- Потык еще жив, Данилка, - вздохнул Посух, напяливая шляпу на блестящую
плешь. - Жаль, что ты поверил дурным новостям да лукавым вестникам. Ну...
мы пошли. А ты... догоняй опосля, коли хочешь. Только берегись: княжья
тесьма в волосах - что змеищща. Выпутать ее сложнее, чем когану личину с
рожи содрать. Бывай, гумноед. Даст Бог, повидаемся ишшо.
Он вздохнул и, сгорбившись, пошлепал лаптями к воде.
- Братец, любименький... А может быть, Потык... и правда не умер, а? Ах,
если бы проверить... - зашептала Рута, прижимаясь щекой к братнину плечу.
- Отправляйся, если хочешь. - Данила отвернулся, чтобы звонкие рыжие
волосы не кололи в лицо. - Плыви в Калин и проверяй.
- Правда можно? Ты не будешь скучать?! - оживилась полоумная княжна, чуть
в ладоши не хлопает: - Я быстренько-пребыстренько. В Калин и сразу назад.
Даже соскучиться не успеешь!
- Валяй, - кивнул Данька, опуская голову, чтобы спрятать взгляд.
- Братец... - Рута вздохнула, в замешательстве поправила каленую медную
прядь над ушком... Быстро положила белые пальчики Даньке на грудь. - Ты
загрустил, да? Скучный-прескучный...
- Все в порядке. - Он поднял спокойное лицо. - Можешь ехать в Калин.
Только... сделай одолжение: исполни мою последнюю просьбу. Я просил тебя
выпутать ржавчину из волос...
- Я не могу. - Рута жалобно подняла брови. - Это не ржавчина, а
кольчужинки князя Лисея... Он мне подарил. Я должна их хранить в разлуке,
это моя свадебная кольчуга. Чтобы все видели и знали: я обручена.
Увидев странную улыбку брата, она испуганно смолкла. Даже голову втянула в
плечи - умоляюще заглядывает в глаза:
- Я же говорила тебе, миленький братец! Говорила, что беру его
кольчужинки! Еще в Жиробреге, на пристани, помнишь? Говорила-говорила,
честно. Ты не стал запрещать...
- Я не могу тебе запрещать.
- Можешь-можешь, ты же мой братец. Но я тебя спрашивала, а ты не ругался!
Разве ты злишься? Разве ты не любишь князя Лисея?
- Я обожаю князя Лисея, - простонал Данила. - Уезжай. Давай, быстро. В
Калин. Не хочу тебя видеть.
Разумеется, она восприняла это как шутку.
- Только не скучай без меня! - весело погрозила пальчиком. - Веди себя
хорошо. Берегись этой мерзкой снежной бабы в штанах! Договорились? Будь
хороший мальчик, братец! А я скоренько вернусь. Только спасу Потыка, и
сразу...
- Рута, - быстро сказал Данька.
- Что, братец?
- Останься.
IX
Вверх по ночной Влаге от Висохолма до большого Жиробрега плыть не менее
шести часов. Если отправляться в полночь - даже имея таких опытных
руслоходов, как Хлестаный, Черепанко и братья Плешиватые, - ни за что не
успеть до рассвета. Однако... высыпав в загудевшую воду полмешка сушеной
петрушки (все, что было найдено в сумках у двадцати побитых волхвов
Чурилы), Зверко сумел договориться с русалицами так: в Жиробреге караван
должен быть не позже половины третьего.
Поначалу водяная гниль закапризничала: привыкли, твари, к щедрым подачками
из Данькиных рук. Потребовали целый мешок зелья. Их можно понять: тащить
корабли придется навстречу течению... Никак не хотели понять, что больше
петрушки попросту нет. К счастью, неожиданную помощь оказал однорукий
почтальон Пустельга: заметив, как Данила бьется над черной водой,
разбрасывая траву словно тщательный сеятель, израненный вестник тяжело
подковылял ближе:
- Позволь, княжич... я поговорю с ними.
Данька удивился - но, подумав, кивнул телохранителям. Пустельга тряхнул
грязноватым хвостом русых волос, молча зашел в воду по пояс, похлопал
черное зеркало ладонью единственной руки, будто любимого жеребчика.
Опустил в воду согнутый мизинец, как мирящийся ребенок в детском саду.
Невесть как - сработало; русалки согласились на полмешка. Данила
обрадовался. По правде говоря, петрушки было почти ровно мешок, но надо
сохранить ценного зелья впрок - ведь за Жиробрегом придется повернуть с
Влаги на Рдянку: новая река, а значит - новые русалки, новый договор...
- Откуда знаешь чародейство? - спросил наследник, внимательно разглядывая
вестника Пустельгу. Особенно руки и глаза. Пальцы на уцелевшей правой руке
были длинные и тонкие, как у музыканта. А глаза Пустельги и вовсе не
понравились Даньке. Слишком неглупые.
"Я знаю вовсе не много, - отвечал почтальон. - Раньше служил у волхвов в
полуденных землях, кое-что помню". - "Может быть, ты помнишь, как читать
чернокниги?" - Данила спросил просто так; у него скопилась целая корзина
пергаментных свитков, конфискованных в рогатой пагоде незадолго до ее
разрушения. "Не пробовал, но очень хочу поглядеть", - быстро ответил
Пустельга. Данька приказал принести корзину - и подивился, с какой
жадностью пословный человечек набросился на чтение. Бережно разбирая
влажные гниловатые пергамента, заляпанные подозрительными пятнами, он едва
не трясся от любопытства. Ватага грузилась на суда, до отправления
оставалось четверть часа, и Данила присел рядом на ременчатый стульчик:
"Расскажи, что там пишут". - "Пишут много, княжич, почти все о колдовстве.
Эта книга зовется "Волховник", наука обозленной травы. Вот это -
"Чаровница", но не вся - только первая главка. А здесь, в свитках, -
"Вранограй", искусство повелевания железными птицами..." - "Как любопытно.
-Данька покосился на пергамент и с удивлением разглядел... корявые строчки
прописной латыни! - На каком языке написаны эти книги?" - "Почти все
по-ледянски, княжич".
Странно... Жрецы Чурилы приходят с востока, а книги у них - западные,
латинские, подумал Данила, взвешивая на ладони толстый сверток иссохшей
телячьей кожи с размашистой надписью в начале текста, крупными буквами:
"Auguri ludi. Opus magnum. Curujadus facit".
- Что здесь написано, Пустельга?
- Написано... удивительные слова, княжич. Будто бы эту книгу об искусстве
изготовления железных птиц, приемах их натаски и использования в бою
написал... человек по имени Куруяд. Признаться, я слыхал о "Вранограе"
прежде, но не догадывался, чья здесь рука...
- Знакомое имя.
- Да, княжич. Кто бы мог подумать! Наш знаменитый Куруяд пишет
по-ледянски...
Было видно, что Пустельга взволнован открытием. Он попросил у Данилы
заветный пергамент и некоторое время пожирал текст глазами, будто
записывал на видеопленку. А потом, отложив грязную книгу, просидел минуты
три, неподвижно глядя на воду. Странный парень, подумал Данька. Пожалуй, я
возьму его с собой.
На вонючей зеленой волне, поднятой русалками, двадцать кораблей дошли до
Жиробрега без задержек и приключений. Ровно в половине второго измученная
струя швырнула "Будимир" к жиробрегскому причалу. Но княжич Зверко не
разрешил бросать становые грузы. Только один человек был отпущен на
пристань - быстро выведав городские новости, Стыря вернулся на борт
флагманского корабля: "Кумбал прошел мимо Жиробрега еще утром. Князь Лисей
Вещий погнался за ним следом по дороге на Глыбозеро..."
Значит - и нам пора на Глыбозеро, кивнул наследник. Лодьи тихо прошли мимо
спящего города и, натужно раздирая веслами встречное течение, свернули на
Керженец, а через полчаса и на Рдянку - быстрый приток, известный свежей
игристой струёй. Здешние русалки едва не выпрыгнули на берег от радости,
получив сразу полмешка петрушки: обещали домчать до Голубиной Перемыки
всего за час!
Стыря рассказывал собранные в Жиробреге новости. Бодрствующие завсегдатаи
купецкого двора на пристани успели рассказать Хлестаному свежие байки о
князе Лисее, которого теперь почему-то именовали Вещим. Утверждали, что
Вещий Лисей умеет разговаривать с реками и ручьями; ему, дескать, сведом
язык диких зверей и вольных птиц. Когда Лисей пошел бить Кумбала, никто не
усомнился в том, что грек одержит победу. Кажется, князь Алеша прославился
в народе, ухмыльнулся Данька. Должно быть, научился-таки обманывать диких
аборигенов. "По слухам, - продолжал Стыря, - на службе у Лисеюшки
содержатся страховидны алыберския звери-скорпии, хвостами камни кидают,
ошибнями полымя мечут! А сам Вещий Лисей собою статен, очи горючие,
сердечко справедливое". Данила покосился на Руту: княжна стояла у мачты,
повернувшись в профиль и будто не слушая - однако... расцветает прямо на
глазах: гордо задрала носик, а ушки чуть не раздуваются, впитывая сладкие
похвалы любимому князю Лисею. Господи, я не верю глазам. Она его любит...
Рутино счастье оказалось слишком коротким. Уже через час, когда разбойная
сарынь, обливаясь потом и рыча, сухим волоком перетаскивала корабли по
бревенчатому настилу через узкую перемычку между Рдянкой и тихой, пугливой
речкой Голубой - именно тогда под кустом, в березовой рощице неподалеку
был пойман дрожащий от страха пастушок Гулебяка, потерявший свое стадо, а
частично и рассудок от пережитого (он воочию наблюдал с холма разорение
Стожаровой Хаты броненосцами Кумбала). Так вот, к ужасу и раздражению
Руты, пастушок Гулебяка с пеной у рта доказывал, что князь Лисей...
сражается на стороне Чурилы. "Поганцы да греки Хату пожгли, - убеждал он.
- Сперва рогатые пришли, а погодя гречане прискакали". - "Да с чего ты
взял, холоп, будто князь Лисей под Чурилой ходит?" - "А как же, княжич:
Кумбал-то Жиробрег не тронул! А князь Лисей за Кумбалом всюду следом
бежит, ровно прихвостень! Отчего не нападает? Знамо дело: все иноземцы
заодно, коли русичей бить..."
Данила повелел высечь дурака, а сам призадумался. Видать, князь Алеша не
все делает правильно, раз уж такие слухи пошли... Или - Данила поморщился:
да нет, не может быть. Не мог же Старцев, в самом деле, подружиться с
Кумбал-ханом! Впрочем... зачем гадать? Через полчаса все выяснится само
собой...
Эти полчаса он провел в компании Хлестаного, Пустельги, Берладки и братьев
Плешиватых. Нужно было продумать план предстоящей атаки. Имея такое
количество трофейных снадобий, глупо не обеспечить магическое прикрытие
нашим парням. Кудлатый Беладка, ранее исполнявший в Стырькиной ватаге роль
полевого чудодея, предложил традиционный вариант: обмазаться медвежьим
салом, чтоб вражеские кони пугались. Молчаливый Пустельга, наморщив
бледный лоб, предложил вариант поинтереснее: выдать авангарду наших
десантников мешочки с необходимым зельем, а именно - сон-траву и споры
ржавого гриба. Данила немедля отдал соответствующие указания. Возможно,
они придумали бы еще что-нибудь, похитрей да покруче, но - из-за деревьев
уже показались уцелевшие башни глыбозерской крепости. Лодьи вырвались из
тесной Голубы на простор Глыбкого озера - вот полуразрушенный замок
отражается в свинцовой воде... А вот и глухой скрежет, злобный гул долетел
с дальнего берега. Ночное путешествие закончилось, начиналась битва.
Поначалу Данька испугался, разглядев в бледном предрассветном тумане
широкий полуостров, засеянный мертвыми телами людей, лошадей и чудовищ.
Нет. К счастью для всех - кроме, разумеется, Кумбал-хана - битва еще не
закончилась; вскоре дозорный на "Будимире" коротким условным свистом
сообщил: вижу неприятеля.
Неприятеля имелось в достаточном количестве. Длинная цепь черных рогатых
всадников - почти таких же, как давеча в Висохолме, только почернее да
покостлявее - перегородила полуостров, быстро надвигаясь на дымящиеся
развалины глыбозерского кремля. Угу. Это враги, сообразил догадливый
Данька. А друзья, если и живы, то почему-то не показываются наружу из
полуразрушенной крепости. Ладно, плюнул он. Когда-то в прошлой жизни, в
десятом классе школы он подрабатывал морильщиком тараканов... Что-то
подобное приходится делать и сейчас.
Обернулся к Хлестаному и скомандовал:
- Гранаты к бою.
Х
Впоследствии, вспоминая утреннюю битву с гвардейским бунчуком Кумбал-хана,
Данька понял: все было сделано из рук вон плохо. Потери были чудовищны, и
даже применение боевой магии не помогло уничтожить противника малой кровью.
Сначала на берег десантировались так называемые "гренадеры". У каждого из
крепких парней & правой руке был зажат топор, а в левой - мешочек с пылью
ржавого гриба. Незадолго до начала битвы гренадеров накормили пирожками с
дурманом; это позволяло надеяться на то, что головорезы смогут разглядеть
ослепшего, опыленного противника в душном облаке вонючего дыма. Это облако
плотной стеной встало над полем брани, как только каждый гренадер метнул
свой мешочек навстречу приближающимся броненосцам. Казалось бы - все идет
по плану! Однако... уловка не сработала. Никто в лагере Даньки не мог
знать, что в ежедневный рацион угадаев входит сладкое каменное вино, в
которое по давней сорочинской традиции добавляют отвар из молодого
дурмана. Рогачи не нуждались в колдовских пирожках, дурман был у них в
крови с раннего детства.
Следующая уловка Зверки также не принесла ожидаемых результатов. Вслед за
гренадерами с разбойничьих лодий посыпались на мокрый песок ловкие
загорелые пращники - помимо ременчатых пращей они тащили горшки с
дорогостоящим хищьим салом. За спинами у дерущихся и гибнущих гренадеров
пращники кинулись собирать прибрежные камни, окунать их в сало, чтобы
затем запускать эти магические снаряды в неприятеля. Затея изначально
была, как выяснилось, довольно глупой: во-первых, обмазанные жиром камни
выскальзывали из пращных петель. Во-вторых, в отличие от отечественных
лошадей, гигантские кони полканов-угадаев оказались совершенно
невосприимчивыми к запаху медвежьего или волчьего сала. И это понятно:
стоит ли бояться волка, если в седле и без того восседает гигантская
обезьяна - тот же медведь, только коварней и гаже.
Одним словом, Кумбала перемогли не уменьем, а числом. Более трехсот ярыжек
полегло на узком полуострове в предрассветный час: по шесть наших на
каждого недруга! И все-таки Данька был рад. По крайней мере он сделал
самое главное: не пустил в бой сумасшедшую Руту. Это звучит
неправдоподобно, но ему удалось удержать княжну при себе - что
согласитесь, нелегко, если повсюду скачут "такие мерзкие дураки с рогами",
одним своим видом провоцирующие "быстренько подбежать и стрельнуть хоть
разочек".
А вот Даниле все-таки удалось поучаствовать в битве. Правда, на
расстоянии. Когда исход сражения был уже ясен и вместо широкой цепи
рогоносцев на поле остались лишь одинокие недобитые глыбы, сплошь
истыканные стрелами, Данька отважился опробовать на поганых подранках
новые приемы воздушного боя, почерпнутые из книги "Вранограй". Пустельга
читал ледянские пергаменты, а Данила обучал своего железного ворона новым
фигурам. Эта наука нелегко давалась Даньке: два или три раза он
промахивался, однако уже в самом конце битвы метко сразил самого
последнего угадая, удиравшего прочь в сторону леса.
Сраженный угадай оказался Кумбал-ханом.
Не спеша перешагивая через трупы, в сопровождении телохранителей и
соратников наследник Зверко медленно пошел от воды к развалинам
глыбозерской крепости - через весь этот страшный полуостров: взрытый,
стонущий, блестящий от искореженного металла. Зверко шел с единственной
целью: посмотреть на Кумбал-хана. Когда он добрел до того места, где
грудой черного металла валялся мертвый аргамак, а поблизости - в десяти
шагах полета, в окровавленном ковыле - темнело крупное тело хана, вокруг
уже толпилось полно всякого народу. Да-да, разумеется: греки в золоченой
броне, а среди них - наш общий друг Алексей Старцев.
Даже победа в бою не поднимает мне настроения, тревожно подумал Данила.
Нет сил видеть эти изжеванные тела; слава Богу, ковыль высок и туман еще
ползет над землею. Все равно жутко. А тут еще Рута. Разумеется, она с
визгом кинулась на шею "любименькому князю Лисею".
Каширин готов был поклясться: Алеша Старцев до сих пор не понимает, почему
рыжая девчонка вдруг повисла на шее, болтая ножками и пытаясь целовать
белое небритое лицо Алексиоса Геурона в тех местах, где оно не прикрыто
стальными налобниками и нащечниками. Скорее всего, Старцев не заметил
кольчужинок в рыжих волосах. И уж конечно не догадывается о том, что
означают эти роковые кольчужинки... Какой худой и тщедушный этот Старцев -
если поставить рядом с его великанами-катафрактами! Проклятие. Она забыла
обо всем на свете.
"Что я могу сделать? - медленно думал Каширин, двигаясь сквозь ковыль
навстречу Алеше Старцеву и распахивая руки для объятий. - Что сделать,
чтобы она посмотрела на меня другими глазами? Заделаться князем, как
Старцев? Теперь это несложно. Перестать быть ее братом? Это сложнее. Если
не брат, значит - и не князь..."
- Здорово, Данила! - радостно говорит Старцев, жестко обнимая тонкими
руками Данькины плечи. - Ты вернулся? Неужто вызволил своего друга из
плена?
И, не дожидаясь ответа, следующий вопрос:
- А почему... на твоих парусах свастики?
- Свастики? - Данька удивленно обернулся, прищурился на розовые полотнища,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг