занимался мой вещий друг, князь Алеша...
- Вещий Лисей будет биться с Кумбал-ханом сегодня ночью, - быстро перебила
поляница. - Обе армии погибнут. Ты должен прийти и забрать славу
победителя. Славяне назовут тебя главным защитником! Ты нужен народу,
княжич!
Данила поморщился.
- Я не знаю, что такое народ, - сухо сказал он. - Я с ним не знаком.
Проблема в том, что я помогаю только знакомым. В первую очередь - братьям.
Поэтому еду в Калин.
- Ты делаешь ошибку, княжич. - Ее голос шелестит, как коса в пыльной
траве. - Спасаешь Потыка, теряешь себя. Отдаешь ферзя за пешку!
- Повтори, - спокойно и строго сказал Данька. - Повтори последнюю фразу.
- Ты... меняешь ладью на лапоть, вот что я сказала! - озлобленно выдохнула
Псаня. - Губишь будущего исполина Зверку ради ничтожного Потыка...
- Все, замолчи. - Данила вдруг устал. - Я уже принял решение.
Хлопнула дверь. Взбешенная поляница выскочила из комнаты. Невежливая
барышня, усмехнулся Данила. Разве можно так вести себя с высокородной
особой княжеской крови? После неприятного разговора гудит в голове.
Впрочем... гул доносится снаружи; там по-прежнему буйствуют мои
головорезы. Мои милые бандиты, воры и ярыги. Господи, как я одинок.
- Братец? - Дверь приоткрылась, робко просунулась рыжая головка. - Она
ушла? Ты велишь мне зайти?
Княжна проскочила в узенькую щель, подбежала к лавке и присела - ровная
спинка, - сжатые коленки. Свежая сорочка, пламенные косички рассыпались по
плечам. С виноватой улыбкой помахала Даньке костяным гребешком:
- Миленький братец... Ты такой грустный! Ложись сюда. Хочешь, расчешу твои
волосы?
Второй раз за день мягко закружилась голова. Данила понял: больше всего на
свете. Ему хотелось бы сейчас. Лечь на эту лавку. И положить голову Руте
на колени.
Поспешно выходя из комнаты, успел заметить проклятые ржавые железки в
рыжих косичках сестры. Она вплела их в волосы. Эти корявые толстые кольца
из Алешкиной кольчуги.
Неужели она любит его?
Очень сильно толкнув дверь избушки, княжич Зверко вышел на площадь. Толпа
вскипела; взметнулось и опало черное облако степняцких шапок, десятки
волосатых лап потянулись за княжеским рукопожатием - Зверку мигом окружили
телохранители... "На Чурилу! На Кумбала!" - горланила площадь, от
переливчатого свиста поднялся ветер. "Надо говорить с народом, княжич! -
зашептал подбежавший Стыря. - Они хотят плыть до Глыбозера и бить
полканов... Скажи свою волю..."
Я скажу, кивнул Данька. Его провели через площадь к старому полусгнившему
ветряку, распялившему недвижные лопасти над вишневыми зарослями. Перед
мельницей возвышалась груда старых жерновов - Даньку подхватили на руки,
подсадили наверх - чтобы всем видать нашего княжича, нашу надежу... "Слава
наследнику!" - буйно обрадовалась толпа; Данила стащил с головы шапку и
поклонился.
Говорить невозможно - на площади почти полтыщи заправских крикунов,
многоголосый рев поднимается к притихшим звездам: кажется, что деревья
мелко вибрируют, густо роняя листву. "Лю-Бо! Лю-Бо!" - скандируют первые
ряды. "Сла-Ва Звер-Ке!" - накатывает сбоку. И сзади, как ровный рокот
прибоя: "бей... по... гань!.. бей... по... гань!"
Данька поднял руку и - сразу оглох от внезапной тишины. Затихли! Остался
ровный шумовой фон - утробное гудение сотен желудков да шорох пламени в
факелах; нервное потрескивание веток под ногами да скрип ремней. Лиц не
видно, только глаза мигают во мраке - будто ночное море светится.
Вооруженная толпа - вовсе не самое уродливое чудовище на свете, внезапно
подумал Данька.
- БРАТЦЫ!
Ух! Колыхнулось, опять закипело - будто круги по воде побежали! Шум снова
разрастается, надо спешить. Данька вдохнул глубже, и...
- НАДО БИТЬ КУМБАЛА!
Пока все. Рев и визг на десять минут... Терпеливо выждав, можно улучить
момент для очередной фразы:
- ВЫРУЧИМ КНЯЗЯ ЛИСЕЯ! ВПЕРЕД, НА ГЛЫБОЗЕРО!
Теперь в толпе блестят не только глаза - зубы, лезвия и клыки-амулеты,
задиристо вскинутые в кулаке над головой. Уши попросту болят, в голове
стучит болезненный колокол. Надо заканчивать выступление. Осталось немного.
- ИДИТЕ НА ГЛЫБОЗЕРО, БРАТЦЫ!
"Веди нас, княжич! Слава наследнику!" - заходится лаем полупьяная орава.
Он снова поднимает руку - нет, шум не стихает - надо орать. Зачем-то
глянул вверх, на звездное небо - ничего не увидел, судорожно вдохнул - как
перед прыжком в холодное озеро... И даже прикрыл глаза, выкрикивая
тщательно, по слогам:
- НО ЗНАЙТЕ... Я НЕ ПОЙДУ С ВАМИ.
VII
Из куста шипуля, за ногу типуля?
Узольская детская загадка
Рычащая тишина.
- Я дал обещание, - произнес Зверко, проталкивая слова в плотные слои
тишины. - Я обещал спасти своего старшего брата Михайлу Потыка. Он попал в
беду. Он в Калине. Я должен ехать в Калин.
"Калин... Потык..." - забулькала гремучая смесь под ногами. Пронзительный
взгляд Хлестаного бьет Даньку по лицу. "Кидает нас... уходит?" -
недоверчиво оглядываются молодые. "Он обещал!.. Родного брата!" - хрипит,
доказывая соседям, бритый Черепанка, сразу и заранее простивший обожаемого
княжича за все. Кажется, толпа уже делится надвое: одни злятся, другие
всерьез прикидывают - а... далеко ли до Калина?
В задних рядах движение, недовольные крики... Данька удивился: темная
фигурка всадника расталкивает людишек! Крупный соловый жеребец
продавливает дорогу в толпе, а отважный человечек хлещет плетью направо и
налево, дергается в седле и кричит во всю голову:
- Пословный человек! Вести для княжича!
Данила беспокойно улыбнулся. Он не ждал почты.
"Пропустите пословника... Ррразойдись"... - зашипела толпа, и будто из
темной пены выскочил, мокрый и растрепанный, стройный человечек в темном
костюме с белым поясом на бедрах - упал из седла на бритые головы
телохранителей в первом ряду: вырвался, кинулся в ноги:
- Послание тебе, княжич!
И взмахнул черной холщовой сумочкой над головой. Только теперь Данила
понял, что лицо почтальона темно от засохшей крови, а правая рука...
господи, она оторвана по локоть. Только оборванный холостой рукав
болтается.
- Послание с того света, - горько улыбнулся вестник и, пошатнувшись,
повалился вбок, в толпу. Его подхватили, поставили на ноги. Данька сделал
шаг вперед. Бесполезно: в темноте не поймешь выражения глаз. Блестят, и
только.
- Меня зовут Пустельга. Я был в плену Кумбал-хана! - гордо прохрипел
вестник, размахивая пустым рукавом. - Я сумел бежать!
Орава взвыла и качнулась вперед: "Наш! беглый! от Кумбала!" - ударило
брызгами, израненного человечка едва не раздавили в объятьях; прижали к
каменным жерновам под ногами у княжича... Узкий волнорез телохранителей
жестко качнулся навстречу толпе; вестника отцепили, протащили за оцепление
- поспешно и почти невежливо подвели к Зверко.
- Говори, - прокричал наследник, поворачиваясь к толпе боком и закрывая
глохнущее ухо ладонью. Человечек вытаращил глаза и открыл рот - видимо,
что-то выкрикивал.
- Я был в плену, - внезапно донеслось до Данькиного мозга. - Там я видел
умирающего богатыря! Кумбал-хан перехватил его на дороге в Калин. Богатыря
звали Потык. Он был весь истыкан разрыв-стрелами. Его тело бросили во
Влагу.
Данька поманил пальцем. Вестник Пустельга привстал на цыпочках, выставляя
чумазое ухо с потемневшей серебряной серьгой. Данька не выдержал: рыком
протянул руки и... грубо схватив почтальона за голову, с двух сторон - за
лицо и затылок, прокричал прямо в раззявленное ухо, будто в раструб
морской раковины:
- Ты врешь, гнида!
С омерзением разжал пальцы, толкнул - будто отбрасывая человечью голову
прочь, вниз, обратно в ревущее людское море.
Вестник болезненно мотнул головой, пошатнулся. Его поддержали... толпа
рассыпалась довольным хохотом. Идиоты. Данила скрипнул зубами. Им
понравилось: они не слышали разговора.
Нет, израненный почтальон не сдавался. Обернул улыбающееся лицо с
заплывшим глазом. И... в свою очередь поманил пальцем.
- Загляни в торбу! - Пустельга крикнул прямо в ухо, но Данька едва
расслышал: у раненого почтальона был сорван голос.
Наследник принял из его единственной руки черную холщовую сумку с белой
заплаткой на боку. Похоже на мешок со сменной обувью, пробормотал Данила,
безуспешно пытаясь успокоиться. Но сердце уже оборвалось и стучится в
ребра. Распутывать затянутые узлы невозможно: можно сдохнуть от
нетерпения. Данька выхватил нож.
Мутно мигнув в свете факелов, широкое лезвие вспороло влажную холстину.
Крестообразный кусок льда выпал прямо в руки.
Это был обломок меча. Толстая рукоять - прямая, без украшений и золоченой
луковки. Стальная перекладина - вся в глубоких рубленых шрамах. Клинок
переломлен почти у основания, остался лишь осколок лезвия длиной в пару
вершков, Данька приблизил холодеющие глаза и отчетливо разглядел маленькое
клеймо на светлом ростокском булате. Четырехконечный крест, будто
сплетенный из перевитых белых лилий с троичными чашечками лепестков.
Данила уже кричал - сквозь стиснутые зубы. В этом шуме не услышит никто.
Он уже чувствовал, что рукоять сломанного меча обжигает ладонь. На рукояти
была засохшая кровь.
Родная кровь.
Меч Михайлы Потыка.
Слабо размахнувшись левой рукой, Данила молча ударил искалеченного
почтальона в узкое злобное лицо.
Он уже не слышит грохота толпы. Желтые волосы, желтые пятна вьются перед
глазами. Стальная рукоять в кулаке, пестрая Михайлина тесемка в волосах -
некрасиво растянув губы, глухо воя сквозь стиснутые зубы, младший и теперь
единственный наследник Властова выпрямился во весь рост, пошатываясь на
двухметровой куче жерновов. Желтые пятна, красные колеса. Брат мой убит.
Улица моя тесна, радуга моя одноцветна.
Это не боль звенит в сердце. Просто свобода проснулась в душе.
Как его зовут? Кумбал-хан?
Тут затихшая разбойничья сарынь впервые услышала истинный голос княжича
Зверко.
- ЧТО СТОИТЕ, СВОЛОЧИ?! ЧТО МЕДЛИТЕ?! НА ВЕСЛА!!!
Крик еще катился над головами, а позади наследника уже творилось
небывалое. В глазах сотен оцепеневших людей княжич вдруг... превратился в
черный силуэт на фоне огромного оранжевого пятна! Жарким ветром ударило в
лицо, и толпа попятилась, рыча и давя оступившихся...
О боги... что это?
Просто вспыхнул ветряк. Гигантские лопасти за спиной княжича внезапно и
разом одело широким разнузданным пламенем. Черный дым колыхнулся в ночное
небо... горячей волной наследника толкнуло в спину, он обернулся:
пламенное перекрестье распахнулось на все небо. Мельница загудела и
затряслась: и вот... безвольные старые лопасти... после стольких лет
позорной неподвижности...
С раздраженным треском двинулись, рассыпая желтые искры.
Позади Данилы, прямо за его спиной, сплошь облитая огненным золотом,
стояла пылающая мельница - и жутко размахивала красно-черными дымящимися
крыльями.
Наконец они опомнились - закричали, кинулись обниматься и швырять факелы в
гулкую небесную черноту. "Гляди, наследник! - Восторженная рожа Стыри
вынырнула из суеты и закричала прямо в лицо: - Это Траяново знамение!
Старик проснулся! Он любит нас!"
Уже через несколько часов все окрестные волхвы, убедившись в достоверности
рассказов о висохолмском чуде, единогласно подтвердили первоначальную
трактовку толпы. Это было совершенно однозначное, хрестоматийное,
известное по древним легендам знамение божка Траяна Держателя. Впервые за
много лет древний кумир публично, категорично и пламенно поддержал
смертного человека.
Впоследствии волхвы утверждали, что именно эта демонстрация божественного
покровительства стала причиной того, что в течение последующей ночи
небольшая ватага Зверки и Стыри увеличилась почти вдвое. Недобитые
дружинники из уничтоженных гарнизонов Залесья, разбойники, мечтающие
заслужить прощение новых властей, осиротевшие крестьянские парубки - все
они с радостью шли под стяги человека с княжеской тесемкой в волосах.
Теперь имя Зверки Властовского произносили с почтением и страхом.
С той же интонацией, что и страшное имя Чурилы.
Когда разбойничий флот отчаливал от опустевшей висохолмской пристани,
мельница еще горела. Огненное колесо, бешено мотая золотыми спицами,
отбрасывало кривые багровые отсветы на темные паруса. На борту торопливых
темных кочей и боевых ушкуев не было в тот миг, пожалуй, ни одного
человека, который дерзнул бы усомниться в скорой и жестокой победе
мстителя Зверки над войском Кумбала.
VIII
Оставайся, реченька, с озером лесным.
Будешь ты и весела, и покойна с ним...
- Нет, не нужен мне покой, тороплюсь к нему -
К моему любимому морю синему.
Узольская народная песня72
На пристани, у кораблей, за минуту до отплытия из Висохолма, наследник
Властовский Зверко попрощался со старым Посухом.
В смешном дорожном армячке, с котомкою и шляпою в руках, в сопровождении
насупленной девочки Бустеньки древний пасечник подошел к наследнику и
заявил со вздохом:
- Слышь, Данилка... Уходим, тудысь-растудысь. С Буштенькой и медведями.
Данила отвлекся от изучения чернокожей пергаментной книги, конфискованной
у пленного чурильского волхва:
- Полночь на дворе... Куда вы пойдете?
- Спасать дядьку Потыка, понял?! - звонко, с вызовом крикнула Бустя,
блестя глазами.
- Тише, Буштенька, не вышовывайшя, - испугался Посух. Поднял взгляд на
Даньку: - Вон и лодочку нашли, без хожяина ошталася. И веслица нашлися.
Данька обернулся: хмурые мокрые медведи тащили струганую однодеревку - по
мокрому песку к черной воде.
- Сядем и поплывем потихошеньку, - продолжал старик. - Кошолапые погребут,
а я, думается, подремлю маленько. К полудню будем в Калине... Аида с нами?
Данька улыбнулся, наблюдая, как Бустя, путаясь в подоле, залезает в
лодочку. Уселась гордо, прижимая к груди обернутый тряпицами горшок.
Пареная репа с медом, догадался Данька, осторожно пробуя воздух ноздрями.
- Поехали! - услышал он. - Возьми весло.
Может быть. А восхитительно бы: прямо сейчас, ни о чем не думая, кликнуть
рыженькую Руту и самому прыгнуть в лодку - махнув на все рукой, не думая о
том, что забыл на берегу - и, сильно оттолкнувшись веслом, слушать, как
заплескала вода под днищем и как гулко, сладко обрываются невидимые
струны, приковывавшие тебя к грязному берегу...
- Эгей, постойте-погодите! - зазвенел от кораблей встревоженный серебряный
голосок, взбешенная Рута пробежала по сходням, спрыгнула на песок. - Куда
вы? Без меня?! Братец, так нечестно!
Ну вот: все в сборе, будто специально. Теперь все просто: взять весло,
шагнуть в лодку. Грести часто и тихо, чтобы не заметила ватага. Никогда
больше не слышать этого визга и посвиста...
- Давай, поехали. Выкидывай швои черные книжонки да порошки вонючия.
Перштень в воду, Данилка. Хорош ерундой штрадать, берикось веслище!
Данила вздрогнул. Спиной почувствовал жар от пылающей мельницы: огненные
отсветы красного колеса мотаются по темному песку, как цветомузыка на
сцене небывалого шоу.
И вспомнил Данила, что не может взять весло. В кулаке его по-прежнему
сжата рукоять обломанного меча.
- Куда вы плывете? - грустно усмехнулся он. - Потык мертв.
Слышно, как заплакала Бустя - засопела, вжимаясь курносой мордочкой в
теплый тряпичный сверток. И косолапый Потап недобро заурчал, принюхиваясь
к ветру, приглядываясь к неподвижной фигуре самозваного наследника на
берегу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг