решении. Любимцы профессора - микробы оказались грубым материалом.
Профессор Морге перешел на вирусы. Микробы обладали какой-то величиной -
вирусы были невидимы даже в самый сильный микроскоп, условия оптической
физики не позволяли их рассмотреть- настолько они были малы. Но
существовавшие в природе вирусы не устраивали профессора. Они слишком
медленно размножались, были слишком мягки в своих действиях. Ему требовался
вирус, неотразимый и быстрый, как молния. Профессор занялся его поисками.
Потекли годы опытов, годы достижений и неудач.
Наконец, профессор нашел его. Даже не нашел, а вывел сам путем
многократной культивации вируса энцефалита- загадочной болезни, поражающей
центральную нервную систему человека. Но выведенный вирус был еще слаб.
Требовалась многократная культивация в специальных средах, чтобы превратить
его в неотразимое оружие.
Фюрер терял терпение. Война с Советским Союзом затянулась.
В это время к профессору приехала его дочь. По примеру отца она
закончила медицинский институт; пансион воспитал в ней качества, достойные
представительницы высшего немецкого общества, которому фюрер обещал
завоевать весь мир.
Фрейлейн Морге была властолюбива и умна. Она взяла на себя заведывание
хозяйством лаборатории и освободила профессора от многих чабот. Культивации
вируса пошли успешнее. Но военное счастье изменило фюреру. Немецкие войска
отступили к границам Германии.
Профессор Морге не вылезал из своей лаборатории. Он был на пороге
удачи.Хще год... полгода. Профессор торопился... Но русские оказались
быстрее...
Самолет резко качнуло, и он начал падать...
Кинолента воспоминаний оборвалась. Профессор Морге испуганно вцепился
в спинку сидемкя, ПaДeНИe тут же замедлилось, по спокойному поведению
пилота профессор понял, что ничего особенного не произошло - самолет просто
пошел на посадку.
Профессор поднял и положил на колени чемоданчик, маленький чемоданчик
из крокодиловой кожи.
В чемоданчике находились три металлических футляра, выложенные внутри
мягкой упругой пробкой В каждом- небольшая ампула, наполненная прозрачной
жидкостью, голубой и невинной, как весеннее небо... Это было все, что
осталось от многолетней работы.
Все...
И тут профессор впервые вспомнил о дочери.
Она осталась там, в горящем Берлине. Он не видел ее перед отъездом;
где-то на окраине города она сводила свои последние счеты с русскими,
которые убили у нее не то жениха, не то любовника,- профессор всегда очень
плохо разбирался в ее делах.
Что там делает сейчас эта сумасшедшая девчонка?..
Последний выстрел Северный пригород Берлина. Разбитая улица. Тишина,
лишь кое-где потрескивает, остывая, горелое железо.
Светловолосая женщина в дорогом спортивном костюме, измазанном
кирпичной пылью и паутиной подвалов, с немецким автоматом в руках,
оглядываясь и прячась за выступами фасада, вошла в дом с заднего крыльца.
Осторожно, словно боясь упасть, она прислонилась к дверному косяку
Закрыла глаза и стояла так несколько МИНУТ.
Потом оттолкнулась руками, покачиваясь, прошла в комнату. Опустила
автомат прямо на пол, шагнула к кровати и упала ничком на ПОДУШКИ. Она
долго лежала, неподвижная, как труп За окном послышался приближающийся
скрежет гусениц танка, она вскочила, кинулась к автомату. Но танк прошел
мимо, она присела на кровать Усталым потухшим взором оглядела комнату.
Толстый слой пыли, проникший черeз разбитые окна, покрывал все
предметы: стол, трюмо, разбросанные туалетные принадлежности, которыми их
хозяйка не пользовалась уже много дней Над столом висела большая
фотография: молодая светловолосая женшина в открытом бальном платье с
легкой улыбкой на тонких четких губах.
Когда это она снималась?.. Всего год тому назад. Только один год?
Неужели она могла так безмятежно улыбаться?
Губы ее искривились в усмешке, и осунувшееся лицо стало еще более
острым и жестким. Она поднялась с усилием, достала из шкафа в стене прocтую
черную юбку и такой же жакет и начала переодеваться.
Надев шляпу с темной вуалькой, она подошла к трюмо, стерла с зеркала
пыль, поправила волосы. Открыла ящик туалетного стола и достала черный
офицерский пистолет. Попробовала засунуть его в кармашек жакета, но он не
вошел. Взяв со стола сумочку, сунула пистолет в нее и, не обглядываясь,
вышла.
По коридору она прошла в комнату, выложенную белым кафелем. Очевидно,
это была лаборатория: на большом столе установлен микроскоп Цейса, на
мраморных столиках - пробирки, термостаты, на вешалке у стола висел белый
халат. При виде этих предметов лицо у женщины напряглось, по горлу
прокатилась нервная судорога. Она на секунду закрыла глаза. Потом прошла в
угол к шкафу, открыла дверку.
На полках шкафа стояла фарфоровая и стеклянная лабораторная посуда.
Внизу в глубине помещался черный ящичек с циферблатом и стрелкой. От ящика
куда-то вниз уходили электрические провода.
Она повернула ключик в ящике. Послышалось тиканье часового механизма,
по циферблату медленно поползла черная стрелка.
Внезапно с улицы через разбитые стекла донеслась русская речь.
Медленно, без стука, женщина закрыла дверку шкафа. Выглянула в окно.
Осторожность и злобное чувство мести некоторое время боролись в ее душе.
Наконец, не спуская пристального взора с улицы, она вынула из сумочки
пистолет, удобно пристроила его на переплете окна, уверенным жестом
перевела предохранитель, прицелилась и выстрелила. На кафельный пол вылетел
дымящийся патрон. Не успело заглохнуть короткое эхо выстрела, как женщина
еще раз нажала собачку спуска. Курок сухо щелкнул... но выстрела не
последовало. Она сунула пистолет в сумочку, быстро выбежала из комнаты,
спустилась в садик с закопченными и измятыми кустами роз и через небольшую
калитку вышла в пустой переулок.
Из-за кустов показался сгорбленный садовник в фартуке, с лейкой. Он
посмотрел вслед уходящей, что-то глухо замычал и погрозил ей трясущейся
рукой.
Два друга
По пустой разбитой улице пригорода шли два советских офицера: капитан
и младший лейтенант.
Они шли, не торопясь, и со спокойным любопытством разглядывали улицу
ЧУЖОГО города. Они слышали об этом городе когда-то на уроках географии и
конечно в то время не думали, что десяток лет спустя им придется брать этот
самый город тяжелым штурмом, который будет стоить жизни многим их
товарищам.
Капитан был высокий, широкоплечий. На его крупном лице северянина
виднелись следы копоти, въевшейся за последние дни напряженных боев.
Поперек лба тянулась засохшая ссадина, которая придавала лицу суровое, даже
мрачное выражение. Но серые глаза его смотрели спокойно и даже чуточку
насмешливо. Руки привычно и удобно лежали на прикладе автомата, повешенного
на шею.
По сравнению с рослым капитаном его спутник - младший лейтенант,
казался совсем юношей. Автомат, заброшенный за спину, как-то даже не шел к
его хрупкой фигурке, к его симпатичному, по-девичьи нежному лицу с темными
мечтательными глазами. Повеох широкого ремня автомата перекрещивался тонкий
ремешок, на котором висел фотоаппарат в кожаном потрепанном футляре.
Разглядывая улицу, вертя головой по сторонам, он не обращал взимания
на развороченную мостов оступался в ямы, запинался за кирпичи. Капитан
спокойным привычным движением поддeрживaл его за локоть. И по тому, как
юноша также, словно не замечая, подчинялся ему, можно бeшибочно заключить,
что это идут два товарища; пошагавшие рядом по разбитым дорогам войны.
Капитана звали Яков Байдаров, младшего лейтенантa - Сергей Березкин.
Байдаров до войны работал в Сибири, корреспондeнтом молодежной газеты.
В свободное время изучал инoстранные языки и занимался спортом. И то и
другое дaвалось ему легко; он читал Бальзака и Байрона в подлинниках и был
чемпионом области по боксу. Байдаров довольно равнодушно относился к своим
успехам, зато статьи в газету писал с увлечением, много раз переписывал и
никогда не был ими доволен.
На фронт он пошел добровольцем. Хорошая физическая подготовка помогла
ему быстро освоить тяжелую солдатскую науку, а солдатское счастье сберегло
от пуль и осколков: за все время войны он ни разу не был ранен.
В стрелковой части, где он служил, ничего не знали о его прошлых
литературных занятиях. Только после битвы на Волге, в отпуске, Байдаров
написал первую фронтовую корреспонденцию для "Огонька". Корреспонденцию
напечатали, ее прочитали в части, и через месяц он уже работал в редакции
корпусной газеты. Там он и познакомился с фотокорреспондентом Сергеем
Березкиным.
Байдарову понравился фотокорреспондент, попавший на фронт прямо со
школьной скамьи. Березкин вздрагивал каждый раз, когда за сотню метров от
него рвалась мелкая мина, но тем не менее целые дни проводил на передовой в
поисках хорошего боевого кадра. И, нужно сказать, всегда его находил.
У сильных натур есть врожденная потребность ког-нибудь опекать, о
ком-нибудь заботиться. Байдаров взял на себя роль наставника неопытного
юноши. Он делал это тактично, по-дружески, с добродушным юмором, и Березкин
с благодарностью принимал его помощь.
- Мне все еще не верится, Яша,- сказал Березкин,- неужели это правда?
- Что тебе не верится, Сережа?
- Неужели война в самом деле закончилась?
- Да, к сожалению, закончилась.
Березкин уже успел привыкнуть к шуткам Байдарова, но тут он посмотрел
на него с недоумением.
- Это почему же "к сожалению"?
- А мне показалось, что тебе еще хочется повоевать.
Березкин улыбнулся, и лицо его стало еще более юным. Он заложил пальцы
за ремешок фотоаппарата и продолжал мечтательно: - На самом деле, как будет
чудесно: мы с тобой скоро сдадим на склад автоматы и поедем в Москву. Ты
только представь себе: вот мы высадились на Белорусском вокзале. Мы не
поедем ни на трамвае, ни в такси, мы пойдем пешком мимо высоких домов с
целыми стеклами, мимо нас будут проходить мужчины в красивых костюмах, без
погон, женщины в цветных шелковых платьях. Мы пройдем по Красной площади,
мимо Кремля, мимо Мавзолея... Наконец, мы на улице Правды, в редакции
"Огонька", заходим прямо к главному редактору, и он нам скажет...
- "Получите гонорар!"--вставил Байдаров.
- Гонорар?.. Почему гонорар?
- Гонорар, который нам не прислали за наш фотоочерк "На подступах к
Берлину".
- Ах, да, я и забыл. Нет, нам, наверно, что-нибудь другое скажут...
Березкин вдруг остановился, озабоченно поморгал глазами и стал что-то
искать в карманах.
- Письмо...- сказал он встревоженно,- я же совершенно забыл, я письмо
получил. "Байдарову и Березкину". Из редакции "Огонька"... Где же оно?
Не найдя ничего в карманах брюк, Березкин засунул пальцы в карманы
гимнастерки.
- Я его даже не распечатал,- продолжал он с отчаянием,- чтобы вместе с
тобой прочитать... Ну конечно,- и он безнадежно опустил руки,- я его
потерял.
- Правильно, Сережа. А я его нашел,- и Байдаров показал сложенный
вдвое конверт.- Ты его еще на почте мимо кармана положил.
- Ну вот,- упрекнул Березкин,- человек нервничает, волнуется, а ты
молчишь.
- С педагогической целью: чтобы в другой раз не терял.
Березкин, распечатывая конверт, совсем перестал обращать внимание на
дорогу. Байдаров взял его под руку и свел с тротуара на середину улицы, где
было меньше опасности налететь на разбитый подъезд или провалиться в
подвальное окно.
- Ты только подумай, Яша, что нам пишут,- заговорил быстро Березкин,
тыча пальцем в письмо, и он прочитал торжественно и раздельно: "...мы
находим ваш очерк очень удачным..." ты слышишь?., "...очень удачным...
Особенно хороши..." - Березкин запнулся,- ну, дальше неинтересно.
- А ну-ка, дай я взгляну,- Байдаров вытащил из рук Березкина письмо и
просмотрел его.- Так... "и особенно хороши в нем фотографии". Вот это
правильно. Да иначе они и написать Хне могли; я помню, когда ты пришел с
передовой, где сделал эти снимки, то в твоей шинели дырок было больше, чем
заснятых кадров в твоем ФЭДе.
Застенчивый Березкин покраснел, сунул письмо в карман и постарался
переменить разговор.
- А все-таки как хорошо, Яша. Ты подумай только, вот идем мы по улице,
и никто в нас не стреляет, и нам не нужно стрелять. Не нужно прятаться и
думать, что с тобой каждую секунду что-то может случиться.
- Ну, положим, случиться еще всякое может,- заметил Байдаров, легонько
отодвигая товарища от воронки, вырытой взрывом крупного снаряда,- особенно
с тобой. Например, ты можешь свалиться в какую-нибудь яму. На самом деле,
Сережа, когда ты научишься глядеть себе под ноги?
- Но я же смотрю.
- Ты смотришь на крыши,- ворчал Байдаров.- Ну вот объясни мне, куда ты
глядишь сейчас?
- А ты взгляни сам, какой интересный таинственный дом.
Слева, на углу улицы, отдельно от всех строений, стоял небольшой
мрачный особняк, с узкими стрельчатыми окнами и такой же дверью.
- Это типичный готический стиль,- продолжал Березкин, с увлечением
художника разглядывая дом,- видишь, двери какие. А окна узенькие-узенькие.
Такое впечатление, будто кто за ними прячется.
- А может и прячется,- заметил Байдаров, с неодобренйем посмотрев на
окна узкие, как бойницы.- Давайка, на всякий случай, отойдем подальше.
Березкин послушно шагнул в сторону. В ту же секунду из узкого окна
особняка сухо щелкнул пистолетный выстрел. С Березкина слетела пилотка, он
охнул и медленно повалился на бок.
Первая встреча Байдаров подхватил товарища на руки и закрыл его своей
широкой спиной. Но второго выстрела не последовало, за стеклами углового
окна что-то мелькнуло и исчезло.
Не заботясь о том, будут в него стрелять или нет, Байдаров присел тут
же на мостовой и положил голову Березкина себе на колени.
- Сережа,- позвал он тихо, как будто тот спал и жалко было разбудить
его,- Сережа!
Глаза Березкина были закрыты. Тонкая струйка крови сбегала по щеке, и
Байдаров с холодеющим сердцем несколько секунд смотрел на эту ярко-красную
полоску.
Потом медленно отодвинул в сторону нависающую прядь волос с
побледневшего лица юноши... и тут же облегченно вздохнул. Над виском
виднелась неглубокая рваная ссадина - Березкин был только контужен пулей,
скользнувшей по голове.
Опустив товарища на плиту вывороченного асфальта, Байдаров вскочил на
ноги. Оглядевшись, он окрикнул проходивших мимо солдат, показал им на
раненого, а сам, не теряя времени, кинулся к особняку.
Тяжелые стрельчатые двери с резными филенками были закрыты. Несколько
раз ударив в них сапогом, Байдаров подскочил к окну. Однако стена и
подоконник были гладкие, ухватиться было не за что. Тогда он вернулся к
дверям, выхватив из сумки гранату, сунул ее в дверную ручку и, сдернув
кольцо, быстро стал за выступ подъезда.
Взрывом сильно рвануло воздух, мимо Байдарова пронеслось облачко дыма,
посыпались осколки филенок.
Ударом сапога он вышиб остатки дверей и кинулся по лестнице в глубь
дома.
Он пробежал коридор, комнату, запутался в складках тяжелой портьеры и
оторвал ее вместе с кусками штукатурки, которые посыпались ему на голову.
Никого не обнаружив в пустых комнатах, Байдаров выскочил в коридор и
внезапно очутился на крыльце, которое выходило в садик за домом. От крыльца
шли дорожки, посыпанные песком. За кустами роз он увидел сгорбленную
человеческую фигуру.
Байдаров сбежал по лестнице.
- Стой! - крикнул он, вскидывая автомат.
Человек за кустами медленно выпрямился, повернулся и выронил из рук
лейку. Вода брызнула на белый передник.
"Садовник,- удивидся Байдаров.- Но кто в эти дни может заниматься
садоводством? Это или переодетый враг или сумасшедший..." Капитан, не
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг