разродиться успела. Три шестьсот, глаза былененькие. Пока он по лесу
шлялся. Такие дела. Все радуются, а Катома мрачный, как памятник Пушкину.
Вот. Дочка росла себе, росла, доросла до пяти лет и превратилась в писаную
такую фотомодель в бантиках и белых гольфиках. Ну вот. Пошла с нянькой в
сад типа бабочек для гербария подналовить, солнечную ванну принять. Вдруг
- гром, визг, хохот! Телохранители с доберманами прибежали: нянька
посиневшая в смородине валяется, а посадниковой дочки вообще нету. В
принципе. Кстати, с тех пор Катома бороды не носит.
- Как звали девочку? - еле слышно спросила Метанка, глядя в сторону.
- Не успели назвать, в том-то и дело! Маленькая была... Разве не знаешь,
что у сребрян девочкам имя лет в двенадцать дают? Мамки да няньки ее то
"цыпочкой", то "кисонькой" звали, а официально ребенок оставался
безымянным. Во всяком случае, так говорит Катома. Этот Катома мне еще
много чего наговорил: глаза, дескать, имелись чрезвычайно зеленые, как у
матери. И волосики белобрысенькие. Улавливаешь мыслю?
- Послушай, скотина. Если ты сейчас врешь...
- Не вру, дура.
Я раздраженно сломал самодельную зубочистку:
- Ты ж вся в матушку, в покойницу Ведуницу! Если хочешь знать, супруга
Катомы была знаменита в народе вовсе не пирогами и даже не золотыми
руками. Догадываешься, за какие достоинства посадник Дубовая Шапка выбрал
в жены именно ее? Из четырехсот невест-конкуренток?
- Поразительная фигня. - Метанка хмыкнула и прищелкнула пальцами. - Я
никак не разберу: ты мне врешь или не совсем? Очень странно... никак не
могу залезть в твои мысли...
- Че-че? Не понял... - насторожился я (как раз думал неприличное).
- Ну... обычно я легко читаю твои мысли, - хладнокровно пояснила девочка.
- Они у тебя короткие. Яркие, как ярлычки от портвейна. А сегодня... никак
не разберу, пургу гонишь или взаправду говоришь... Такое ощущение, что у
тебя панцирь на душе. Признавайся: кто тебя прикрыл?
- Никто не накрывал! - хмуро буркнул я. - Я сам кого хошь...
- Я не в этом смысле, - терпеливо улыбнулась Метанка. - Такое ощущение,
словно... кто-то из божков тебя покрывает. Будто некий гроссмейстер из
Вырия тебя на нитку намотал. Говори честно: кому продался? Вижу, что не
Мокоши - змейки нету. Тогда - Стожару? Дидилии? Или, может быть... - она
поежилась, - самому дядюшке на букву Сэ?
- Ты что, мать? Я непродажный. Мы, стожаричи, сами по себе...
- Ага, непродажный и безгрешный! - окрысилась медовая блондинка. -
Думаешь, не чувствую, какое у тебя тут в горнице магиполе? Полных полтыщи
единиц! Просто Чернобыль какой-то - только не радиоактивный, а магический.
Вон, например, в мусорке огрызок наливного яблочка валяется. - Она ткнула
пальчиком в дальний угол. - Думаешь, не чую? Откуда у тебя, балбеса,
взялись наливные яблочки, а?
- Ну... вырастил яблоню. Окучивал, поливал, прививки делал...
- Безусловно, - лучезарно улыбнулась ведьма. - Я тебе верю. Теперь
расскажи, где взял прочие волшебные предметы? Вон, я гляжу, бузинный посох
на стене висит... Если не ошибаюсь, настоечка из корня краснобая в
серванте имеется, в графинчике... Огнедышлая самопалица в ящике
письменного стола... Откуда столь классные феньки у скромного
шута-подрядчика?
Я потупился.
- Наконец, вопрос на засыпку. - Метанка торжествующе сморщила насмешливый
носик. - Почему твою замечательную, фешенебельную студию охраняет четверка
неведомых мне, но недурно вооруженных аватаров Вдохновения, представляющих
собой соподчиненную группу виртуальных объектов, навороченных ажио до
девятой стадий градиентной объективации рифмованной воли по шкале Да
Винчи-Булгакова?
- Еще раз и медленнее, - выдохнул я, опускаясь на стул.
- Тебя пасут, дурашка, - улыбнулась Метанка. - Ты уже давно провис на
нитке. Все вы тут под колпаком сидите, карапузики.
- Дон Эстебан Техила... - прошептал я. - И комиссарша его. Фекла.
- Фе-е-екла... - Метанка вытаращила глаза и уважительно поджала губки. -
Теперь понятно, почему из терема перебродившими кактусами разит на
полмили... Надо же! Стало быть, сам батька Траян тобой заинтересовался.
Гордись, Мстиславушка: на большого дядю работаешь!
- Какие кактусы, сестра? О чем ты бредишь?
- Фекла, она же Агафья. Она же - Текила, продукт ферментации агавы. Вторая
по счету муза пещерного нашего батьки Траяна Держателя, очень мощная
очаровашка. Неудивительно, что она тебя захомутала. У вас был секс?
- Не помню, - соврал я. - Пьяный был.
- Значит, не было, - кивнула полуденица. - Иначе бы запомнил. Теперь
слушай: я все поняла. Ты батрачишь на батьку Траяна. Старому хрычу
зачем-то понадобилось влиять через тебя на посадника Катому... Одного не
пойму: древний дедушка Траян врет крайне редко. А теперь вдруг - замутил
весь этот бред, будто я - посадникова дочка...
- Да почему бред-то, йо-майо?! Что, если это - правда?
- Это не правда, Славик, - сказала Метанка, волосы упали на бледное
личико. - Я не вполне живая. У меня как бы... нет сердца.
- Совести у тебя нет, вот чего. А сердце очень даже имеется. - Я
успокоительно похлопал девушку по дрожащему плечу. - И не надо здесь
рыдать. Я проверял и свидетельствую: оно бьется со страшной силой. Твое
сердце стучит за двоих.
- Думаешь, я не хочу верить тебе? - Ее голос зазвучал глуховато из-за
ладошек; она закрыла ими лицо. - Если говоришь правду, значит... меня
можно... как бы вернуть. В мир лю... людей, понимаешь?
Хоп! Я вздрогнул - так неожиданно полыхнул горько-зеленый взгляд - сквозь
струйчатые волосы, сквозь тонкие пальцы.
- Однажды... я подслушала. Говорят, можно обернуть полуденицу назад, в
человека.
Опять сгорбилась, почти старушка. Медленным движением накручивает узкую
зеленую ленточку на палец.
- Якобы знают про такой способ только эти... калики перехожие, вот. Вот...
Впрочем, не важно. - Золоченая головка совсем поникла, кончики волос
увязают в плошке с медом. - Меня это не касается. Потому что меня
вообще... потому что я - нежить!
Здрасьте: опять эти глупые слезы. Тьфу, прямо аж носом хлюпает! Противно.
Я подошел сзади; осторожно погладил по плечу (в детском саду учили жалеть
плачущих девочек). Мой жалостный взгляд мягко скользнул по рваным
лохмотьям на спине Метаночки и остановился на ярко-розовом пояске,
сладостно обвивавшем юную талию. М-да, подумал я.
Потом еще разок подумал и снова сказал: "м-да". Забавная вышивка.
- М-да... А дай-ка мне поясок.
- Что? - Она вздрогнула, голос прозвучал как стон.
- Не дури. Давай сюда поясок - не пожалеешь. Отдам. Она медленно
поежилась, высвободила плечо из-под моей ладони. Не глядя, распутала
пальцами красивый узел на бедрах. Вялым, слабым движением стянула опоясть
с бедер. Я цепко подхватил увиливавший конец пояска с дрожащими кисточками.
- Вот. Только ненадолго... - простонала Метанка. - Опять стареть начну...
- Вышивку сама делала?
- Сама, ясный пень. Кто за меня сделает...
- Понятненько. - Я ухмыльнулся, разглаживая малиновый кушачок в пальцах. -
Знаешь, Метаночка, был я тут недавно у посадника Катомы в гостях...
Совершенно сумасшедший мен. У него мания: как увидит нечто деревянное,
сразу норовит ножиком в узоры источить. Вот, гляди: подарил мне сувенирную
ложку.
Я бросил на стол недоделанную липовую ложку, вырезанную собственноручно
властовским посадником Катомой.
Дорогие читатели! У кого хорошая память, поднимите руки. Помните, Катома
уронил эту ложечку на пол, когда порезался? Ну вот. Кто-то теряет, кто-то
находит... Вы знаете, у меня уникальные способности: самые разные предметы
практически мгновенно прилипают к ладоням. Вот и ложка туда же. В смысле
за пазуху.
В принципе г*вно была ложка. Катома не успел ее дорезать - слабый узор
только начал струиться по черенку. Однако основные элементы примитивного
орнамента уже можно разглядеть абсолютно невооруженным глазом.
- Ну. Теперь ты мне веришь? - улыбнулся я и положил рядом с ложкой
малиновый поясок с вышивкой. Честно говоря, и сам поразился совпадению.
Крылатые солнышки были совершенно на одно лицо.
К счастью, я успел дернуться и подхватить маленькое тело, падающее со
стула. Девочка умерла от разрыва сердца, догадался я.
...Я долго думал, как обставить наше супершоу. Мечталось въехать в
посадниковы палаты на белом жеребце в златых доспехах (предварительно
истыканных стрелами на незаметных присосках). В принципе, красивая идея:
вылить себе на голову ушат клюквенного соку, перевязать бинтами каждую
вторую часть тела. Слабое тело Метанки перекинуть через седло и эдак,
знаете, цок-цок вверх по ступеням парадного крыльца на глазах у
восторженной публики, и чтобы за копытом волочилась, как туалетная бумага
за каблуком, длинная седая борода какого-нибудь поверженного чародея. Вот
бы клево, точно.
Но потом я передумал. Мой имидж - народного скомороха, а не богатыря.
Поэтому все было обставлено иначе, и не хуже.
За три часа до начала шоу Гнедан собрал на дворе студии "Студеная Гора"
несколько сотен сильно оборванных уличных пацанят. Каждому вручил по
ногате (бешеные деньги! можно купить пинту Полюлеевского!) и по пачке
свежераскрашенных лубков на тему "Похищение посадниковой дочери злодейским
богатырем Чурилою". Лубки рисовались наемными мастерами под моим личным
присмотром - получился крутой замес: гибрид комиксов про Бэтмана и
иллюстраций к романам Хичкока. Злодейский Чурила изображался в виде
чернокожего существа с длинными волосьями и неизменной бензопилой в
когтистых лапках. Похищаемая Метанка рисовалась как классическая блондинка
с неуемным бюстом и исчезающей талией. На каждом лубке процесс похищения
блондинки трактовался по-разному: ее связывали, тащили за волосы,
засовывали грязный кляп в розовый кричащий ротик... Клево. Я был уверен в
успехе этого лубка. Кровища плюс эротика - именно то, что нужно народной
массе.
Получив инструкции, оборванные пацанята были выпущены на боевое задание:
визжа и размахивая лубками, наши маленькие агенты, эти неприметные
ласточки грядущей информационной весны растворились в суете бульваров. Я
достал берестяной блокнот и поставил первую галочку.
В то же время в летнем павильоне слепой Лито, избранный недавно первым
президентом Ассоциации Боянов Росии, работал с поп-исполнителями.
Окруженные невидимо порхающими музами и вполне зримо порхающими
официантками, приглашенные бояны, гусляры и частушечники разучивали новую
песню, будущий хит сезона:
Вир, вир колодец! Вир, вир студеный!
Чегой-то в тебе колодец воды нетуги?
А и выпил всю воду богатырь Чурилка,
Ой люли-люли Чурилка-негодяй.
Далее в том же духе, Andante, но с эмоциональным подъемом:
Мядуница-мядуница мядовая, сладкая!
Что не растешь, не цветешь, по всем лугам да не растешь?
А потоптал всю мядуницу негодяй Чурилка,
Ой люли-люли Чурилка-гаденыш.
После перечисления всех мыслимых народных бедствий (включая голод, падеж
скота и падение цен на пеньку) песня значимо и знаково заканчивалась эдак,
Fortissimo Furioso:
Батюшка Катома, батюшка-боярин,
Что ты плачешь, боярин, что слезы льешь?
- А покрал мою доченьку извращенец Чурилка,
Ой люли-люли гнусный Чурилка-монстр.
Подпаиваемые Полюлеевским пивом (закуплено на деньги того же Катомы),
бояны усердно репетировали, запоминая незнакомые слова. Я заглянул в
павильон, потоптался на пороге, заслушался... еще одна галочка.
Очень кстати из Жиробрега доставили Язвеня. Помните бывшего куруядовского
приспешника, который тщетно пытался выколоть мои глазки шильцем?
Напоминаю: потом его поймали греки Лешки Старцева и везли нас обоих,
связанных, на телеге - на допрос. Так вот, мы подружились (когда Лешка
приказал меня развязать, а Язвеня нет). Сначала Язвень вел себя просто
возмутительно: громковато кричал и просил больше не бить лаптем по
заднице. А потом поумнел: стал дарить мне разные подарки и делать услуги.
Молодчина. Пообещал заложить прежнего босса Куруяда. Я обрадовался и налил
ему Опорьевского, мы посидели пару часов, потом поехали к мельничихам,
короче... нормально все. Язвень стал своим парнем. Это случилось еще в
Жиробреге - я приказал развязать ему руки, а то неудобно пить пиво с
мельничихами. К моей радости, паренек без труда выучился называть меня
"обожаемый босс" и вскоре превратился в способного, практически
незаменимого сотрудника.
Рыбий взгляд бывшего эсэсовца вызывал в простых людях странное уважение,
почти трепет (сказывалась, видимо, куруядовская школа гипноза). Учитывая
это полезное качество, я поручил Язвеню взять на себя такую важную часть
промо-кампании, как культивация слухов. Парнишка с радостью согласился.
Переодевшись в платье нищего странника, он взял в руки суковатый посох и -
пошел в народ. Я даже не стал дожидаться рапорта об успешном завершении
этой миссии: сразу нацарапал в блокноте третью галочку. Можете не
сомневаться: Язвень обойдет кабаки и завалинки, побеседует с ведущими
сплетницами города. Уже к вечеру Властов будет в курсе главной новости:
нашлась посадникова дочка! И вы слышали, кто похититель? Вы не поверите.
Симпатичненький такой, чернявый - на вид так просто милашка. Да-да, именно
он: Чурила! Оказалось: маньяк. Представляете, бензопилой! По рукам и
ногам! Ну молодежь пошла...
Даже туповатый Травень, экс-король Неаполя, не остался без дела. Я
назначил его главным по наглядной пропаганде. Переполняясь энергией "янь",
голубоглазый парниша взялся в трехдневный срок обустроить в ремесленном
пригороде небольшой идолостроительный заводик, который работал бы только
на нужды "Лубок Энтертейнментс". Планировалось запустить сразу две
конвейерные линии - по выпуску: 1) моих бюстов и 2) стрелковых мишеней в
виде Чурилы. Кроме того, на могучие плечи Травеня легла ответственность за
своевременное изготовление шитых плакатов, знамен и полотенец с
агитационным орнаментом. Небольшой цех вышивальщиц (50 старух) был наскоро
обустроен прямо в подвале студии. (Поначалу планировалось нанимать девиц и
молодок, однако я подумал, что со старухами Травеню будет легче, - и
верно, работа шла без запинок и недоразумений.) Вскоре я уже лично
примерил первую вышитую рубаху с портретом заплаканного Катомы и надписью
"Остановим киднеппинг" на животе. Я похвалил Травеня и пообещал вернуть
ему королевский титул, если швейный цех будет выпускать ежедневно не менее
сотни таких рубах, а также дюжину шейных платков с девизом "Я
Шута-подрядчика". Неплохо бы также наладить выпуск одеколона
"Джокерский-1" и "Джокерский-3"...
Наконец, предварительная обработка общественного мнения была завершена - и
я послал за доктором: узнать, как самочувствие Метанки.
Как вы поняли, она ничуть не умерла от разрыва сердца. Не дождетесь! Эта
девочка имеет волю к жизни, дери ее. Вспомните мое слово: она переживет
нас всех, она еще придет поронять слезу на наши могилки (спортивная такая
старушка в платиновом парике и мини-юбке из красного каучука). Хе-хе. Ей
было лучше, сказал доктор. Уже пришла в сознание, попросила меду и мятных
жвачек.
Жвачку надо заработать, мой ангел.
Она в ужасе цеплялась пальчиками, спрашивала, зачем ее наряжают в
сарафанчик, зачем несут на руках и затаскивают в паланкин. Она визжала
насчет меня, типа я злой, что у нее нет никаких родителей и не может быть
- я не слушал. Было некогда, точно-точно. Катома просил дочку к заходу
солнца.
И он ее получит. Я вскочил с директорского кресла, рывком допил самогон из
хрустального шара и, на бегу поправляя нежно-голубой василек в петлице,
кинулся к выходу. Вперед, братва-скоморохи. К оружию, дери меня!
Студия ажиотажно гудела, как горящий улей. Я бежал по застекленному
рундуку, сбивая встречных работников - они суетились, на ходу натягивая
шутовскую униформу: здесь и там ловкие ряженые козлы расхватывали
погремушки, выдергивали из пирамид длинные тростниковые дудки, рослые
серо-буро-малиновые медведи взваливали на плечи какие-то тамтамы, лихие
петрушки, на ходу нанося на щеки темные румяна, запрыгивали в телеги прямо
на мешки и барабаны, расхватывали вожжи... Взвизгнула сигнальная сопелка,
караван повозок тронулся шумно и грозно, как колонна военных грузовиков -
только впереди моего паланкина я насчитал восемнадцать. Армия команданте
Бисера!
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг