- Тилон... Странное имя. Я не встречал такого. Что ты делаешь здесь
ночью? Откуда ты?
- А кто такой Феогнет? - спросил Тилон, переведя разговор.
- Феогнет... - повторил незнакомец. - Честь ему и хвала. Это юноша,
который сумел стать победителем Олимпиады! Он положил на лопатки всех
борцов, самых маститых, самых известных. Ты услышал стихи, которые я
прочел?
- Да.
- Их посвятил ему сам знаменитый Симонид из Кеоса! - сказал
незнакомец.
- Послушай...
- Меня зовут Ликомед.
- Послушай, Ликомед. Сейчас ведь ночь и площадь пустынна.
- Знаю.
- Для кого же ты читаешь стихи?
- Для себя, - улыбнулся Ликомед.
- А ты знаешь стихи о тех, кто прыгнул на Олимпиаде дальше всех?
- Конечно.
- Прочитаешь их?
- Я знаю много стихов, Тилон. Но у меня слишком мало времени
осталось, чтобы прочитать их, - вздохнул Ликомед.
- За что тебя приковали целью? - задал Тилон вопрос, который его
больше всего мучил.
- Долгая это история. И невеселая...
Ликомед задумался. Глубокие морщины прорезали его лоб, напомнивший
Тилону кору старого дерева. Да и сам Ликомед напоминал дерево, разбитое
грозой, но еще живущее. Он стоял, широко расставив ноги и прислонившись к
столбу. Незрячие глаза, казалось, вглядывались в светлую ночную даль.
- Я крестьянин, Тилон, - начал Ликомед. - И отец мой был крестьянин,
и дед. Из рода в род мы жили тем, что возделывали пшеницу. Ну вот. Три
года назад случилось так, что наше войско, двигавшееся на Спарту, чтобы
отразить вероломное нападение... Да ты знаешь ли, что такое Спарта?
Тилон в волнении кивнул.
- Спарта - государство, с которым мы граничим, - пояснил Ликомед, не
дождавшись ответа. - Да поразят ее боги, Спарту. Житья от нее не стало
соседям! Только о войне и помышляет это государство, из младенцев солдат
воспитывает... Но я отвлекся. Итак, спартанцы перешли нашу границу в том
месте, где никто этого не ожидал. Наше войско в великой спешке ринулось им
навстречу. И так уж случилось, воины начисто растоптали мое поле молодой
пшеницы. Что тут будешь делать? Хоть с голоду помирай. Пошел я к богатому
соседу: его участок не пострадал. Попросил ссуду. Он дал, но с тем что
через год я обязался отдать вдвое.
- Вдвое?
- Ну да. Обычное дело. <Не хочешь, - сказал он, - не бери - дело
твое>. А выхода у меня не было.
Ликомед помрачнел.
- А через год случился неурожай, - продолжал он после паузы. - Есть
нечего семье. Опять я к соседу. Тот говорит: <Ладно, еще годик подожду, но
долг твой снова удвоится>.
- Значит, станет вчетверо против прежнего, - вставил Тилон,
внимательно слушавший рассказ Ликомеда.
- Верно, мальчик. Вчетверо. Срок истек, долг отдать я не сумел. Не
могла моя земля родить столько пшеницы. По закону и я, и вся моя семья
должны были перейти в рабство к соседу. Рабство хуже смерти - запомни это,
Тилон. Пошел я к соседу, попросил подождать. Не помогло: скаредность
закрыла ему весь белый свет. Пришли забирать нас в рабство... Сосед решил
нас продать далеко, за море, в Ольвию... Я сопротивлялся - ударил
начальника стражи. Жену и дочь увезли... А меня за то, что поднял руку на
представителя власти, ослепили и приковали к позорному столбу на четверо
суток. Хвала Зевсу, на рассвете завтра мой срок истекает.
- И тебя отпустят?
- В Тартар. - Ликомед провел пальцем поперек горла и добавил: - Чтобы
другим неповадно было бунтовать против властей.
- Но ты же мог убежать! - вырвалось у Тилона.
- Когда?
- Хоть в эту ночь.
- А цепь?
- Ее можно разбить.
- Я слеп!
- Неужели у тебя нет друзей?
- Они боятся навлечь на себя гнев властей, - с горечью произнес
Ликомед.
- А я не боюсь! Я разобью твои цепи, и мы убежим! - вырвалось у
Тилона.
- Гм, убежим... - Ликомед, казалось, раздумывал над словами мальчика.
- Но если нас поймают - тебя ждет моя участь. А у тебя вся жизнь впереди.
- Решайся, Ликомед! Я стану твоими глазами, я буду повсюду с тобой.
Мы пойдем в горы, в леса, соберем недовольных и отомстим ирену... отомстим
твоим обидчикам, - поправился Тилон. - А потом отправимся на поиски твоей
жены и дочери. Ну, разбивать цепь?
- Разбивай, - махнул рукой Ликомед.
Тилон с усилием поднял большой камень и принялся бить им по цепи.
Ликомед не мог помогать ему - мешала короткая цепь.
- Потише, потише бей, Тилон, - приговаривал он шепотом. - Не ровен
час, сторож услышит.
Но сторож, ничего не слыша, спал в своей убогой конуре, упившись без
меры аттическим вином.
Разбитая цепь упала на землю.
Ликомед расправил плечи, пошевелил затекшими руками.
- Уже светает? - спросил он.
- Нет, до утра далеко.
- Это хорошо. А теперь веди меня к побережью. Там среди скал лучше
всего спрятаться на первых порах.
Тилон замешкался.
- Я не знаю дороги туда, - сказал он после паузы.
- Вот как? Не знаешь, где побережье? - удивился Ликомед.
- Не знаю.
- Тогда сделаем так. Мы пойдем, ты будешь описывать мне места, а я
буду говорить, куда сворачивать. Что поделаешь, не привык я еще жить
слепцом, как Гомер, - добавил Ликомед с виноватой улыбкой.
Мальчик взял его за руку, и они двинулись в путь.
Через два часа торопливой и мучительной ходьбы - Ликомед часто
спотыкался, а однажды упал, разбив в кровь лицо, - они были уже на
побережье. Когда Ликомед обессилел, Тилон подхватил его на плечи и понес.
...Многое пришлось испытать Тилону. Он стал правой рукой Ликомеда,
который возглавил крестьянский бунт.
Поначалу их было немного - жалкая кучка обездоленных, доведенных до
отчаяния голодом и нуждой. После к ним стали примыкать целые селения
крестьян, задавленных непосильной кабалой. Ликомед разбивал их на отряды,
внушал необходимость воинской дисциплины. Неутомимый и вездесущий Тилон
преподавал им приемы кулачного боя, учил бегать, прыгать в длину, стрелять
в цель из лука. Вот когда пригодилась выучка ирена!
- Откуда только у парня такая сноровка и знания? - покачивали
головами крестьяне, собираясь по вечерам в кружок у костра.
Ликомед помалкивал, лишь улыбался в бороду.
Помалкивал и Тилон.
Отряды восставших освобождали тех, кто попал в долговую кабалу,
уничтожали долговые знаки - каменные столбы, казнили наиболее свирепых
заимодавцев.
Тилон возмужал, окреп, загорел на вольном воздухе. Он и тут находил
время заниматься прыжками в длину, и каждый его прыжок вызывал восхищение
крестьян в отряде. Сам мальчик, однако, чувствовал, что дальность прыжка,
несмотря на все старания, почти перестала расти. Он чувствовал, что достиг
некоего предела, за который перешагнуть уже не удавалось. Если бы узнать
секрет дальнего прыжка, о котором ему говорил когда-то встреченный пастух!
Но где он теперь, Пелоп? Да и его слова о секрете прыжка не выдумка ли?
Между тем с некоторых пор дела восставших пошли похуже. Испуганные
размахом восстания правители начали стягивать к побережью и прилегающим
лесам большие силы. Все туже сжималась петля вокруг горной гряды, где в
густых чащах располагалась основная база восставших крестьян. Уже
несколько лет полыхал огонь крестьянского бунта, и правители ничего не
могли с ним поделать.
...На рассвете в лагерь прискакал гонец. Конь под ним пал, последний
отрезок пути он преодолел пешком. Гонец несколько минут молчал. Он сидел
на корточках, с почерневшим лицом, в окружении встревоженных крестьян.
- Подписан договор со Спартой, - сказал он наконец.
Люди на все лады загомонили, обсуждая новость.
- Экейхерия? Олимпийский мир? - уточнил Ликомед.
- Едва ли это олимпийский мир, - вступил в разговор Тилон. - Ведь до
очередных Олимпийских игр еще почти три года.
Тилон тщательно хранил в памяти все, что касалось Олимпиад.
- Согласно договору войска Спарты будут теперь брошены против нас, -
медленно, почти по складам произнес гонец, глядя прямо перед собой
остановившимся взглядом.
Люди переглянулись.
Каждый знал, что воины Спарты отличаются жестокостью и
беспощадностью.
- Не падайте духом, друзья, - произнес Ликомед, чутко уловив общее
настроение. - Войско спартанцев в большинстве состоит из таких же, как мы,
крестьян. Попробуем обратить их в нашу сторону.
- Но это еще не все, - сказал лазутчик.
- Говори до конца, - велел Ликомед и нетерпеливо переступил с ноги на
ногу.
- Против нас, говорят, будет брошена агела - лагерь юных спартанских
воинов. Ходят слухи, что это сущие дьяволы, которые никому не дают пощады.
При последних словах гонца кровь бросилась в лицо Тилона. Хорошо, что
в этот момент никто не смотрел на него.
БОЙ НА ВЕРШИНЕ
...Наступил день жестокого сражения, которое длилось не переставая
уже четвертые сутки. Основная масса восставших была рассеяна отрядами
спартанских лучников. Горные ущелья и вековые леса оглашались стуком
мечей, яростными воплями сражающихся, стонами раненых.
Небольшой отряд, в котором находились Ликомед с Тилоном, оказался
отрезанным от остальных. Отбиваясь от наседающего врага, отряд продвигался
вверх по узкому горному ущелью, изрезанному оврагами.
Ликомед шел впереди, тяжело опираясь на плечо Тилона.
- Ты - мой посох, - говорил Ликомед, когда останавливался, чтобы
вытереть пот с лица.
- Я - глаза твои, - отвечал Тилон.
Во вчерашнем сражении Ликомед был ранен в бедро боевой стрелой, и
повязка сковывала его движения.
К вечеру отряду удалось оторваться от преследователей. Ликомед
несколько раз обеспокоенно крутил головой и бормотал как бы про себя:
- Слишком легко они дали нам оторваться, спартанцы... Не нравится мне
все это... Мы должны изменить наш путь!
- Это невозможно, Ликомед, - отвечал каждый раз Тилон, оглядываясь.
- А что вокруг?
- Все те же неприступные горы. Они нависают над нами, закрывая небо.
Дорога одна - только по ущелью.
- Что ж, тогда поспешим, - говорил Ликомед, и маленькая колонна
ускоряла шаг.
Путь их извивался по дороге подобно змее. На дне ущелья было сыро,
меж камней бормотал невидимый ручеек. Пахло гнилой древесиной, прелыми
листьями.
С каждым шагом Ликомед прихрамывал все заметнее, и Тилон видел, что
лицо вождя все время морщится от боли. Но когда кто-то предложил сделать
короткий привал, Ликомед только покачал головой.
Дорога стала круче, теперь вверх приходилось карабкаться. Тилона
давно уже мучила жажда, и юноша на ходу срывал и жевал листья дикого
орешника, чтобы хоть как-то утолить ее.
Камни срывались из-под ног бойцов и с грохотом катились вниз. Чтобы
сделать шаг вперед, людям приходилось хвататься за ветки и стволы.
- Почему они перестали преследовать нас? Странно, очень странно, -
говорил Ликомед. Тилон молчал - он не знал, что ответить.
Они шли всю ночь, а на исходе ее вышли к вершине горы. Вершина
представляла собой небольшое плато, окаймленное острыми зубцами скал.
Отсюда было видно далеко окрест. Начинающийся день уже разливал на востоке
свое сияние, и туман, подсвеченный розоватым светом, уплывал вниз, клубясь
ленивыми валами.
Площадку, на которую вскарабкался маленький отряд, со всех сторон
окружала пропасть.
- Глянь-ка хорошенько, Тилон, у тебя глаза молодые, - попросил
Ликомед, обойдя на ощупь площадку. - Есть ли отсюда дорога вниз?
Тилон до рези в глазах вглядывался в каждую складку местности,
расстилавшейся перед ним.
- Есть только тот путь, по которому мы пришли сюда, - сказал он. -
Другого пути нет.
- Они перехитрили нас. Мы в ловушке, - произнес Ликомед. - Нам
остается продать свои жизни подороже.
Увы, худшие опасения Ликомеда вскоре подтвердились. В глубине ущелья,
приведшего их на плато, крестьяне заметили блеск копий, мечей и щитов, а
вскоре снизу донеслись отрывистые звуки спартанской речи.
- Эй, вы там, наверху! - донесся из ущелья гортанный крик. - Вы в
мышеловке. Бежать вам некуда. Предлагаем сдаться на милость победителя.
Голос показался Тилону знакомым.
Лица восставших посуровели, взгляды обратились на Ликомеда.
- Мы не сдадимся, - твердо сказал он. - Будем драться до последнего.
И пусть наша борьба послужит примером для грядущих поколений...
Тилон подошел к краю площадки и, с усилием сдвинув с места, столкнул
вниз огромный, поросший мхом валун. Взметая прах, набирая скорость, камень
с грохотом покатился вниз. Снизу послышались проклятия, затем все смолкло.
Из ущелья вылетело копье. Коротко блеснув в лучах утреннего солнца, оно
вонзилось в землю рядом с Тилоном.
Юноша столкнул вниз еще один камень, и целый рой стрел и копий
вылетел из ущелья. Кто-то из восставших, раненный стрелой, протяжно
застонал.
...В полдень сражение иссякло. Все попытки спартанцев занять с ходу
горную площадку были отбиты. Своих раненых восставшие поместили под
наскоро сооруженный навес, спасавший от палящих лучей солнца.
- Выдайте главаря! - кричали снизу спартанцы. - Мы знаем: он с вами.
Выдайте его, иначе мы уничтожим всех!
Ликомед появлялся на самых опасных участках битвы, угадывая их
чутьем. Но боги щадили слепого смельчака - на нем не было и царапины, хотя
вокруг вились вражеские стрелы и копья.
Постепенно спартанцы, царапаясь по скалам, окружили площадку, и
теперь она напоминала остров, охваченный со всех сторон бушующими волнами.
Метательные снаряды врага выскакивали снизу и, описав дугу,
обрушивались на восставших. Те отбивали их щитами, отвечая противнику
градом камней.
Но силы были слишком неравны, к тому же защитники плато метали камни
наугад, не видя противника, который в отличие от них имел превосходную
возможность маскироваться.
Вскоре к мятежникам подобрался еще один коварный противник - жажда.
- У нас кончились продукты, Ликомед, - сказал Тилон вождю восставших
на исходе вторых суток их пребывания на скалистой площадке.
- Не беда, - невесело усмехнулся Ликомед. - Боюсь, мы уже не успеем
проголодаться.
Теперь ранены были почти все, кто сгрудился на площадке: кто в руку,
кто в ногу, кто в живот.
В душе Тилона бушевали сложные чувства. Внимая возгласам атакующих,
он слышал голос почти забытой родины. Нет, не забытой! Юноша знал, что до
смерти сохранит в памяти ее образ. Гм, до смерти!.. Похоже, ждать недолго.
И уже никогда не повидает он мир, далекие земли, не осуществит мечту своей
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг