Плескуном и хладнокровно убил двоих соратников!
-- Похоже на провал,-- кашлянул Би-Джей, поднимаясь с места.-- Я пойду
в библиотеку, покурю кальян. Надо успокоиться.
Библиотека, кальян... А меня кто успокоит?! Я скрипнул зубами. Такая
гениальная задумка отправилась кроту под хвост! Гм... Между тем на экране
уже происходило нечто совершенно вопиюще: настигнув возлюбленную, греческий
пастушок Неро наконец-то завалил ее в высокую мураву. Полетели клочья нежной
девичьей одежды.
-- Может быть, ничего страшного не случится?-- Ракия обернула ко мне
взволнованное личико с рахитичной надеждой, заблестевшей в глазах цвета
темно-янтарного рахат-лукума, с которого уже слизали сахарную пудру.-- Может
быть, этот Неро все-таки раскаялся? Смотрите, он делает все по плану!
Ну да! В строгом соответствии с планом, Неро охватил радостно визжащую
Текилу сзади и-- обеими руками дернув книзу ворот девичьей рубашки--
р-р-раз! лихо разорвал сорочку почти по пояс, выпуская на свободу красивые
трепещущие грудки, уже истомившиеся в душной неволе. Текила крикнула
довольно натурально, как подстреленная лань, и навзничь повалилась в
цветущие зеленые волны. Неро нырнул следом, на лету стягивая собственную
рубаху через голову (осторожно! не зацепи парик!)...
-- Видимо, нашли "Яблочко",-- сообразила Ракия, восхищенно глядя на
экран.
-- Действие перешло в партер,-- слабо хихикнула Джин.
При всем подозрении к Неро, парень и впрямь работал весьма натурально
Скорее всего в данный момент за резвящимися влюбленными наблюдает и
всевидящий глаз Сварога-- отслеживает мятущиеся худенькие тени на траве. Что
ж, едва ли у врагов возникнут подозрения. Я попытался представить себя на
месте Куруяда (нахмурил правый глаз, сгорбил пальцем нос, хищно улыбнулся
уголком рта). Итак, что видит Куруяд? Двух абсолютно беззащитных голеньких
дурачков, которых можно уничтожить прямо сейчас, одним движением. Можно
послать железного ворона или "комсомольца" с двумя отравленными стрелами в
колчане.. Только вот зачем будоражить коллег из Вырия неоправданной
кровожадностью? Стоит ли привлекать всеобщее внимание к неприметному
Трещатову холму-- одному из тысячи русских холмов? Лучше подождать, пока
тинейджеры налюбятся всласть и своим ходом уберутся прочь-- юного пыла не
хватит надолго. Все равно им, обезумевшим, не увидеть волшебного
Горносталева кольца в густой траве...
-- Новый сюрприз, шеф!-- вдруг звякнул за кадром голос вилы Перцовки--
Гляньте, кто к нам прилетел...
Камера внезапно скакнула вверх, к самому солнцу-- и я похолодел.
Высоко-высоко, в яростно-безоблачном, вопиюще-лазурном небе медленно
двигалась черная точка.
-- Надеюсь, это не...-- начал было я, но Перцовка отозвалась мгновенно:
-- Напрасно надеетесь, шеф. Это именно он: железный ворон. Сейчас наших
кроликов будут резать.
Значит, Неро все-таки сообщил Сварогу! Сообщил! Железный ворон
приближается к оперативному квадрату, он будет атаковать мою Текилу, мою
лучшую вилу! Предупредить, надо ее предупредить...
Но как? Перед началом операции Текилочку напоили ледяным зельем,
которое напрочь вырубает любые пси-функции на целых три часа... Я не могу
даже установить ментальную связь с бедной девочкой...
Впрочем, ей явно не до ментальной связи. Судя по визгу, Неро уже
задирает подол. Вот сумасшедшая революционерка! Визжит, утопая в душистой
траве-- из зеленого моря шелковой флоры теперь маячит только милая прыгающая
попка да буйные всплески неживых белоснежных волос изредка взлетают на
поверхность, как кудрявая пена. А любящий Неро, благоговейно потея, знай
себе заламывает, курочит гибкую жертву... Немного переигрывает, вам не
кажется?
-- Вы просили просканировать оперантов на био, когда они начнут свои
безобразия,-- хихикнул голос Перцовки.-- Вот результат: наш био-сканер дает
500 процентов стандартного объема жизненной силы на двоих и характеризует
статус игроков как Turbo Active, Drunk, Crazy [Турбоактивны, Пьяны,
Безумны]. Такие дела, шеф... Любовь.
Иными словами, психический фон юной необузданной страсти наши агенты
воссоздали зело правдоподобно. Любой маг, глянув на них хоть одним глазком,
сразу отмахнется: здесь все просто. Никакого подвоха-- эти двое полностью
отключились от внешнего мира.
Би-Джей прав: блестящая работа.
-- Что гвоздевран?-- быстро спросил я. Есть еще надежда...
-- Железный ворон прекратил снижение, шеф. Судя по всему, начал
движение по кругу в режиме Idle, Waiting.
Йес! Я радостно сжал кулаки. Куруяд поверил! Значит, они подтянули
летучего киллера на всякий случай-- и теперь скорее всего не станут его
применять... Лишь бы...
Какая там ошибка! Кажется, никто не предполагал, что нервный,
занозистый Неро может быть таким четким и целеустремленным в полевых
условиях. Еще минута, и придется закрывать экран черным квадратиком
цензуры...
Но нет. Текила наконец-то вспомнила о служебном задании. Энергично
взбрыкнув, крутанулась-- и Неро кувырком полетел в траву. Вцепившись
сильными ручками в плечи пастушка, вила запрыгнула на него верхом: смуглое
девичье тело по пояс выпорхнуло из травы, расцветая под солнцем, как
золоченая статуйка. Белые кудри разлетелись по шоколадным плечам, руки
плещут и вьются, как змеи, нежная грудь колышется в такт страстным изгибам
тонкого стана...
Да, я загляделся на нее. И не я один. В офисе установилась глубочайшая
тишина. Слышно только, как наверху, в библиотеке, где тоже установлены
большие экраны, сглатывает слюну отпавший от кальяна Би-Джей.
Первой очнулась хладнокровная Джин:
-- Господа, вы заметили? Только что торчали колени пастушка... А теперь
не торчат.
Есть, вздрогнул я. Начался сеанс тест-телепортации! Это значит,
отважный Неро произнес заговор и улетел к неведомой "Яблоньке"... Ну, теперь
держать стиснутые кулаки и ждать!
А Текила-- молодец. Продолжает свой ритуальный кошачий танец-- на
пустом месте, без мужика! Вот это профессионализм: кисочья пластика, рьяная
страсть... Как закушена губка! Как запрокинута к солнцу маленькая точеная
головка! Вот настоящая актриса, вот глубина погружения в образ...
Мышь моя женщина, где же Неро? Десять секунд, пятнадцать...
-- Перцовка! Что там ворон?
-- Ворон кружит, шеф. Высота стабильная.
Тридцать секунд... А Текила раскочегарилась! Извиваясь, сладко приседая
на гибких коленях, закидывает голову, как необузданная центравресса в поре.
Кажется, вот-вот задымится трава...
Минута. Минута десять... Неро все нет. А Текила, судя по всему, уже
заходится в судорогах высшего наслаждения. Надеюсь, взрыва не будет? О мамки
мои, это нечто. Звенит трава, рокочет соловьиный грохот в кустах-- девушка
купается, варится в кипящей зелени, толчками выныривая к солнцу, чтобы жадно
хватить неба распахнутым ртом, и снова падает вниз, и золоченое тело
плавится, переливается в знойном сиянии суры... Пусть смотрит Сварог, пусть
завидует весь мир нищему пастушку, утонувшему в цветах под телом разбуженной
деревенской нимфы... Пусть смотрят! Никто в целом мире не поверит, что такое
можно вытворять на пустом месте.
-- Слава великой и могучей джаве,-- выдохнул я.
Коленки появились! Неро вернулся. Вроде живой...
Я думал, Неро не захочет сразу вылезать из-под обнаженной
красавицы-вилы. Но, он выпрыгнул, как мяч из морской глубины: карие глаза
вытаращены, губы бледны... Что он видел там, возле "Яблоньки"? Неужели
что-то случилось...
Да, влюбленные убежали поспешно. Даже слишком спешно. Ворон дернулся
было вниз-- я примерз к креслу,-- но нет Куруяд не стал рисковать.
Тинейджерам дали уйти.
Неро бежал неровными, испуганными скачками, не оборачиваясь, Текила
едва поспевала следом (на ходу приходилось одеваться, да и бегать красотка
не привыкла, чаще доводилось перепархивать или просто неспешно прогуливаться
по коридорам моего дворца). Ничего-ничего: главное, они живы. И Неро что-то
узнал. Определенно узнал.
Перцовка, перескакивая от дерева к дереву, проводила их до самой
землянки. Навела монохромную красно-белую камеру: там, на пороге нашего
штаба, полуголых растрепанных разведчиков уже ждал Каширин с неподвижным
лицом, а сзади, за спиной его, возбужденно шумели остальные.
-- Где... мой князь... Геурон?-- задыхаясь, закричал Неро еще издали.
Мокрый, раздерганный.-- Я буду докладывать... только ему!
Вещий князь Лисей вышел вперед. Молча, приподняв бровь, с тонкой
улыбкой глянул на подчиненного:
-- Я здесь, десятник. Докладывайте немедленно.
-- Все... сделано, высокий князь. Я... слетал к "Яблоньке".
-- Где она?-- быстро прошептал Лисей, импульсивно подступая ближе.-- Ты
узнал, где она находится?
-- Узнал, князь. Там... целый двор, несколько теремов... Сотни людей
сидят на дворе... Они... затаились-- маги, колдуны, молодые прихвостни
Куруяда... Даже дивы, князь! И все это-- не где-нибудь, князь... Здесь,
рядом. Во Властове.
-- Где?-- Лисей очевидно отшатнулся, как от удара лезвием.-- Секретная
база чурильцев-- во Властове?
-- Точно так, высокий князь. Ты знаешь двор сумасшедшего боярина Рятвы
по прозвищу Лубяна Сабля? Про которого говорят, что он помешался? Заперся за
высоким забором и творит молитвы незнаемым страшным божкам? Якобы огромный
двор его опустел, и Лубяна Сабля целыми днями ходит один по пустым комнатам?
Это не так. Двор боярина Рятвы заполнен вооруженными людьми. Они ждут своего
часа. Ждут часа Чурилы!
-- Пятая колонна,-- ухмыльнулся Каширин
-- Дом Лубяной Сабли...-- пробормотал Вещий Лисей.-- Ведь он находится,
в самом центре града! Внутри детинца!
-- Вы правы, высокий князь Я очутился в темной комнате под крышей-- на
стенах висит оружие, какие-то одежды: купеческие, крестьянские, воинские...
Два окна в стенах, бросился к первому, вижу-- огромный внутренний двор, а
там-- люди, повозки, бочки со снедью, все кипит! Кинулся к другому окну-- и
обомлел: вот же она, угловая башня властовского детинца! А чуть в стороне--
рукой подать-- резные, изукрашенные коньки над кровлей посадникова терема...
-- "Яблонька"-- в ста шагах от дома Дубовой Шапки!-- воскликнул
Лисей.-- Вот где окопался Куруяд! Кто бы мог подумать...
-- Ну что ж... это победа!-- улыбнулся Каширин, ласково потрепал
оцепеневшего Лисея по плечу.-- Мы отыскали змеиное гнездо. Осталось
раздавить яйца, пока гаденыши не вылупились.
-- Да!-- Лисей тряхнул головой.-- Это удача! Десятник Неро... Вы
рисковали жизнью Вы отважный человек. Вы подарили нам шанс раздавить врага.
Нанести упреждающий удар!
-- Слава Вещему Лисею!-- вдруг грянуло где-то за кадром; камера
Перцовки заметалась, прыгая по лицам столпившихся людей. Это были Данькины
ярыги, недобитые греческие катафракты, ополченцы, оставившие семьи, для того
чтобы встать под стяги вольницы-полымельницы-- Слава наследнику! Слава
Зверке! Раздавим гадину!
Алексис был особенно хорош в эту краткую минуту торжества. Он сделал
быстрый шаг... вышел вперед и поднял тонкую железную руку-- в небо под
жестким углом. Брови его гордо поднялись, лицо просияло.
-- Воины Залесья! Светлые стожаричи! Ярые гатичи! Верные дубровичи!
Узолы, нережи, становляне, мохлюты... И вы, великие воины бессмертной
Империи! Наша победа приблизилась! Остался один шаг, решающий выпад!
Помолчав, вдруг добавил:
-- Слава наследнику!
Толпа взорвалась ликованием. На секунду все смешалось на экране:
засверкали выброшенные в небо клинки, кто-то бросился обнимать князя
Лисея...
И вдруг произошла эта гадкая сцена.
Молча растолкав восторженных воинов, едва не сбив плечом князя Лисея,
наследник Зверко вдруг развернулся и бросился сквозь толпу-- напролом,
прочь.
Бегство героя (дневник самозванца)
...Стремя под ступней,
да дым огней, да переклинка птиц.
Тебе не спится.
Кто тебя излечит?
Горбатого уже не покалечат,
Он встанет и пойдет, услышав клич.
Пойдет туда, где воздух сыр ночной,
где сыпью звезд унизанное небо.
Забросив щит на спину, наобум.
Его излечит от опасных дум
стальная вязь кольчуги или грязь
растерзанных полей, где рос бы хлеб.
Иди туда, иди туда скорей...
Алексей Сагань. Окалина.
Беглое солнце безудержно рушилось в запад, но Каширин никак не хотел
отлепить свое тело от смятой травы-- раздавленной, горькой, пахнущей сочной
зеленой слюной и цветочным потом. Он лежал в какой-то убогой, корявой
низинке-- так и остался там, где на бегу оступился и послушно упал грудой
железа в росу, носом в размокшие травяные иглы. Никто не видел его лица, и
Данила не думал о том, зачем он так страшно морщится и хрипло гудит себе под
нос, сквозь стиснутые зубы, зачем изредка хватает зубами траву, как больной,
как глупый ребенок. Плевать, хочу гудеть и грызть. Еще он хотел прижиматься
пылающим лбом к холодной кочке и, раскидав тяжелые руки, запуская пальцы в
траву, как в теплые волосы,-- драть когтями, кулаками. Иногда ему казалось,
что скрип собственных зубов громче птичьего крика и гула шумящих деревьев.
Открывая глаза, он видел двух медленно ползущих муравьев, казавшихся
огромными, как железные пороки царя Леванида. Закрывая глаза, видел желтые
злые круги, оранжевую рябь, белые сполохи молний-- и Руту.
Нет, наследник Зверко не любил ее. Он спокойно думал крупной своей
головой и понимал, что не хочет променять всех женщин мира на маленькую
дурочку с глазами, как у прирученного волчонка. Всех женщин мира! Каширин
знал, как дорого стоят все женщины мира-- кому охота вдруг лишиться всех
прав на это дивное, бессмертное, многоликое сокровище. Полюбив Руту, он
теряет чересчур немало. Неужели всю оставшуюся жизнь он будет любить только
эти-- единственные в мире-- серо-голубые глазки, целовать только этот
маленький, пухленький, удивленный рот, греть пальцы только в этих
огненно-рыжих, как жар-птичий хвост, волосах... И что, в его жизни больше
никогда не будет пушистой светлой косы, намотанной на его собственный,
Данилин, красный кулак? Колючих, слипшихся угольно-черных волос, щекочущих
его, Данилину, горячую ладонь? Тончайшего русого волоса, величественно
оброненного томной хозяйкой на Данилину грудь-- откуда-то свысока, из
россыпей распавшейся прически? Этого-- больше никогда?! Всю жизнь-- медное,
медленное, рыжее пламя... Да нет, он не готов. Это не любовь... Надо
успокоиться, одуматься, остыть.
Да нет, наследник Зверко не любит ее. Неужели вся его жизнь сожмется в
узенькое горлышко Рутиного рта, и только в это горлышко вольется вся
огромная любовь Каширина-- будто в хрупкую, тесную воронку песочных часов? И
только через это горлышко просыпятся в прошлое все-все-все нерастраченные
тонны золотых секунд его огромной, необъятной жизни?
Да нет, наследник Зверко не любит ее. Разве он может оплести себя
тонкими ручками, звонкими калеными волосами-- навеки запеленаться в нежную
кудель, в мягкий кокон бабьей заботы? Сейчас он волен, а свобода лечит все.
Сейчас-- в любой момент-- он может сбить с седла мимоезжего путника, ударить
в шпоры-- и туча взрытой земли заволочет глаза зрителю, обрушивая занавес, и
тогда начнется свежая, совсем иная глава Данькиной жизни, с другими героями
и декорациями! Туда, в эти новые главы судьбы, он не сможет тащить огромный
теплый сероглазый кусок любимого прошлого... Нельзя пускать корни, нельзя
прирастать медными канатами к земле!
Да нет, он и не может любить ее, потому что разрушается душа. Потому
что нельзя, невозможно всякую секунду обрываться, сладко холодея внутри
себя, когда слышишь внезапный праздничный голосок колокольчика за окном и
быстрый перестук охотничьих сапожек по резным деревянным ступенькам...
Нельзя взрываться внутри себя, как железная черная бомба, всякий раз, когда
эта дура прыгает на шею к Старцеву, разбрасывая серебристые капельки
кольчужного звона и рыжие искры с попрыгучего хвоста...
Душа разрушается, он чувствовал это. Со странным, прохладным
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг