освещенных коридоров. Над каждым из них на светящемся голу-
бом плафоне отчетливо видны римские цифры, последовательно
от одного до восьми. Пол зала покрыт черными и белыми .плит-
ками, в шахматном порядке. Такой же шахматный рисунок узким
кольцом опоясывает зал по верхнему краю стены. Потолок свод-
чатый облицован плитками шестигранной формы, покрытыми люми-
несцентным составом. Состав дает приятное голубое свечение,
отчего свод напоминает вечернее небо. Все это очень красиво
и в то же время подавляюще! Профессор сделал знак следовать
за ним. Мы направились в один из коридоров, над которым вы-
делялась римская цифра "I". Коридор уходил вдаль. Он имел в
ширину метров шесть и столько же примерно в высоту. Освещал-
ся он большими голубыми плафонами, расположенными с двух
сторон на расстоянии метров десяти один от другого. На каж-
дом плафоне чернели большие порядковые арабские цифры, с
правой стороны - четные, с левой - нечетные. Стены гладкие.
Я не мог определить, из чего они сделаны - из металла или
какого-либо другого материала. Щелкнув ногтем по стене, я
почувствовал легкую вибрацию, очевидно, это была обшивка
толщиной миллиметров пять, неплотно прилегающая к кирпичной
кладке. В коридоре стояла полная тишина. Наши шаги гулко от-
давались вокруг. Впрочем, мне казалось, что весь воздух на-
полнен легкой, едва ощутимой вибрацией, что он словно наэ-
лектризован, пронизан невидимыми излучениями. Мы шли и шли,
профессор, не оборачиваясь, - впереди, я - за ним. Наконец
он остановился перед плафоном, на котором была цифра 20.
- Здесь, - проговорил Кэви и нажал невидимую кнопку. Об-
шивка стены под плафоном поползла в стороны, и мы оказались
перед дверью, ведущей в небольшой боковой проход.
- Идемте, - Кэви вошел в проход, я последовал за ним.
Пройдя метров десять, мы оказались в просторном, хорошо ос-
вещенном помещении, вдоль стен которого выстроились металли-
ческие шкафы с огромными подвижными раструбами наверху. При
звуке нашчх шагов раструбы быстро и бесшумно повернулись в
нашу сторону. В дальнем конце комнаты стоял небольшой диван
и рядом - столик с магнитофоном.
- Это семья музыкантов, - произнес профессор.
- Музыкантов? - переспросил я, не веря своим ушам.
- Вы удивлены?
Кэви достал из маленького настенного шкафчика рулон с
магнитной лентой и зарядил магнитофон.
- Вот послушайте, - он включил магнитофон и сел на диван.
Полились чудесные звуки какой-то незнакомой мелодии. По-
мещение отличалось великолепным резонансом. Я заслушался.
Звуки рождали почти зримые обра зы. Я видел море, сверкающее
зеленоватыми холодными валами, лес, освещенный пламенем за-
ката, и разбежавшиеся по небу перистые облака. Передо мной
возникла шумная многоголосая толпа... Но вот исчезл а и она,
и я увидел полутемный кабинет и ученого, склонившегося над
своими рукописями. На лице его - напряженная работа мысли.
Кто он? Кажется... я его знаю. Да ведь это же Кэви! Я вне-
запно осознал, что смотрю на него, вытаращив глаза, а он си-
дит и улыбается своей непонятной улыбкой. Магнитофон умолк,
Кэви убрал рулон с лентой в шкафчик.
- Нравится? - спросил он.
- Что за гипноз! - вырвалось у меня. - Я почти галлюцини-
ровал. Так воздействовать на слушателя мог только Паганини!
Кэви усмехнулся.
- Паганини? Нет, пожалуй, он не смог бы достигнуть такого
психологического эффекта.
- Но, профессор, кто автор этой музыки? Мне она совершен-
но незнакома.
Кэви загадочно посмотрел на меня.
- Машина.
- Машина? Вы смеетесь!
- Нет. Перед вами сложнейшие кибернетические системы.
Внутри шкафов заключено так называемое резонаторное устройс-
тво. Вы, конечно, имеете представление о строении органа
слуха у человека, но я все же кратко напомню. Так вот, слу-
ховым аппаратом является внутреннее vxo, а точнее - кортиев
орган. Он связан с мембраной, напоминающий невиданной слож-
ности арфу, которая состоит из 24000 упругих волокон - это
тончайшие струны слухового аппарата. Волокна настроены на
разные тоны. Это - резонаторы. То же самое имеется и здесь.
Разница лишь в сложности. В шкафах проходят миллионы ферро-
магнитных струн. Они способны резонировать самым разнообраз-
ным звуковым, ультразвуковым, инфразвуковым воздействиям. Во
внутреннем ухе человека происходит переработка физического
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг