- Когда убедятся, что вас из машины не достать, начнут
экспериментировать. Если будет с собой газ, фукнут в вас газом. Или просто
- подорвут гранатой. Насколько я помню, от взрывной волны Невредимка не
защищает, верно я говорю?
Умник молчал, но Рональд не успокаивался:
- Выйдем из машины и их побьем. Не успеют.
- Сделаешь им пиф-паф? - спросила Амалия и оскалилась, как фурия. -
Оружия у тебя нет. Отберешь у них? Это можно, конечно, можно... Ты же
будешь под Невредимкой... А ты когда-нибудь стрелял в человека, тихоня?
Нет? А потом, когда завал разберут, как ты отмажешься от трупов, а, мой
красавчик? Тебя же повезут в полицию, и с почетным эскортом - с запасной
группой Папы Лентини. Устраивает?
- Почему пропустили нас с тобой? - спросил Рон.
- Им нужен он, вот почему. - Она запнулась, подумала и призналась:
- Правда, будь я на их месте, я бы атаковала и нас. Оставить клиента
в одиночестве, без поддержки - милое дело...
- Вот! Надо попробовать, - объявил Рон.
Они помолчали. Потом Берт проговорил, глядя в стол:
- У нас харчей на неделю, не больше. И вообще. Нельзя же сидеть под
дамокловым мечом до бесконечности.
- Лентини, - сказала Амалия. - Он не затем приехал, чтобы выжидать,
как кошка у мышиной норы.
Берт поднял голову, уставил на Амалию бычьи свои глаза.
- Предлагаешь оставаться и ждать атаки?
- Предлагаю ждать разведчиков.
Глаза просветлели. Берт протянул руку через стол и погладил ее по
голове.
- Во, я думал, скажешь ты это или нет? Умничка! У них же это
стереотип, они должны разведать обстановку, а? Лады... Как ты мыслишь
поступить с разведчиками?
- Расспросить, - мягко произнесла Амалия. - Наручники у нас есть.
Когда она их покупала, Рон - эта Валаамова ослица, - помнится,
ошарашил ее вопросом: "Для секса берешь?"
Умник теперь ухмылялся и смотрел на нее с живейшим удовольствием.
Налюбовавшись, провозгласил:
- Не-ет, Ронни, я ей верю! У нее чутье. Как она нас у Марты
отследила, а?
- Молчи, сглазишь, - сказала Амалия.
- Когда, ты думаешь, они появятся? - с некоторым даже почтением
спросил Берт.
- Я не знаю, когда прибыл Лентини. И не знаю его почерка. Но думаю, в
течение пяти-шести дней он пожелает иметь результат.
Прошло два дня - неполных. Через день после возвращения Амалии,
ранним утром, когда солнце еще не заглянуло в ущелье, загудел сигнал
телекамеры, поставленной у въезда. Амалия натянула брюки - с Невредимкой,
привешенной к ремню, - крикнула мужикам, чтобы пока сидели в укрытии, и
выскочила наверх, к окну.
По ущелью, сопровождаемый жидким хвостом пыли, ехал пикап Хесуса.
Вроде бы, в кабине сидели двое. Амалия скатилась вниз, подхватила
переговорник, доложила, что это Хесус, и перебежала к белому камню,
отмечающему край колпака. Вышла за границу защитного поля и сказала в
переговорник: "Когда помашу рукой, снимешь колпак". Берт ответил:
"Заметано".
Грузовичок приближался; теперь было ясно видно, что в кабине рядом с
Хесусом сидит еще кто-то. Мужчина. Темноволосый, в джинсовой куртке -
здесь все носили джин-су, - с платком на шее.
- Как поживаешь, женщина? - прокричал Хесус, выходя из машины.
Второй тоже вылез - улыбаясь и кивая, как заведенный.
- Это мой брат, двоюродный брат, - объяснил зеленщик. - Глухонемой,
бедняга. Приехал ко мне из Бильбао отожраться, бездельник! - Он захохотал.
Хесус был весельчак. Пожалуй, сегодня он смеялся малость искусственно.
Двоюродный брат был крепкий мужичок лет тридцати, с густыми
сросшимися бровями, отдаленно похожий на Хесуса. Зубы очень белые - он все
улыбался, рассматривая Амалию с откровенным, жадным любопытством.
"Если играет, то хорошо, - отметила Амалия. - Увидишь в глуши этакую
бабенку - поневоле глаза вытаращишь... Но слишком уж откровенно он
таращится для испанского парня, сдается мне... Обыскать бы тебя", -
подумала она и спросила:
- Привез все, что надо? Мы не ждали тебя сегодня.
- Завтра поеду с ним в Бильбао, - объяснил Хесус. - На целых три дня!
- Он опять захохотал. - Поедем разгружаться, англичанка? Сегодня он будет
пыхтеть, а я пока выпью винца, если поднесешь!
- Давай, подъезжай.
Мужчины забрались в пикап. Амалия помахала Берту и пошла к дому -
неторопливо, чтобы там успели снять поле. Древняя машина Хесуса ползла
следом, ревела, как реактивный самолет, и, обходя дом, Амалия без опаски
переговорила с Бертом - убедилась, что он слышал разговор насчет
глухонемого брата. Она попросила Эйвона выйти к задней двери и устроить
проверку. Берт прогудел: "Хлопну над ухом в ладоши, когда ты будешь видеть
лицо, так?"
Хесус подъехал к задней двери и расшпилил кузов машины; там были
рядами выставлены корзины с салатом, помидорами, персиками, завернутыми в
бумажки, виноградом.
- Как обычно? - спросил Хесус. Амалия кивнула, и он проорал, встав
перед братом:
- Одну корзину с салатом! Одну корзину с помидорами! Неси! Она
покажет!
- Он все-таки слышит? - лениво поинтересовалась Амалия. - Когда
кричат, слышит?
- Не-а. Он по губам читает, как по книге... Эй, не лук, а салат!
Амалия проводила глухонемого по длинному коридору в кладовку при
кухне - в доме было четыре кладовых с земляным полом, без окон, со
старинными дверями дюйма в три толщиной и коваными навесками для замков. В
этих клетушках было прохладно даже в жару, и Рон провел сюда
электричество, так что в июле, тягостно знойном и почти безветренном,
Амалия забиралась в самую просторную комнатку и читала или играла на
компьютере.
Она показала, куда поставить корзины, и они вернулись к машине.
Глухонемой взял персики и виноград - эти корзины были тяжелые, - отнес их
на место. Амалия первой пошла к выходу. Она знала, где прячется Берт: за
грязным занавесом, отгораживающим склад всякого барахла, и, миновав этот
занавес, оглянулась. Глухонемой улыбнулся. В ту же секунду Берт высунул
ладони из-за тряпки. Хлоп!
Нет, парень не вздрогнул. Но глаза вроде бы метнулись влево - ладони
Берта были у него за левым ухом. А похоже, ты попался, мальчишечка,
подумала Амалия. Берт, шумно вздыхая, топал следом.
Снаружи дул прохладный западный ветер, скалы поверху были уже озарены
солнцем. Хесус спросил:
- Оливки нужны, женщина?
- Сейчас разберемся, - сказала она, повернулась к парню и через его
плечо спросила у Берта по-английски:
- Обыщем красавчика, как ты думаешь?
Ее этому учили - фиксировать неосознанные и неконтролируемые реакции,
- и сейчас, при ярком свете, она увидела, что зрачки у парня расширились;
цвет лица не изменился. Он улыбнулся ей, как ни в чем не бывало, и опять
закивал.
- Бери его. Веди в дом, надень наручники.
Берг сзади схватил парня за локти - тот рванулся было, но
освободиться от лап Берта Эйвона было очень трудно, даже когда на этих
лапах отсутствовала невидимая броня. А сейчас он был в Невредимке.
***
...Они хорошо изучили эту механику: в руке, одетой полем, силы не
прибавлялось, но ее хватка была ужасна для живой плоти. Пальцы, словно
стальные тиски, не поддавались никаким рывкам, и хуже того - они миллиметр
за миллиметром вдавливались в тело жертвы, используя мгновенные
расслабления мускулатуры. Когда Амалия слабой своей, маленькой ручкой
держала огромную лапу Берта и он старался не поддаваться, не ослаблять
мускульного напряжения, ему через минуту-другую приходилось просить
пощады. Даже Рон, эта логическая машина, никак не мог привыкнуть к тому,
что Амалию, одетую полем, он не мог ни шевельнуть, ни приподнять.
- ...Что такое?! - вскрикнул Хесус.
Берт довернул парня - тот стал багрово-коричневым - и повлек в дом.
Амалия улыбнулась Хесусу, ласково спросила:
- Вот теперь скажи, кто он на самом деле. Пожалуйста.
- Брат он мой! - завопил зеленщик. - Сын брата моего отца! Святая
Мария, помоги мне!
- Клянешься именем Марии, что брат?
Теперь глаза метнулись у этого. Он пробормотал:
- К-клянусь...
- Ладно, иди за мной.
В большой комнате Рональд обыскивал пленника; на столе лежала пачечка
песет, шариковая ручка и карточка, закатанная в пластик. Амалия взяла ее -
водительские права штата Нью-Йорк на имя Марко Каро.
- За детей нас считает твой хозяин, - бархатным голосом пропела
Амалия. - Оружия нет у него? Посмотри лодыжки.
Рон присел на корточки. Было видно, как у Марко дернулась нога -
врезать ему; но он сдержался, и это было правильно.
Оружия при нем не оказалось - опять-таки, разумно. Теперь Амалия
взялась за Хесуса. Вывела на крыльцо, уперлась глазами в его физиономию,
усатую и густо-коричневую от загара, и, постучав по удостоверению Марко,
спросила:
- Как, значит, звать твоего братца?
- Игнасио, - мгновенно ответил Хесус.
- Он так назвался?
- Да... - Он понял, что проговорился, и отвесил челюсть. - То есть...
- Ты, кажется, научен грамоте? - пропела Амалия, - Прочти-ка... Здесь
он - Марко, а? - Она выдержала паузу и рявкнула:
- Тебе заплатили, недостойный сын достойной матери?! Чтобы ты предал
друзей, с которыми ел хлеб и пил вино?
Зеленщик делал руками неопределенные движения, словно сопровождая ими
неслышимый монолог. Руки у него были, как у чернокожего, - темные с тыла и
светлые с ладоней.
- Понимаю, - сказала Амалия. - Ты ничего дурного не хотел. Тебе
предложили хорошие деньги, чтобы ты взял с собой человека, который хочет
посмотреть, как живут в этом имении. Верно?
Хесус истово закивал.
- Он приехал с другими людьми?
- С ним был такой важный мужчина, мадридец. Важный. - Он надул щеки и
выпятил живот.
- Пожилой?
- Нет, как ты или я.
- Ну, мы с тобой молодые. Он сейчас у тебя дома?
- Нет, это было вчера. Он уехал, а этот остался.
- Он говорит по-испански?
- Плохо говорит, хуже...
- Чем я?
- Я не хотел тебя обидеть, ты-то говоришь очень хорошо, хотя и
англичанка.
- Поэтому решили выдать его за глухонемого?
- Это мадридец решил. Он сказал: вы похожи, пусть он будет твой
глухонемой брат.
- И заплатили тебе хорошо.
- Да, - застенчиво признал Хесус. - У меня долги еще с весны,
понимаешь?
- За ним должны приехать?
- Не знаю. У него есть машина, она сейчас у меня на дворе.
- Они расспрашивали о нас, о нашей жизни? Хесус подумал, помялся и
объяснил:
- Понимаешь, особо так не спрашивали: то одно спросят, то другое...
Не знаю.
- Ну, например.
- Ну, давно твой мужчина здесь живет? Когда приехал? Хорошо ли
говорит по-испански? Не знаю... больше не помню.
"Плохо допрашивать на чужом языке, - подумала Амалия. - Интонации
чуждые, черт их побери. Не разберешь, когда человек врет. Похоже, сейчас
он не врет".
- Вляпался ты, Хесус, - сказала она. - Деньги-то успел положить в
банк? - Он кивнул. - Да, ты никого больше не видел - из их компании?
- Из какой компании? Приехал этот... и мадридец, и все.
- Ну, хорошо. Я вот что думаю, что тебе очень опасно возвращаться
домой без него. Ты пока не уезжай, мы с Бертом посоветуемся, как теперь
быть. И со двора никуда не уходи, пожалуйста.
Она вошла в дом, оставив бедного парня переваривать ее последние
слова - насчет опасности. Дома у него была жена с тремя малыми детьми.
Пришелец теперь сидел в кресле, прикрыв глаза. Рон расположился
напротив, и по его позе было видно, что он включил Невредимку.
- Берт пошел готовить завтрак, - доложил Рон.
Сибарит проклятый, подумала Амалия и, сдерживая себя, прошла на
кухню. В этой ситуации она была старшей, что ей абсолютно ие нравилось.
Она приказала, как могла, вежливо:
- Берт, пожалуйста, отведи его в дальнюю кладовку.
Он не спросил - зачем. Включил Невредимку под курткой, медведем
подступил к пленнику и молча поволок. Тот сначала брыкался, но в коридоре
закряхтел, обмяк и даже как будто потерял сознание. Амалия взяла с печной
приступки фонарик, вошла в кладовую; там было пусто - только несколько
досок, оставшихся от ремонта.
- На пол его, сердечного...
Берт выпустил парня, тот мягко повалился на земляной пол. С ужасом
воззрился на этого верзилу с железными клещами вместо рук - вытаращенные
глаза казались бельмами при свете фонарика.
- Теперь послушай, Марко, - сказала Амалия. - Кончай притворяться
глухим, это не поможет. Сейчас мы запрем тебя здесь - как ты есть, с
руками, скованными на спине. Оставим без воды, без ничего. Будем держать,
пока не заговоришь или не сдохнешь. Дверь здесь прочная. Я вижу, до тебя
это дошло. Хорошо. Нам надо знать, кто тебя послал, и ты нам это скажешь.
Не рассчитывай, что тебя освободят твои приятели, с нами вам не тягаться.
В Голландии...
Она замолчала, потому что при этих словах он не удержался -
прищурился. Выждав несколько секунд, Амалия заговорила снова:
- Ты знаешь, что было в Голландии, верно? Тогда можешь призадуматься
и сообразить, что твоим приятелям будет крышка, если они сюда явятся. И
тебе будет крышка, потому что свидетели нам без надобности. Подумай,
хорошенько подумай, Марко. Все. Пока - все.
Он сидел неподвижно, привалясь спиной к стене и закрыв глаза. Амалия
перевела фонарик на дверь и вышла; Берт - за ней. Наложил замочную
навеску, поискал в соседней кладовой болт, засунул его в проушину и
молчком, угрюмо, затопал на кухню. Амалия спросила:
- Послушай, что делать с Хесусом?
- А, черт... Пусть убирается.
- Они же его убьют. Или запытают.
- А мне плевать, - сказал Умник. - Сам виноват, идиот. Он был прав,
но Амалия все-таки возразила.
- Жаль его, парень-то ничего, хороший. И семейный.
Она сама не имела представления, как поступить - спрятать его здесь,
так ведь он наверняка не согласится, а силой удерживать... Вот вляпался,
бедолага... С такими мыслями она и вышла во двор. Хесус что-то перебирал в
кузове своей машины, покачивая головой.
- Езжай домой, - сказала Амалия. - И послушай, советую тебе сегодня
же уехать куда-нибудь, вместе с семьей. Вернется этот Мадридец... он
плохой человек, можешь мне поверить. Спрячься к кому-нибудь, слышишь,
Хесус то?
- Такой важный господин... - пробормотал зеленщик.
- Он бандит. Детишек пожалей, человек.
Хесус со скорбным лицом завел свою грохочущую штуковину, покивал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг