- Не человек, но существо, наделенное разумом, поэтому и не животное, в
прямом понимании слова. И не важно, что у нее рога и копыта и внешний
облик так отличен от человеческого. У нее - разум! И по всем законам она
требует к себе такого же отношения и внимания, как к человеку... Ты не
боишься, что тебя можно отдать под суд?
Ненашев стал серьезным.
- Ну-ну! Не нужно так громко.- Он помолчал, поглядывая на меня
исподлобья.- Знаешь, я, признаться, уже думал об этом. Ну, об юридической
ответственности, что ли, говоря твоим языком. У меня есть документ, в
котором подписью и печатью удостоверяется, что вместе с избой и надворными
постройками, с усадьбой в пять сотых гектара мне принадлежит также корова
белая, с рыжими пятнами, по кличке "Машка". По всем существующим законам я
являюсь хозяином этой коровы и волен использовать ее, как мне
заблагорассудится. Могу ее доить, могу заколоть на мясо. Тем более могу
провести над ней опыты, во имя науки. Вот и вся моя юридическая
ответственность. Я закона не нарушил, и судить меня не за что. Во всяком
случае, пока не за что.
Ненашев, как это он делал и раньше, бил мои эмоции логикой, я, не находя
нужных аргументов, как обычно начал злиться и, вероятно, наговорил бы
грубостей... Меня остановило - выражаясь языком старинных романов -
появление третьего, а если считать и Машку - четвертого лица. Калитка
осторожно приоткрылась, и в ограду заглянула продавщица Санечка.
Она тоже вошла не сразу - Машкины рога произвели впечатление не только на
меня.
- Входите, входите! - закричал Ненашев.
Обычно я видел Санечку в белом халате; сейчас на ней было платье на
лямочках, модное, то есть похожее на ночную рубашку, светлые туфли на
"гвоздиках"; право, она выглядела сейчас неплохо - рассуждая
по-современному (мой вкус был всегда несколько консервативным, особенно в
отношении женских нарядов: жена говорила, что я старомоден до неприличия).
На плече Санечки висела пластмассовая - тоже модная - сумка, размером с
небольшой чемодан.
Ненашев собирался было меня представить, но Санечка сказала, что мы уже
знакомы, и мне оставалось только подтвердить это. Затем она открыла сумку
и вытащила из нее бумажный кулек.
- Ваше печенье,- сказала она Ненашеву.- Забыли у меня. Хлеб взяли, а
печенье забыли.
- Ах, да! Вот растяпа! Право, не стоило беспокоиться.
- Какое же беспокойство, занесла по пути.
- Все равно, спасибо за заботу. Что бы я тут делал без вас?
Ненашев улыбался прозрачно. Я дожидался подходящего момента, чтобы уйти.
- Кому-то нужно о вас заботиться, - кокетничала Санечка.- Мужчина
одинокий, занятый вечно, когда ему о себе подумать. Корова еще, возни
сколько с ней: поить, кормить. Убирать опять же. Хорошо хоть доярку нашли.
Не понимаю только, чего вы Машку дома держите?
- Куда же я ее?
- Выгоняли бы утром. Вместе со всеми коровами, в стадо.
- Отвыкла она у меня от коровьего общества.
- Привыкнет.
- Смотреть за ней нужно. Она у меня особенная.
- Ничего, пастух присмотрит. В стаде ей даже лучше будет.
- Чем же лучше?
- Так уж не понимаете... Теленочек у вас будет.
- Теленочек?.. - Ненашев вдруг перестал улыбаться. - Хм, теленочек...
Аналитическое устройство в голове Ненашева работало быстрее моего. Он
посмотрел на меня задумчиво.
- А ведь это идея,- сказал он.
Я ничего не успел сказать.
- Н-ну! - услыхали мы рядом.
Машка выбралась из своего сарайчика - она сама могла открывать дверь.
Вероятно, она слышала и поняла разговор и сейчас стояла перед нами,
выставив вперед рога.
- Ах! - Санечка спряталась за Ненашева.
- Ты чего, Машка? - спросил Ненашев.
- Н-ну! - и Машка замотала головой.
- Не хочет идти в стадо, - улыбнулся Ненашев.
Даже если бы он говорил серьезно, Санечка все равно не догадалась бы ни о
чем.
- Боюсь я ее,- сказала Санечка.
- Иди к себе Машка, - приказал Ненашев.
Он легонько шлепнул ее. Машка упрямо мотнула головой.
- Это что такое? Пошла прочь!
Он размахнулся и на этот раз ударил бы сильно, но я успел удержать его
руку. Машка моргнула растерянно. Потом медленно повернулась, неуклюже,
по-коровьи - заходя передними ногами и переступая задними - понуро побрела
в свой сарайчик. В дверях оглянулась - она еще надеялась па сочувствие.
- Иди, иди! - крикнул Ненашев.
Дверь закрылась.
- Просто цирк какой-то! - сказала Санечка.
Ненашев вопросительно уставился на меня.
- Теленочек, а?
И он усмехнулся.
Я не принял его всерьез. Только потому, что смотрел на Машку другими
глазами, нежели он. Это была моя ошибка.
Мне бы догадаться об этом...
Я не догадался. Я простился с Ненашевым и Санечкой и пошел домой. Бидон
так и остался на крыльце...
Утром я проснулся с головной болью.
Я знал, что пройдет она не скоро, что нужно успокоиться, приглушить
вчерашние впечатления. Целый день я бродил но лесу. Пробовал собирать
грибы. Неожиданно это занятие мне понравилось: оно отвлекало от
размышлений. Я набрал целую корзину. И, мне на удивление, все грибы
оказались съедобными. Липа приготовила отменную солянку.
Вечером я спохватился, что мне нечего читать, и поспешил в ларек. Санечка
уже собиралась уходить, но, заметив меня, любезно открыла двери и
пригласила войти. На прилавке стояла сумка, битком набитая.
- У подруги день рождения, - объяснила Санечка.
Я пожелал Санечке и ее подруге хорошо провести время. Собрал все журналы,
какие были, предложил помочь донести тяжелую сумку. Санечка отказалась от
услуги, я не стал настаивать и отправился домой.
Липа ушла к соседке, я читал в постели до поздней ночи, потом погасил
свет, пытался уснуть. Мне почти удалось, но тут пришла Липа, дверь
скрипнула, и я опять принялся за чтение. Последние месяцы я приучил себя
обходиться без снотворного, было досадно, что впечатления прошедшего дня -
пусть даже необычные - так сразу выбили эту привычку. Принимать порошки не
хотелось, оставалось одно средство: прогулка по сонной улице поселка,
глубокое дыхание, свежий воздух и так далее.
Я откинул одеяло.
Здоровенная луна бесцеремонно уставилась на меля через окошко. В березовой
роще за поселком - там сейчас, вероятно, было по-особенному светло - во
всю мочь заливалась гармошка. Временами ей вторил девичий дискант, я
слышал голос, но не разбирал слов.
Одевшись, я открыл дверь в комнату моей хозяйки. Липа, конечно, уже спала.
Лунный свет голубым ковриком лежал возле ее кровати. Я прошел к дверям на
цыпочках, хотя, вероятно, предосторожности были излишни, мимо спящей Липы
можно было проехать на тяжелом танке.
На улице гармошку и частушки было слышно лучше.
Я иду, иду, иду,
Собаки лают на беду!..
Я пошел в сторону, противоположную той, куда звала гармошка.
Одинокая собака лениво тявкнула из темноты. Огни везде были погашены.
Короткая улица поселка уперлась в лес. Под соснами притаилась неприятная
ночная мгла. Я остановился на углу.
Домик Ненашева на противоположной стороне улицы был освещен луной и
походил на старообрядческий скит.
Что там сейчас делает Машка?
Может быть, спит на своем соломенном матрасике. Или тоже мучится
бессонницей, как я. И причин для этого у нее было несравнимо больше, чем у
меня. Бедная Машка...
Знакомо звякнула щеколда. В проеме открывшейся калитки появилась женская
фигура в светлом платье, послышался приглушенный смешок, и женщина
побежала через улицу.
Я запоздало шагнул в тень - и не успел.
Женщина остановилась, разглядывая меня. Я узнал Санечку-продавщицу.
- Фу ты, господи... - сказала она.- Напугали как. Чего вы здесь бродите
одни. Слышите, девки в роще поют, шли бы туда, что ли.
Я не нашелся, что ответить.
Санечка помолчала, усмехнулась и оставила меня одного.
Какое мне было дело до амурных похождений Ненашева!.. Я не спеша двинулся
домой.
Гармошка ужо утихомирилась. В комнате лунный свет завладел постелью моей
хозяйки. Я прошел в свою комнату, стащил ботинки и лег.
"Бедная Машка!"-подумал я, засыпая.
Утром, естественно, я встал поздно. Когда вышел из своей комнаты, Липа уже
успела вернуться от своих кур.
Она приготовила мне завтрак, поставила на стол горячую яичницу, свежее
масло, сама присела у печки, поглядывая на меня, как мне показалось,
сочувственно.
- Чего вы ночью бродили? - вдруг спросила она. Вот тебе на!.. А я-то
решил, что она ничего не слышала.
- Так, не спалось.
- Я уж подумала, может вас с похмелья мутит. Хотела рассола с погреба
принести, да вспомнила, что вы соленое не любите. Вот молочко свежее,
кушайте на здоровье.
Я взял стакан... и увидел на столе свой бидончик.
- Липа, вы были у Ненашева?
- А как же, была. Бидон-то мне нужен. Да вы не беспокойтесь, молоко я у
соседки взяла. У нее корова хорошая. А от Машки я теперь и сама молоко в
рот не возьму.
- Липа, что там случилось?
Оказывается, Ненашев выгнал Машку в стадо. Не буду повторять подробно
рассказ Липы; одним словом, Машка свирепо встретила коровьего повелителя -
племенного быка, а пастуха снесла с ног. Ее с трудом утихомирили
прибежавшие на крик жители. Шею быку Машка все же успела пропороть -
пришлось накладывать швы.
- Он у нас красавец, - рассказывала Липа. - Вы его видели?
- Кого?
- Да быка, опять же.
- Не видел.
- Породистый. На выставке премию получил.
Меня не интересовал бык, даже породистый. Я спросил про Машку.
- Ненашев обратно домой забрал. Пастух от нее отказался, говорит, сроду
такой коровы не видел, как есть бешеная. На мясокомбинат, говорит, ее
нужно свести, а то от ее молока и заболеть недолго. А жалко корову, молоко
уж больно хорошее. Ночь в банке постоит - сливок вот столько...
Я уже подумывал послать телеграмму в Институт нейробионики, чтобы сюда в
колхоз срочно выслали инспектора. Ненашева нужно лишить прав на Машку,
запретить ему эксперименты над существом, обладающим разумом. И в то же
время у меня не было уверенности, что прибывший инспектор не будет еще
большим фанатиком от нейробионики. Тогда он останется глухим к моральной
стороне вопроса, и я окажу Машке - а возможно и человечеству - плохую
услугу.
Мне не хотелось опережать события.
Нужно вначале узнать: что собирается делать сам Ненашев...
Я застал его за завтраком.
На столе стояли шпроты, хорошая колбаса, сыр.
В литровой банке на столе было молоко. Машкино молоко!
Ненашев показался вначале несколько расстроенным, я уже было решил, что он
отнесся сочувственно к такому активному протесту Машки... Что могло меня
научить думать о нем так, как он того заслуживал?..
Ненашев пригласил к столу, я отказался. Подвинул стул к окну, задел
случайно под столом пустую бутылку, она покатилась по полу. Я поставил ее
обратно, к ножке стола.
Ненашев начал было рассказывать мне о событиях в колхозном стаде, я
перебил его:
- Ты серьезно задумал это сделать?
- А что? - он даже удивился вопросу. Нужно же проверить, перейдут ли к
теленку Машкины способности. Черт возьми! Ты понимаешь, как это должно
быть интересно!
- А Машка?
- Что - Машка?
- Она согласна на такой эксперимент?
Ненашев взглянул па меня, промолчал и полез вилкой в банку со шпротами. Он
не торопясь сделал бутерброд, откусил.
- С быком, конечно, я сам виноват, - он вытер губы полотенцем и потянулся
за банкой с молоком.- Тут нужно делать по-другому.
- Как это - по-другому?
Ненашев отхлебнул из балки, на губе осталась белая полоска... хорошее
молоко, жирное! Я отвернулся и .начал смотреть за окно на улицу. На дороге
копались куры. В тени под забором лежала свинья, толстое брюхо ее было
измазано навозом... Что подразумевал Ненашев под словами: "по-другому"?
- Она еще натворила, - сказал Ненашев. - Санечку чуть на рога не подняла.
Хорошо, та успела на крыльцо заскочить, а Машка на ступеньках запнулась.
Вот тут я ее и отлупил.
- Как - отлупил?
- Очень просто, палкой. Черешком от лопаты. Здорово вздул... Подлая
коровенка!..
Я снова стал смотреть на улицу... Почтового отделения в поселке нет, нужно
ехать в село, за пятнадцать километров. Почтовыми делами ведает здесь та
же Санечка, по совместительству. Значит, телеграмму в Институт придется
посылать самому... Что еще придумал Ненашев? Что-то плохое, иначе бы он
мне рассказал...
Стукнула калитка. Ненашев выглянул в окно.
- А, черт! - сказал он.
На крыльце послышалось шарканье подошв о половичок, затем в дверь
протиснулся колхозный пастух - я часто встречал его с коровами -
красноносый старичок в брезентовом дождевике.
- Что опять? - спросил Ненашев.
- Плохо,- ответил пастух.- Повязку с шеи сорвал, кровь идет.
- Ладно. Приду сейчас.
Пастух вышел.
Я поднялся со стула.
- Ты извини,- сказал Ненашев,- Видишь, какая карусель. А к тебе у меня
просьба. Ежели пожелаешь, конечно. Я сегодня Машку накормить не успел.
Аппетита у нее не было с утра. Может быть, пройдешься с ней в лесок, на
травку. Тебе все равно где гулять, а ее одну я выпускать не решаюсь.
Сейчас - тем более. К тебе она хороню относится. Даже спрашивала. Вот
только поговорить тебе с ней не удастся. Дешифратор не работает, батареи
сели. Санечка обещала сегодня вечером свежие привезти. Да вы и без
дешифратора друг друга поймете. Коровам, говорят, тоже свойственно
сентиментальное восприятие мира. Родство душ, а?
Без иронии Ненашев не мог.
Он взял с вешалки халат, перекинул через плечо и вышел.
Это были его последние слова. Больше я его не слышал. И не видел. Точнее,
увидел еще раз... но лучше было бы тогда на него не смотреть.
Машка находилась под домашним арестом: дверь сарайчика была заложена
березовой палкой. Черешком от лопаты. Я выдернул его, прикинул на руке и
отбросил прочь.
Очевидно, она уже давно стояла вот так, против дверей, в злом напряженном
ожидании, уставив вперед рога. Увидев меня, она попыталась улыбнуться, у
нее не получилось. Тогда, каким-то несвойственным коровам движением, Машка
по-собачьи сунулась носом мне между боком и локтем руки и стояла так
некоторое время, закрыв глаза. Она вымазала мне весь пиджак. Конечно, я
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг