- А вот нашелся кто-нибудь и взял.
- Что значит взял? - запальчиво возразил профессор.-Это значит -
украл? Так вы хотите сказать? В ваши годы я больше доверял людям.
- Я тоже доверяю людям,- заявила Таня.- Я не доверяю вашей
аккуратности. Сколько раз говорили вам, чтобы для препарата особый шкаф
завести,..
- Несгораемый!
- Что ж, можно и несгораемый.
- И часового для охраны. С пулеметом.
- А вы не шутите, Петр Петрович! - возмутилась, в свою очередь, Таня.-
Вы знаете сами, как дорог нам препарат. Вот придут сегодня за ним из
клиники, посмотрю, что вы тогда заговорите.
Профессор Русаков еще раз пересмотрел бутылочки в шкафу.
- Не может препарат потеряться,- продолжал он упрямо.-Это я его
куда-нибудь засунул... А не оставил ли я его в препараторской?
Он повернулся к дверям и наскочил на незнакомого молодого человека в
армейской гимнастерке без погон.
- В препараторской его тоже нет, товарищ профессор,- с улыбкой сказал
молодой человек.
Профессор Русаков удивленно отступил на шаг, воппросительно глядя на
Таню, ожидая объяснений. Но Таня тоже, подняв брови, смотрела на
незнакомца. Тот, не смущаясь, шагнул вперед и поставил на стол небольшую
бутылочку, наполненную чем-то красным, похожим на малиновый сироп.
. - Ну, вот видите, Танечка,- заявил профессор. - Вон он - препарат. Я
же говорил, что у нас ничего потеряться не может.
Однако он тут же остановился и, заложив руки за спину, с подозрением
посмотрел на незнакомого молодого человека.
- Д-а,- протянул он.- Но как препарат к вам попал? Кто вы такой?
- Моя фамилия Григорьев. Отдел кадров горздрава прислал меня в ваш
институт в качестве лаборанта.
- Ничего не понимаю,- развел руками профессор. - Но я же не просил
никого. У нас есть лаборант - правда, он в отпуске, но скоро вернется...
- В горздраве сказали, что ваш лаборант не скоро вернется... из
отпуска,- сказал Григорьев,- там говорили, что он был плохой работник.
- Не знаю, право...- продолжал недоумевать профессор.- Впрочем,
лаборант работал у вас, Таня. Вы были довольны им?
Таня припоминающим взглядом смотрела на Григорьева.
- Он был пьяница,- сказала она.- Из спиртовок весь денатурат выпил.
- Вот видите,- обрадовался поддержке Григорьев.- А я постараюсь не
пить денатурата,- и он улыбнулся заразительно, по-мальчишечьи.-Да,-
спохватился, он,- я вам по пути шкафик привез.
- Шкафик?
- Заведующий горздравом прислал в подарок. Скажите, куда его
поставить. У подъезда восемь грузчиков ждут. - Восемь грузчиков! Да что за
шкафик?
- Обыкновенный. Даже не особенно большой. Но килограммов пятьсот,
наверное, весит.
- Пятьсот?! А ну, давайте-ка его сюда.
Григорьев вышел. В вестибюле послышался грохот, как будто в институт
въезжал тяжелый танк. В дверях кабинета показался темно-зеленый угол
большущего несгораемого шкафа.
Подкладывая доски под его колесики, грузчики с трудом установили
громыхающую громадину в углу и удалились.
Профессор подошел к шкафу, открыл и, как бы испытывая, постучал по
железной полке кулаком. Шкаф ответил солидным гулом.
Тогда, покосившись на Таню, профессор Русаков молча взял со стола
бутылочку с препаратом, поставил в шкаф и захлопнул тяжелую дверку. Потом
повернулся к Григорьеву: - Ну что ж, давайте знакомиться,- сказал он, -
Меня вы, как вижу, знаете. А это ваш будущий начальник, заведующая
лабораторией синтеза Татьяна Владимировна Майкова...
Журналисты
За окном вагона-ресторана грохотала красная решетка моста с выпуклыми
многоточиями заклепок. Поезд начал набирать скорость, белая шторка на окне
захлопала и надулась ветром.
До Лучегорска осталось меньше часа езды.. Идти в купе, где скучающие
пассажиры пытались доиграть партию преферанса, бесконечную, как сказки
Шахерезады, не хотелось. Байдаров с Березкиным после завтрака остались в
ресторане.
Откинувшись на спинку стула, Березкин мечтательно уставился на далекое
небо, голубеющее за окном. На столе тонко позванивали стаканы, вагон
плавно, как на волнах, покачивался на ходу. Березкин задремал. И вот
надутая ветром шелковая шторка на окне кажется ему громадным парусом брига,
несущегося в голубую сказочную даль... Стеклянным плеском бьются в борта
беспокойные морские волны...
- Девятнадцать восемьдесят! - услышал Березкин грубый, сиповатый
голос. Возле их столика стоял толстый официант в полукруглом детском
передничке и белом колпаке. В громадной руке официанта маленький блокнотик,
пальцы с трудом удерживали огрызок карандаша.
- Девятнадцать рублей восемьдесят копеек,- повторил он.
- Плати, Сережа,- сказал Байдаров. Он развaлился на стуле напротив и с
меланхоличным видом следил за струйкой дыма своей папиросы.- Плати, я тебе
выдал суточные.
Байдаров ведал капитальными расходами. Березкин обладал непостижимым
умением терять деньги, и Бардаров не доверял ему больших сумм, а каждый
день выдавал понемногу на дневные нужды.
Официант небрежно сунул червонцы в карман передничка, положил на стол
двугривенный и стал собирать посуду.
- Потеряете деньги,- сказал Березкин.
- Не потеряю.
- Ну, вытащит кто-нибудь.
- Уже пробовали... Попробовали, а потом говорят: отпусти, дяденька,
больше не будем... Я, мил человек, в молодости в цирке работал. Борцом был,
Силенкой меня бог не обидел.
Официант отставил собранную посуду. Взяв со стола двугривенный, зажал
его пальцами и упер об угол стола. Затем бросил на скатерть монету,
согнутую под прямым углом.
- Вот! - сказал он и подмигнул Березкину.
- Здорово! - согласился тот.
Байдаров взял со стола согнутый двугривенный.
- Зря, папаша, государственную валюту портишь, - упрекнул он.
Березкин не видел, что делал с двугривенным Байдаров; а тот протянул
руку и положил на стол уже выпрямленную монету.
- Что ж,- одобрительно оглядел официант Байдарова.- Молодец, сынок.
Кем работаешь?
- Журналист.
- Журналист? - переспросил официант.- Это значит, пишешь?
Карандашиком?.. А я думал, боксер али борец...- официант забрал посуду и
ушел, не скрывая разочарования.
- Обиделся,- заметил Березкин, сочувственно проводив его глазами.- А
ты бы сказал, что был кандидатом в чемпионы столицы по боксу.
- Так я же им не стал.
- Мог стать, если бы занимался.
- Но когда же было заниматься. Ты же знаешь, что мы в эти дни готовили
очерк о строительстве гидростанции. Я его переделывал раз двадцать, и все
равно он у меня не получился,- вздохнул Байдаров.- И сказать правду, меня
это больше огорчает, чем потеря чемпионства.
- Очерк хороший,- заметил Березкин.- Читатели хвалят.
- Читатели хвалят потому, что там твои фотографии.
- Яша, ну опять ты...
- Так это же правда! Ладно, ладно, молчу... Я рад, что мы едем снимать
не строительство ГЭС, а профессора Русакова в Институте витаминов.
- Это почему?
- Да хотя бы потому, что тебе не нужно будет залезать на фермы в
поисках оригинальной точки съемки, а мне не придется беспокоиться, как бы
ты не шлепнулся в котлован, что могло случиться в последний раз.
- Зато получились хорошие снимки.
- Хорошие-то хорошие, но не забывай, что я два раза ловил тебя за
штаны.
Паровоз дал короткий гудок. Вагоны стали замедлять ход.
- Подъезжаем. Пойдем собираться, Сережа.
Журналистов в Институте витаминов встретила Таня.
Байдаров рассказал ей о цели приезда, и она побежала разыскивать
профессора Русакова.
Проводив глазами девушку, Байдаров нагнулся и серьезно сказал: -
Сережа, у тебя есть возможности сделать и здесь в институте увлекательные
снимки. Постарайся, чтобы эта девушка везде получалась бы на переднем
плане.
Березкин не успел возмутиться - к ним быстро шел профессор Русаков. Он
пригласил их в кабинет, усадил ближе к столу. Говорил профессор так же
быстро, как и двигался. Многое, о чем он рассказывал, нужно было записать
сразу же, не надеясь на память. Байдаров строчил по блокноту, завидуя
Березкину, который, щелкнув затвором фотоаппарата, спокойно посиживал на
стуле.
- Самое главное, чем занимается институт,- и профессор поднял кверху
палец,- это опыты с синтезом комплексного препарата витаминов,
разработанного сотрудниками института... Да, да, так и запишите,подчеркнул
он,- сотрудниками, а не профессором Русаковым, как иногда пишут... Препарат
наш очень любопытный. Очень. Как вам известно, витамины, особенно группы
"В", нужны для нормальной деятельности нервной системы человека. Недостаток
их неизменно вызывает большие или меньшие расстройства. Наш препарат делает
чудеса, его можно назвать элексиром бодрости. Сейчас мы лечим препаратом
некоторые тяжелые формы неврастении и пробуем лечить,- профессор опять
поднял палец,- даже усталость! Мы много потрудились, и нам удалось
составить формулу препарата.
Профессор встал, открыл несгораемый шкаф, достал оттуда папку и
нетерпеливо развязал беленькие тесемочки.
- Вот, посмотрите - это очень интересная формула...
Посыпались сложнейшие названия соединений органической химии, Байдаров
беспомощно положил перо; и ему и Березкину формула препарата казалась уму
непостижимым нагромождением химических знаков и цифр, расписанных почти на
всю страницу листа. Но профессор смотрел на нее с восхищением, как на
картину Шишкина или Левитана.
Березкин приготовился снять профессора вместе с его папкой и вдруг
почувствовал чью-то руку на своем плече. Он оглянулся и узнал Григорьева, с
которым не виделся после встречи в госпитале в Берлине. Увлеченный
профессор, ничего не замечая вокруг, продолжал рассказывать о своей
формуле; Григорьев кивнул Березкчну как старому знакомому и, показав
глазами на его фотоаппарат, отрицательно покачал головой.
Байдаров с Григорьевым встретился в вестибюле.
После восклицаний, приветствий и слов, которые обычно говорят в таких
случаях, Байдаров отступил на шаг, оглядел приятеля, одетого в белый халат
с завязками на спине, и заметил неодобрительно: - И чего тебя опять на
медицину потянуло, искатель приключений?
- Ничего не поделаешь,- с шутливой безнадежностью вздохнул Григорьев.
- Ага,- понимающе протянул Байдаров, он добавил совсем тихо: - значит
витаминами профессора Русакова опять кто-то заинтересовался?
Григорьев, не ответив, неожиданно покраснел.
Байдаров уже было подумал, что смутил товарища бестактным вопросом, но
тут же услышал легкие шаги.
В вестибюле показалась Таня. Она приветливо кивнула Григорьеву и
прошла мимо.
Байдаров с глубокомысленным видом уставился на дым своей папиросы.
- Так, так,- наконец, произнес он.- Плохо твое дело, товарищ
Григорьев. Уж очень тебе медицинский халат не идет.
Новый ход
Услышав голос шофера, Демарсе поднял тяжелые веки и с трудом
сообразил, что он находится в такси, что перед ним ворота клиники и что
нужно выходить.
Он поднял с сидения свалившуюся кепку, клетчатую, как у американского
киногангстера, нахлобучил ее на голову и выбрался из машины. Потянулся и со
вкусом зевнул, сверкнув золотыми коронками.
Шофер, предупредительно открывший дверку, оглядел пассажира и прикинул
в уме, какого же вопроса можно ожидать от него: "сколько?" или короткого и
солидного-"без сдачи!" Но пассажир не сказал ни того, ни другого. Он
заложил руки в карманы и направился к воротам, как будто приехал не в
такси, а в своем собственном лимузине.
Шофер озадаченно моргнул и поймал его за рукав.
- А платить?
Пассажир посмотрел на него с веселым благодушием, как бы не понимая, о
чем идет речь.
- Пять двадцать! - уже обеспокоенно сказал шофер, тыча пальцем в
счетчик.
Не говоря ни слова, пассажир вывернул оба кармана. Этот красноречивый
жест был сделан с таким невозмутимым и убежденным видом, что шофер понял
всю бесполезность дальнейших требований. Он выругался и со злости так
развернул машину, что она заскочила передними колесами на поребрик.
Демарсе улыбнулся ему, снова заложил руки в карманы и направился к
проходной.
Дежурный вспомнил, что частенько видел молодого человека в обществе
фрейлейн Морге. Однако решив, что это еще не дает тому права на
безоговорочный проход в клинику, он встал и загородил дорогу.
Демарсе резко оттолкнул его плечом. Дежурный ухватил его за рукав.
- Пропуск?
Глава у Демарсе округлились, как у тигра, которому наступили на хвост.
- Вот что, дорогой,- сказал он,- я согласен с тем, что шофер такси
имел право хватать меня за рукав, но тебе я такого права не давал.
Дежурный упрямо не уступал дороги и даже пытался вытолкнуть посетителя
за дверь. Тогда Демарсе вынул руку из кармана и безжалостно-сильно ударил
под ложечку дежурного. Тот икнул, выпучил глаза и, хватаясь руками за
косяки дверей, начал оседать на пол.
Подставив под него табурет, Демарсе с безмятежным видом прошел во двор
клиники, и когда дежурный, наконец, очнулся и повернул голову, то увидел,
как посетитель входил в двери подъезда.
Дороги, которые привели Жака де Марсе, потомка французских графов, к
дверям кабинета фрейлейн Морге, были ухабисты и грязны. Его отец, умирая,
оставил ему в наследство только долги и дворянскую приставку "де". Демарсе
приставку принял и присоединил ее к фамилии, от долгов же благоразумно
отказался. Не имея ни денег, ни специальности, Демарсе жил тем, что
занимался разными темными делами. В Зиттине он, наконец, попался на
уголовной афере и был отдан под суд.
От тюрьмы спасла фрейлейн Морге, случайно увидевшая его дело у шефа
полиции. Ей нужен был человек для кое-каких, известных ей одной, поручений.
Шеф полиции любезно предоставил Демарсе в ее распоряжение; впрочем, пока не
освобождая его от угрозы тюремного заключения.
Для фрейлейн Морге Демарсе не представлял загадки. Она понимала его,
знала, что ему можно поручить, была к нему требовательна, платила его долги
и не доверяла более, чем было нужно. В целях конспирации,а дела, которые
поручались Демарсе, обычно требовали этого - она не разрешала ему приходить
в клинику без ее ведома.
Прикусив зубами.верхнюю губу, фрейлейн Моргр задумчиво разглядывала
лежавшую перед ней телеграмму.
- Вот как? - холодно удивилась она. увидя Демарсе.- Вас пропустили в
клинику? - она протянула руку к телефону.- Очевидно придется уволить
дежуоного.
- Не звоните,-сказал Демарсе,-Дежурный не виноват. Он не пропускал
меня.
- Но вы все-таки прошли..
- Я прошел через него. Он жив, не беспокойтесь.
- Я беспокоюсь за ворота клиники.
- Он уже очнулся, вероятно. Не сердитесь, у меня было срочное дело.
Фрейлейн Морге указала на стул.
- Понимаю,- сказала она.- Только вы зря торопились. Господин Эксон
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг