Со стен крепости раздался залп, и всадники полетели в ров.
- Преодолимо! Свое величайшее чудо - человеческое сознание - природа
укрыла так глубоко, окружило такой надежной "защитой от дураков", что
произнести этак вскользь "преодолимо" по крайней мере легковесно.
Брошены фашины, приставлены лестницы; драгуны пошли на приступ.
- А как же лечение душевнобольных? Использование транквилизаторов и
стимуляторов? Про эти средства уже не скажешь, что они найдены
эмпирически. И следующий шаг в этом направлении, мне кажется, - соединение
химико-биологических средств с ультракоротковолновой радиотехникой...
Если бы на головы лилась горящая нефть и сыпались каменные глыбы -
штурм велся бы по-прежнему. Но тут было применено какое-то новое,
психологическое, что ли, оружие. Представьте себе, что противник вдруг
среди штурма подрывает моральный дух солдат. Они еще слушаются приказа, но
уже не верят в победу. Еще миг - и они побегут вспять, бросая ружья и
знамена...
- Олег Павлович, и этот путь малоперспективен. Знаете, почему мы не
телепаты? Потому что существует некая важная преграда, сродни
биологической защите всего организма. Уж поверьте, мне-то это известно
более чем кому-нибудь другому. Как организм отторгает чужую ткань, почку,
сердце, так мозг не примет чужой сигнал - будь он биологического или
искусственного происхождения.
"А как же у Евгения? У Прони? У червей, наконец?" - хотелось без
дипломатии крикнуть Олегу. Но Рольберг сказал это с такой искренней болью,
что Олег вдруг поверил ему.
19. ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ РЕКВИЕМ
- Аа-ааа! - пронзительный вопль располосовал тишину.
- Аа-ааа! Не хочу! Надоело!
Глаза Александра Яковлевича округлились. Ему было неприятно. Неприятно
не от неожиданных воплей Евгения, а неприятно от того, что их слышит
посторонний свидетель. Сам Александр Яковлевич, может быть, уже и привык к
капризам своего внука, но что может подумать посторонний...
Именно поэтому Александр Яковлевич начал проявлять некоторое
беспокойство. Он торопливо собрал машинописные страницы статьи.
- Я... посмотрю. Зайдите... завтра...
Следующий вопль раздался в сопровождении грохота. Что-то упало и,
похоже, разбилось...
Рольберг бросился в комнату. В открытую дверь Олег увидел бушующего
Евгения. Тот рвал свисающие провода, топал ногами, швырял на пол все, что
попадалось ему под руку, и при этом верещал как молодой поросенок,
которого затолкнули в мешок.
- Надоело! Все твои дурацкие приборы надоели! Не хочу больше быть
нормальным!
- Прекрати, Евгений! - голос Рольберга сорвался на фальцет. - Возьми
себя в руки!
Он пытался поймать мечущегося по комнате Евгения, отчего беспорядок
только увеличился.
Олег подумал, что настало время вмешаться ему. Однако на пороге комнаты
он остановился: его взгляд задержался на обстановке, совсем не
соответствующей дачному дому.
Мебели не было, если не считать кресла посреди комнаты. По стенам в
самодельных стеллажах стояли блоки с трансформаторами и электронными
лампами. Над креслом навис колпак, похожий на бестеневой осветитель из
операционной, к креслу тянутся провода от блоков. А среди всей этой
мешанины старик и мальчик устроили игру в салочки. Извергая из себя вопли
всего звукового спектра, Евгений носился вокруг кресла, дергая попутно за
мешающие ему провода. Провода вытягивали за собой блоки из стеллажа, блоки
со смачным грохотом ударялись о деревянный пол.
- Не трожь меня! Надоело! Учи своего Проню! А я буду обыкновенным
ненормальным! Не хочу быть Евгением, хочу Женькой!
- Евгений, прошу тебя, успокойся! Что ты делаешь...
Рванув напоследок самый толстый кабель, взбунтовавшийся вундеркинд
прошмыгнул мимо Олега и скрылся.
Будь на месте Олега благовоспитанный человек, он непременно постарался
бы по-английски исчезнуть. Олег не относил себя к разряду невежд, однако
поступил наоборот. Переступив, наконец, порог комнаты, он как ни в чем не
бывало принялся собирать обломки растерзанных блоков. Александр Яковлевич
с отсутствующим взглядом полулежал в кресле, не обратив ни малейшего
внимания на Олега.
Появился Проня. Не удивившись представшему перед его глазами хаосу, он
деловито принялся за уборку.
- Евгеша-то наш, Алексан Яковлевич, к лесочку побежал...
Не услышав в ответ ни слова, продолжал как бы про себя:
- Это ничего, это хорошо. Погуляет, проветрит голову, виниться придет.
Ну-ка, возьмем-ка вот эту машинку...
Олег помог поднять лежащий на боку высоковольтный выпрямитель.
- Целый. Не просто его покорежить. Вот осциллограф жалко. Трубку такую
не достать, с производства сняли давно уже. В усилитель лампы новые надо,
какие здесь пентоды стояли, малошумящие, с хорошей крутизной, и все
вдребезги...
Не наблюдая никакой ответной реакции со стороны Рольберга. Проня, все
более воодушевляясь, продолжал свой монолог.
- Набезобразил, конечно, мальчишка, так ведь понятно почему. Побегать,
поиграть ему хочется, а тут надзор, принудительно, вроде фокусы над ним
делают. А на кой черт ему эти премудрости? Рос бы себе как все пацаны, без
этой самой гениальности. Взять меня, к примеру. Я терплю. А почему?
Понимаю, что для науки надо. А у Женьки терпежа не хватило. Лопнул у него
терпеж. Мне тоже все ни к чему, все равно, что телегу наперед лошади
запрягать, пардон какой-то получается. И желания у меня свои имеются.
Работы я не боюсь, это всякий подтвердит, а в соответствии и пропустить
лишний раз не мешало бы. Мне не мешало бы, а науке вашей мешает. Вот и
получается разное согласие. Так что Евгешу я хорошо понимаю и сочувствую
всей душой.
Всю тираду Проня произнес ни разу не оглянувшись на Рольберга. За это
время Александр Яковлевич уже пришел в себя и удивленно поднял на Проню
глаза. А тот все с такой же ровной интонацией рассуждал:
- Раньше здесь рояль стояла. Хороший был инструмент, нет, выкинули.
Места он много занимал и струны понадобились. А зачем струны? Затем, чтобы
меня контролировать. Я не ребенок, меня силком дома не удержишь, вот и
приходится по всем правилам науки за мной присматривать: не хватил бы
лишку.
- Прокофий, о чем ты говоришь? Ты же прекрасно знаешь, для чего мне
нужен рефлектор!
- Я-то знаю, - все так же спокойно отвечал Проня, - знаю больше, чем
положено. И рефлектор для чего, знаю.
- Нет, вы послушайте его! - вскипел Рольберг. - Может быть, ты вроде
Евгения взбунтуешься, продолжишь этот разбой! Можешь влезть на крышу и
уничтожить рефлектор...
Рольберг зажал голову ладонями.
- Впрочем, мне все уже безразлично...
- Крушить, конечно, я ничего не буду, Алексан Яковлевич. Ваш труд да и
свой тоже мне жалко. А что я хотел сказать, я сказал все.
Проня взял ведро с мусором и, гордо подняв голову, вышел.
20. "КАПАЙТЕ МНЕ НА МОЗГИ!"
- Присаживайтесь, Олег... мм-м... Павлович, в ногах правды нет. По всем
канонам фантастических романов, полагается мне сейчас открыть симпатичному
молодому герою свою тайну. Так что развесьте уши, пожалуйста.
- Александр Яковлевич, я, право, так сказать...
- Ничего. Думаете, я не замечал вашего пристального внимания к своему
дому и его обитателям? Молчите, молчите, это совершенно естественно и не
нуждается в оправданиях. Приготовились? Ну, слушайте же: этот дряхлый
мечтатель, этот упрямый осел, этот неисправимый олух, сидящий перед вами,
полжизни гонялся за призраками. А призраки - они тем и импонируют
романтически настроенным людям, что представляют полную возможность
полюбоваться ими издали. Они обретают вполне реальные черты, но едва
протянешь к ним руки - призраки рассылаются. Их нет при свете дня, они
являются лишь в причудливом освещении тенденциозного ума.
- Не совсем вас понимаю.
- Нет, это я не понимаю, как я мог пренебречь любым другим
истолкованием, кроме того, который подтверждал мои гипотезы? Подозревать
все, что угодно - от влияния алкоголя до радиопомех - и не заметить, что
Прокофий просто дурачит меня! Слишком поздно!
- Александр Яковлевич, успокойтесь. Я почти ничего не знаю о вашей
работе, но результаты вы получили потрясающие. Догадываюсь, что вы
изменяете химизм клеток мозга, а затем передаете информацию в виде
электромагнитного пакета?
Гораздо позже сумел Олег оценить мягкость ответа. Наверное, для
Рольберга это прозвучало так же, как если бы поэта наивно спросили, не
создает ли он поэмы при помощи рифмованных строк.
- Так я и сам думал...
И Олег услышал историю, в которой было больше формул, чем может
стерпеть бумага. А если перевести ее на язык образов, то выглядела бы она
примерно так:
- ...Полгода после менингита Евгений лежал в клинике, даже реакции у
него были не все, - продолжал свой рассказ Рольберг. - Надеялись только на
чудо. Я под личную ответственность уговорил хирурга сделать вторую
трепанацию, с условием, что он обработает некоторые участки мозга моим
раствором. Результат превзошел все ожидания: Евгений не только поправился,
но и стал проявлять феноменальные способности. Я привез его сюда и каждый
день поражался тому, как много он читает и главное - как быстро усваивает.
Конечно, мой раствор был здесь ни при чем. Просто, наверное, Евгений -
гениальный ребенок.
- Но ведь он усваивал информацию, переданную в сантиметровом
радиодиапазоне?
- Наверное, мне просто это казалось. Ведь опыты, в сущности делались
кустарно. Если бы Евгений, кроме модулированной записи, не имел той же
информации в другом виде - тогда, конечно, можно не сомневаться в чистоте
эксперимента. Но ведь я и сам многое ему рассказывал, и он интересовался
книгами... К тому же я не имею ни малейшего представления, каков срок
действия моего раствора. Знаю лишь твердо, что на Прокофия он вообще не
действует. Алкоголь и радиопомехи здесь ни при чем.
- Но Проня ведь тоже кое-что усвоил!
- В том-то и дело, что он меня обманывал. Знал, какой результат меня
порадует, ну и зубрил по книгам. Евгений ему пособничал.
- А на себе не испытывали?
- Много раз... Но, во-первых, коли сам программу составляешь - что-то
да запомнишь. А во-вторых, неудачи можно истолковать хотя бы тем, что у
меня многие клетки мозга наверняка задействованы, не способны принять
новую информацию - то ли из-за возраста, то ли из-за прочно закрепленного
опыта. Лишь теперь у меня раскрылись на все на это глаза.
- Но черви, черви!
- Что - черви?
- Ну да, вы же ничего не знаете!
И Олег рассказал историю с червями. Рольберг даже рассердился поначалу:
- Не может быть! Мозг - высокоорганизованная материя, здесь нейроны,
сложные биотоки, возможность электросвязей. А червяк - это... это червяк!
- Червяк - это факт, с червяком надо считаться.
- Позвольте, позвольте... Значит, раствор действует на клетки,
непосредственно с ним соприкасающиеся?
- Это легко проверить на нашем "Дубль-дубе". Представляю, сколько
информации накопил Пронин желудок!
Олег расхохотался при мысли о том, какие грандиозные возможности
представляют "Дубль-дуб" и рольберговский раствор для древнего искусства
чревовещания. Однако Рольберг остался серьезен.
- Все равно не видно пути, как транспортировать раствор в мозг. Да и
действует ли он на мозговые клетки?
- Александр Яковлевич, возьмите меня подопытным! Вскрывайте череп,
капайте мне на мозги! Или укольчик сделайте под черепную коробку...
- Эх, Олег Павлович, разве вопрос о том, чтобы сделать десяток или
сотню людей малость поэрудированнее? Этого-то-я и боюсь пуще всего -
умственного неравенства.
- Так или иначе, но оно существует.
- Сейчас люди равны хотя бы в своих возможностях. Имею в виду, конечно,
нашу страну. Трудолюбие, стремление к учебе, упорная тренировка памяти в
конце концов уравнивают шансы. Но представьте, каково будет массе людей
переносить превосходство патентованных эрудитов, доставшееся им так легко
и так незаслуженно! Нет, надо идти другим путем...
20. НА РЫБАЛКЕ, У РЕКИ
И зря Андрюха дулся, что тетя Людочка тоже поехала с нами на рыбалку.
Через костер прыгать она первая придумала и пить чай на этот... как его?..
бутершафт - тоже. Подумаешь, нужна Андрюхе "чисто мужская компания" - мне
она у деда во как надоела.
А мировые у Олега друзья! Я теперь, после бутершафта со всеми на "ты" и
без "дядей", просто - Володя и Серж. А тетей Людочкой я ее прозвал, и все
ее теперь так зовут.
Сказать деду, сколько мы протопали - за сердце схватится. А потом еще
Олег в темноте плотик перевернул, на котором через Рузу переплывал. Эх,
жалко меня с ним не было!
Интересно получается, дома я в десять часов уже сплю, а здесь никто
меня не укладывает, просто тетя Людочка нас с Андрюхой в один спальный
мешок затолкала. Но спать все равно не хотелось долго. Лежим мы
потихонечку, песни слушаем, рассказы разные. Володя здорово рассказывал,
как он в Арктике был, на острове Франца-Иосифа.
Тепло нам в мешке, хорошо, я и заснул. Не знаю, долго ли они еще
разговаривали, только проснулся и слышу Олег про деда говорит. Примерно
так:
- ...мне дико повезло, что встретил Александра Яковлевича. Натура у
него не совсем понятная, по крайней мере я в нем еще не разобрался. Знаю
только, что обижен старик, в ледышку превратился, не подойти. Но голова!
Самое главное - установил я с ним дипломатические отношения после того
разбоя, который Женька учинил. Теперь основная задача - как бы Рольберга
привлечь к нашей работе. Я даже шефу намекнул насчет новой разработки, тот
согласился.
Ребята, это такое дело, какое нам и не снилось! Не одной диссертацией
пахнет! Но не будем меркантильными. Если серьезно, перспективы громадные.
Тетя Людочка! Готовься к новой серии экспериментов. Только не забудь, что
тебе осенью хвост по физхимии сдавать...
Спал я в эту ночь крепко-крепко, только мало. Володя в четыре часа всех
поднял, и нас с Андреем тоже растолкал. Олег со спиннингом - ему, конечно,
плотик нужен. Потом рассказывал: сорвалась у него кило на два щука.
Комаров у реки - тьма! Мы с Андреем терпели-терпели, а потом тетя
Людочка увидела, что нам удочки дернуть некогда, и намазала нас "Тайгой".
Я сразу чуть здо-о-ровенную рыбину не поймал! Очень уж она неожиданно
ка-ак дернет, а я к себе, ну и сорвалась... Потом больше и не клевало
ничего, солнышко стало пригревать, и я уснул как-то незаметно. Андрей
тоже, а проснулся - то удочка уплыла.
Зато Володя двух окуней поймал и подлещика, Серж - пескаря. Тетя
Людочка потом пескаря выбросила, а из Володиных рыб уху сварила,
замечательную, только очень соленую. Но все хвалили, особенно Олег -
наверно, потому, что остальную рыбу он покупал у каких-то братьенеров в
деревне.
В общем, нам с Андреем рыбалка очень понравилась и мы решили, когда
вырастем, стать свободными братьенерами.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг