значит не нужны, гнида? - Здешние мужи бесполезны. Русь есть страна
прекрасных, трудолюбивых женщин. Эти женщины достойны других, более
высокородных мужей - и такие небеснорожденные мужья скоро явятся на Русь,
чтобы поселиться навсегда.
Пленный волхв не смог ответить и на главный вопрос, интересовавший Данилу:
чем вы очуриваете женщин? - Это брага из драгоценной травы, растущей на
берегах небесной реки Суры. На грязной земле она известна под названием
кропийной сароги. Мы смешиваем ее с другими зельями и делаем сладкий
ветер, который учит людей внутреннему песнопению. - Что есть противоядие,
как можно расколдовать очурованного человека? - Это невозможно. - Отвечай,
гнида, или я выдам тебя моим удальцам. - Разворожить невозможно. Никогда.
Человек, побывавший на берегах небесной реки, не пожелает опуститься
обратно на грязную землю. Внутреннее песнопение поселяется в человеческой
душе навсегда. Ни одно из земных растений не осмелится вызвать на
магический поединок огненную сарогу-траву!
Данька подавил вздох и отошел к окну. Молодой шаман не лжет: он
действительно не знает противоядия. А за окном весело. Кипит безумство
факелов, пляска обнаженных кинжалов - победа! город наш! Но - Данька знал:
нет никакой победы. Чуть вдали, над высоким берегом, под нежно вечереющим
небом по-прежнему движется тупой злокачественный хоровод... Уже сломали
рогатую часовню с непристойными идольцами, заглушили ноющую музыку,
разбили кадильницы - они все танцуют. Как если бы музыка успела проникнуть
внутрь и поселиться в размягченной душе.
Как испугалась бедная Рута, когда увидела эти медленные кольца!
"Страшно-престрашно, братец, - зашептала, прижимаясь рыжей головкой к
Данькиному плечу. - Тянет, словно чернота в коловодце!" Потом стиснула
зубки, прыгнула вперед и вырвала из хоровода-коловода крошечную девушку,
еще подростка... Трясет за плечи: "Проснись, миленькая!" - а сама плачет;
а девочка закатывает красивые серые глазки и бормочет что-то чудовищно
неблагозвучное и нескладное про горькую черешню да кривую радугу...
"Помоги, деда Посух, - глухо попросил Данька, в пояс кланяясь старому
пасечнику. - Ты премудрый волшебник; ты знаешь, как их расколдовать". - "Я
то премудрый, а ты, паря, видать, шавшем тупой, - серьезно ответил старик,
раздумчиво теребя бороду. - Я не волшебник, тудысь-растудысь! А лекарштвие
от зачурания ты и сам жнаешь". - "Правда?" - оживился Данила, поспешно
полез в мошну и начал выкладывать на стол мешочки со снадобьями: "Может
быть, толченый ядрань поможет? Или кострючий корень? Если смешать с
распаром из цветков кочедыжника..." - "Ты не прошто тупой, - вздохнул
пасечник. - Ты еще и жутко глупый! - И добавил, строго моргая голубыми
глазками: - Жабудь про эту плесень. У тебя ешть другое оружье, куда
посильнее..." Данька удивился: "Какое? Я не знаю". А в ответ: "Знаешь.
Просто боишься вспомнить".
Данька отвернулся. Сгреб со стола цветные мешочки и ушел. Да, он знал
способ. Но... это греческое лекарство, драгоценное супероружие погибшей
Империи сейчас неприменимо. Все равно что использовать термоядерную бомбу
для отопления холодной комнаты.
...Между тем в крепнущей темноте за окном начались молодецкие пляски,
кулачные бои и аттракционы: кто быстрее расшибет топором страхолюдного
болванчика из пагоды (Стыря сказал, что статуи сделаны из желдяной падубы
- редкой породы железного дерева). Данька догадывался: парни уже напились,
буянят, потихоньку грабят опустевшие без мужиков дома, тайком растаскивают
по темным подклетям безвольных, обкуренных женщин с дурными улыбками на
слюнявых губах. Странная победа. Странное у меня войско. Улица моя тесна,
говаривал Емелька Пугачев. Данька мрачно усмехнулся: вот и пришлось
заделаться самозванцем. Теперь он руководит воровским сбродом - по щучьему
велению, по Зверкину хотению! Горька моя черешня, крива моя радуга...
- Лодьи! Лодьи плывут! - загудела толпа за окошком. Луженые глотки! Рев
такой, что стонут матицы в тесной нережской избе, облюбованной под ставку
княжича. Рута отбросила рукоделье (сама в кольчуге, а пальчики иголками
исколоты!) - сиганула к подоконнику.
- Точно кораблики плывут! Ха-ха, до чего красивеньки! Погляди, братец. -
Она махнула Даньке ручкой.
Пара быстроходных кочей, вынырнув из темноты, направились к пристани - кто
такие? Похоже на купецкие... однако отсюда видать пятна щитов, развешанных
по борту, да и соколиный глаз, намалеванный на носу, поглядывает довольно
хищно...
- Братья Плешиватые, ушкуйники с Керженца, - пригляделся Стыря в прореху
бычьего пузыря на крохотном окне. - Шибко гребут, и ветрилы раздуты...
Никак худое стряслось?
Вскоре в сени влетела запыхавшаяся Псаня - в мужских штанах и короткой
рваной рубахе с треском в грудях - на бегу зачерпнула воды из кадки,
прыгнула на середину комнаты.
- Ужасные новости, княжич! - выпалила, вытирая жаркий мокрый рот. -
Кумбал-хан перешел Влагу и вторгся в Залесье! Сельцо Олешье взято,
Стожарова Хата сожжена! Столица Глыбозерского княжества, по слухам, уже
осаждена Сварожьими угадаями! Чурила начал войну! Да-да. Это война, княжич.
Стыря как стоял, так и присел на корзину с козьим сыром.
Данька недоумевающе покосился на него:
- Я тоже должен испугаться? Это действительно опасно?
- Почти смертельно, - серьезно ответила богатырка, в упор глядя
голубоватыми глазами. - Триста всадников с разрывчатыми луками. Они
оставляют позади себя выжженную землю. Братья Плешиватые сегодня за
полдень дошли в родную Стожарову Хату из Созидаля - они увидели там золу
да горькие трупы. Раньше Хата была крупным селом - теперь в Хате живут
только черви.
- Сарынь! Сарынь! - взревела, засвистела толпа снаружи. В полутемной
комнате почти просветлело от звонкого блеска сотен кинжальных лезвий за
окном - как зарница полыхнула.
Данька выглянул: боже мой, сколько народу! Копья торчат, на копьях что-то
насажено - кое-где петухи жареные, а вон там - ужас: мертвая голова с
козлиной бородкой... Посреди площади, в центре всеобщего внимания - братья
Плешиватые: два пышнокудрых (вопреки прозвищу) гиганта залезли на телегу и
размахивают руками: жалуются ватаге о зверствах Кумбал-хана. Толпа
слушает, надувается тягучей злобой - багровеют хари и чешутся руки...
Потянув носом дымную, пахнущую потом струю, долетевшую с улицы, Данька
отчетливо различил тонкий, солоноватый аромат ненависти, разлившийся в
воздухе.
- Дави полканов! Бей погань! Долой Чурилу! - заорали злые голоса; Данька
поморщился.
- Фу, как противно кричат, - прозвенел из угла серебряный голосок. Рута
подняла синие глаза от рукоделия. - Чего они свистят, глупенькие? Вот
дураки. Правда, миленький братец?
- Братья Плешиватые бьют тебе челом, княжич, - продолжала меж тем
Псанечка, игнорируя замечания Руты - поляница глядела только на Данилу. -
Хотят служить наследнику. Просят допустить в твою ватагу... Точнее... -
Она с досадой тряхнула платиновым каре, поправилась: - Точнее говоря, в
твое войско.
- Надо брать, - торопливо сказал Стыря. - Братаны Плешиватые - крепкие
молодцы. У старшого, Ноздрата, - двадцать головорезов охраны! А
младшенький, Хват Плешиватый, шибко топоры кидать умеет. Кабана с левой
руки валит, сам видал.
- Погоди... - Данька вдруг опомнился, испугался: - Псашенька, милая... ты
сказала, что войско Кумбал-хана переправилось через Влагу и сразу пошло на
Олешье, верно?
- Да-да, мой княжич, точно так.
- Стало быть... Кумбал прошел через... Жиробрег? В дальнем углу избы
что-то звонко ударило об пол. Это Рута выронила из рук серебряную
коробочку с жемчужистым бисером. С густым шорохом быстрые жемчужинки
раскатились по полу - будто чашку молока плеснули оземь.
Два глупых, испуганных синих глаза. Данька почти разозлился:
- Ты беспокоишься о своем премиленьком князе?
- Ax... - произнесла Рута, румяное личико вмиг стало сливочно-белым.
Рывком обернулась к Пеане, умоляюще сложила ручки: - Они не убили князя
Лисея, ведь правда? Они не могли сжечь Жиробрег?
Псаня молчит, будто не слышит. Смотрит только на Данилу и размеренно
моргает. Январский антициклон в арийских глазах.
- Отвечай, - нехотя сказал Данька. - Кумбал-хан разрушил Жиробрег?
- Вовсе нет, мой князь. - Псаня качнула волосами. - Вражеское войско
прошло мимо Жиробрега. Тамошний князь Лисей собрал все свои силы и
немедленно выступил вослед неприятелю, намереваясь дать бой. По слухам,
битва состоится нынче ночью либо поутру - в окрестностях Глыбозера.
- Братец! - Рута прыгнула, как рысенок, через всю комнату: сильные
пальчики ухватили Даньку за локоть, рыжие косички хлестнули в лицо. - Мы
ведь поможем князю Лисею?! Мы ведь поплывем к Глыбозеру, правда?
Быстро-пребыстренько? Ну пожалуйста!
- А как же... наш брат Михайло? - Данька медленно отстранился, высвободил
локоть из нежного, но крепкого захвата. - Ты уже забыла о нем? Мы не будем
его спасать?
- Ой! - сказала Рута и схватилась за голову. - И верно позабыла! Какая я
глупая! Глупая и злая! А... что же делать, братец?
Опять этот невинный лазоревый взгляд. Данила отвернулся.
- Княжна Рута говорит правильно, - вдруг звонко сказала Псаня, скрещивая
на груди красивые руки, тонкие и мускулистые. - Надо плыть на помощь Лисею
Вещему. Чурила вторгся на Русь как завоеватель. Надо его уничтожить.
Да-да. Уничтожить.
- Безусловно, ты права, - жестко сказал Данила. - Чурилу надо уничтожить.
Только, пожалуйста, без меня.
Псаня подняла светлые брови - медленно и вопросительно.
- Я все понимаю. Отечество в опасности. Древнерусский раек закрыт, все
ушли на фронт борьбы с Чурилой, - раздраженно рассмеялся Данька. - Хотите
новость? Вы меня достали с этим Чурилой. Вы можете плыть в Глыбозеро и
биться с Кумбал-ханом. Я отправлюсь в Калин один. Назло всему... - Данька
тряхнул головой. - Назло всему я спасу Михайлу Потыка.
- Дерррьмо! - вдруг рявкнула Псаня, скалясь и хищно приседая.
Рута просто замерла в шоке, раскрыв ротик. Стыря еще глубже просел в
корзину с сырами. Данька не поверил своим глазам. Показалось, что светлые
волосы на голове Псанечки зашевелились: лицо светлоокой берсеркини стало
нежно-малиновым, белые зубки обнажились, а нос сморщился и задрожал, как у
злобной собаки.
- Дерррьмо твой Потык! - прохрипела валькирия, дергая руками так, будто
намеревалась разорвать рубашку на груди. - Прредатель! Раб греческого
бога! Раб своей женки-тороканки!
- Как ты смеешь?! Грязная простолюдинка! - крикнула рыжая хищница Рута,
прыгая вперед, - Данька едва успел поймать за узенькие плечи. - Как ты
назвала братца Михайлу?! Да я тебе...
- Шшшаг назад, барышня! - прошипела Псаня, пригибаясь и поднимая к
перекошенному лицу маленькие жесткие кулаки. - Прррочь...
- Я тебе не барышня! - визгнула Рута. - Я княжна властовская!
Она вдруг дернулась с неожиданной силой! Выскочила из Данькиных объятий -
и как огненный петух налетела грудью на холодную поляницу! Едва не
стукнулись лбами - сцепились взглядами! Отсветы рыжего пламени ударили в
бледное лицо Псани; на высоколобый профиль Руты легла холодная голубая
тень.
- Ты княжна, это верно... - проговорила богатырка, злобно и тщательно
растягивая слова. - А твой брат Потык - предатель.
Рута быстро обернула к Даньке испуганное, почти плачущее лицо.
- Братец... я ее сейчас ударю, - прозвучала знакомая фраза. Данила молча
бросился вперед. Загрохотала повергаемая мебель - одновременно с Данькой
метнулся, поспешно вылетая из насиженной корзины, Стыря Хлестаный.
Разбойник тоже прекрасно знал: самородная княжна Рутения Властовская
выполняет подобные обещания мгновенно.
Мог получиться красивый и непредсказуемый поединок, подумал Данька,
распихивая широкими плечами схлестнувшихся барышень. Стыря налетел сзади:
вцепился в стальную талию Псанечки - оттащил к стене; Данила бережно
вытолкнул рыжую сестрицу в сени.
- Успокойся, тише... - глухо бормотал он, нажимая плечом, стараясь не
дрожать от близости разгоряченного стройного тела. - Поди в спальню,
подожди меня. Разбери снадобья в мешочках. Отвлекись... И - не вмешивайся.
- Это... это... какая-то недобрая баба, - шепчет, стонет Рута, вяло
сопротивляясь и испуганно заглядывая в глаза. - Она злая-презлая! Как
мужик с титьками!
- Жди здесь. - Мягко толкнув княжну на кровать, Данила отскочил и
захлопнул дверь. В ушах еще звенит колючий голос: "Предатель... раб..."
Постой же, псова дочка. Ты сейчас все расскажешь! Он прыгнул в сени,
оттуда на порог комнаты: - Хлестаный! Оставь нас вдвоем.
Стыря послушно, почти радостно шмыгнул вон.
- Говори, откуда знаешь Потыка, - быстро приказал Данька, надвигаясь на
поляницу. Богатырка отступила на шаг, но гордо подняла голову:
- Мне говорил муж. Он был боевой маг. Муж многое знал. Все славянские
волхвы презирают Потыка. Потык был рожден богатырем, но Перун и Стожар
напрасно надеялись на него. Потык предал дедовских божков и принял
греческое имя. Муж рассказывал: Потык могуч, но слабоволен. Потык носит на
шее крест заморского Бога и хочет быть рабом. Потык никому не нужен, он
всюду чужой.
- Потык не чужой. - Данька поднял указательный палец с черным перстнем. -
Он мой брат.
- Потык недостоин твоего родства, княжич Зверко! Ты смелый воин и гордый
волхв. Ты научишься многому и станешь великим. А Потык - жалкий
недобогатырь. Он растерял драгоценный дар, завещанный русичам от Сварога и
Световита: он утратил ненависть к врагу.
Данила вздрогнул: мягко заныло сердце. Нервы шалят.
- Ты - надежда Руси, а твой брат давно перестал быть русичем. Греческая
вера, тороканская жена! Разве такой наследник спасет Залесье от Чурилы?
Никогда. Потык потерял главное - гордость. Забывший побеждать да погибнет.
Нет-нет. Твой брат не сможет побороть тороканское заклятие. Ляжет в женину
могилу и сгниет заживо.
Уже совершенно успокоилась. Ее голос звучит размеренно и четко. Иногда
Даньке кажется: слова поблескивают в воздухе. Колючие звуки позванивают в
Данькиной голове, как скачущие сюрекены. И все-таки... милая Псанечка...
ты не права!
- Потык мой брат. Я освобожу его. У меня есть... Богатырка внезапно
смолкла, предчувствуя недоброе...
- У меня есть Имперские Стати.
Пошатнулась! Оскользнулась на бисерной россыпи - всплеснула рукой, с лету
сшибла какие-то горшки, хлестко размазала кашу по скатерти... Нет, не
упала: уцепилась побелевшими пальцами за подоконник и болезненно стонет:
- Где?! Где они?! Скорее - УНИЧТОЖЬ!!!
Данька замер. Что это - актерская импровизация? Неужели греческие Стати
способны повергнуть в ужас отважную богатырку? льдинку-блондинку Псанечку,
дочь Желтого Пса?
- Стати - греческая западня. Они убьют тебя!
Красивая, когда волнуется. Глаза и губы темнеют, а дыхание становится
почти теплым.
- Муж говорил о замысле хитроумных греков. Греки прислали могучие Стати на
Русь, чтобы уничтожить наше древнее чародейство! Наших божков и весь
поднебесный Вырий! Это ловушка, княжич! Опомнись!
Восхитительная гиперборейская злоба в глазах молодой женщины заставила
Даньку содрогнуться. Уфф... мурашки по хребту. Сколько солнечной ярости в
холодном теле, сколько яда на кончике бледного языка! Чудесный генофонд...
Что она кричит? Данила почти не слушал слова, он думал о другом. У такой
самки будут великолепные детеныши - бестрепетные убийцы и гениальные
философы. Просто протянуть руку. Мягко взять рукой за горло и овладеть.
Прямо здесь, на дощатом полу, чтобы просыпанный бисер хрустел под ними и
вдавливался в мускулистую белую спину...
К счастью, он не успел протянуть руку.
- Не смей прикасаться, - тихо сказала Псаня.
Данька отшатнулся. Бррр.
- Не смей прикасаться к Статям. Они убьют в тебе гордость. Убьют
нарождающегося богатыря. Помни: именно ты, а вовсе не старший брат Потык
должен унаследовать трон! Только ты спасешь русичей от Чурилы и других
иноземцев...
Данила устало вздохнул. Протянув руку к самому лицу богатырки, слегка
придавил указательным пальцем кончик ровного арийского носика:
- Красивый носик. И очень красивые слова, Псаня. Вы все умеете красиво
говорить. А я не умею. Я молчу. У каждого свое дело: вы - уговариваете, я
- молчу и упрямлюсь... Ха. Вот сейчас уговариваешь ты. А прежде этим
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг