Владимир Михановский.
Элы
----------------------------------------------------------------------
"Роман-газета", 1988, N 5-6.
OCR & spellcheck by HarryFan
----------------------------------------------------------------------
Весь экипаж "Валентины" проснулся от глубокого анабиоза. И все, кто
Оказался свободным от вахты, собрались в кают-компании. Огромное помещение
наполнилось почти до отказа. Шутки, смех звучали не умолкая. Люди были
радостно возбуждены, как всегда бывает, когда в близкой перспективе
возвращение на родную Землю.
- Теперь пойдем в трехмерном пространстве. Не люблю я эти заковыристые
нуль-переходы.
- Верно. То ли дело - по старинке, под фотонными парусами, правда?
- Теперь - прямым курсом к Солнечной, - слышались отовсюду голоса.
Экипаж "Валентины" уже успел вчерне ознакомиться с окрестным
пространством, изучить показания приборов, полученные, пока экипаж был
погружен в глубокий сон.
- Необходимо обследовать получше эти небесные тела, - сказала Анга,
старший; астробиолог.
- Тоже мне - небесные тела! - пренебрежительно возразил ей кто-то,
указывая на еле заметную рябь обзорного экрана. - Эти обломки слишком
малы, чтобы на них можно было хоть что-то найти...
Завязался спор.
Капитан, однако, принял сторону Анги, и это решило дело.
На самый большой из окрестных обломков с "Валентины" отчалила шлюпка, в
которой, кроме Анги, находились штурман и юный ядерщик Леон.
Следуя программе, шлюпка сделала несколько витков вокруг астероида и
затем состыковалась с ним.
- А вдруг это искусственное тело? Уж очень оно правильной формы, -
прошептала Анга, ни к кому не обращаясь.
- Фантазии, - тут же возразил Леон, которого обуял бес противоречия.
Едва Леон ступил, однако, на новую планету, как его охватило странное,
ни на что не похожее чувство. Словно какие-то токи пронзили каждый нерв,
каждую клеточку его тела. В голове сами собой сложились слова: "Мы вышли.
Приглушены дюзы усталые. Бушует чужая горячая пыль. От счастья познания
чуточку шалые, мы плачем от счастья, что все это быль". Дело в том, что
Леон писал стихи, но это была тайна, о которой знала только Анга. Три
фигуры в оранжевых скафандрах осторожно двинулись в путь. Сбоку, чуть
поодаль, семенила кибертележка, груженная необходимой для экспресс-анализа
аппаратурой.
Астероид вращался вокруг собственной оси довольно быстро: когда они
спускались по лесенке, изумрудное светило висело в зените, теперь же оно
успело значительно склониться к горизонту.
- А когда-то люди думали, что в невесомости ходить легко, - вздохнул
штурман, неуклюже вышагивая.
Люди все время брали пробы почвы и грузили их на тележку. Внимание Анги
привлек странный предмет, она нагнулась и подняла его. Обломок имел острые
края и был полупрозрачным.
- Словно кусок панциря какого-то существа, - произнесла она задумчиво,
вертя в руках находку.
- Кусок известковой породы, - сказал подошедший Леон. - Ничего
интересного.
А штурман посоветовал:
- Выброси.
Анга, поколебавшись, все же подошла к тележке и осторожно положила свою
находку в свободный контейнер.
Через некоторое время маленький экипаж без особых приключений
возвратился на "Валентину", и Анга, как старшая группы, доложила капитану
о проделанной работе...
- Мне кажется, что полупрозрачный обломок, который я показала,
органического происхождения, - закончила Анга свое сообщение.
- Органического? - переспросил капитан, ему показалось, что он
ослышался.
- Да.
- Но это же полная чепуха!
- У нас будет время, до Земли еще не так близко. Произведем
соответствующие анализы, - спокойно возразила Анга, только щеки ее чуть
зарозовели.
- Ладно, пусть так, - немного подумав, махнул рукой капитан. - Но мне
заранее жаль вас, старший астробиолог.
- Почему?
- Вас ждет конфуз.
Анга озорно блеснула глазами:
- Посмотрим!
Молодой эл, с трудом переваливаясь на коротких щупальцах, которые
прогибались под тяжестью панциря, налившегося ненавистной тяжестью, брел в
сторону ручья. Ручей не был виден, сквозь заросли доносилось его призывное
журчанье. Теперь собственная затея стала казаться элу нереальной, но он
упрямо решил довести ее до конца.
Ко всему прочему, он приземлился не совсем точно - подвело магнитное
поле Тусклой планеты, силовыми линиями которого он пользовался для
перемещения в пространстве, и потому путь к ручью оказался непредвиденно
долгим.
Изумрудное светило в аспидно-черном небе, усеянном едва заметными
шляпками звезд, успело перевалить через зенит и теперь неторопливо
склонялось к горизонту, а он все еще шел.
Упрямей, чем он, Гангарон, совсем недавно вылупившийся из кокона,
никого в роду элов не было. И любопытней тоже. Во всяком случае, за все то
время, пока элы находились на астероидах в районе этой планеты, ни один из
них не посетил Тусклую. И только он, Гангарон, тайно навещал ее...
Позади остались влажные от капель росы кусты, которые представлялись
Гангарону живыми существами. Ибо. Каждый из них в глазах молодого эла
обладал собственным миром, жил по своим, неведомым Гангарону законам. Это
был симбиоз неподвижной жизни, вросшей в почву, со скачущими, ползающими и
летающими существами. Потому что каждый из этих элементов жил
самостоятельно только вкупе со всеми остальными.
Спускаться к ручью по крутому откосу было нелегко. Мелкие обломки
породы, потревоженные упругими щупальцами эла, срывались и сыпались в воду
с ворчливым бульканьем, вздымая фонтанчики мельчайших брызг. Гангарон с
трудом спустился на отмель, и эти же самые брызги, уже радужно блеснув,
веером рассыпались от панциря в разные стороны.
Переводя дух, Гангарон взглянул вверх. Изумрудное светило висело над
самым горизонтом, готовое нырнуть в него.
Щупальца от перегрузок ныли, хотя в воде Гангарон чувствовал себя
несколько лучше. Вообще же на массивной Тусклой планете он чувствовал себя
не совсем уверенно, как и его сородичи, которые предпочитали жить в полной
или почти полной невесомости. Приспособить свое тело к силе тяжести им
никак не удавалось.
- Светило в глубине загрузло. Проста, прозрачна и легка, вода
осмысливает русло и кучевые облака, - пришли вдруг в голову Гангарону
рифмованные строчки.
И откуда в его мозгу рождаются эти ритмические фразы? Откуда у него
этот проклятый дар? Ведь ни Старый эл, ни даже Ку, его подружка, не видят
в них смысла. Некоторые элы даже считают это своего рода болезнью, хотя и
не говорят вслух. Но сам Гангарон чувствует, что именно в них, этих
ритмах, может быть, заключено оправдание и смысл его существования... Так
неужели этот дар так и пропадет с ним? Неужели никому его ритмика не будет
созвучна?
Но пора было уже прощаться с Тусклой планетой. Изумрудное светило
постепенно скрылось за далекими горами, и скоро наступали сумерки.
Гангарона это не пугало, но ему почему-то всегда хотелось видеть Тусклую
планету в радостном свете ее звезды... Может быть, потому, что тогда легче
рождались ритмические фразы.
- Скажи, что тебе понадобилось там, в царстве вечной тяжести? - спросил
Гангарона Старый эл, когда увидел своего молодого друга смертельно
уставшим. Он уже давно наблюдал за Гангароном, знал, куда он временами
исчезал, но не решался открыто спросить об этом. И только сегодня этот
вопрос вырвался у Старого эла.
- Вода и... жизнь, - коротко ответил Гангарон.
Ему и самому себе было трудно объяснить то, что с ним происходит на
Тусклой планете, почему его постоянно тянуло на эту столь негостеприимную
для эла почву.
Долгие-долгие годы мчатся они по силовым линиям, пронзающим вселенную,
и... видят себя одинокими. Менялись целые поколения элов, жившие в
невесомости и питавшиеся теми лучами, что освещают каждый уголок этого
бесконечного мира. И не было в этих безбрежных далях такого, чтобы элы
хоть на миг ощутили себя негармоничным составляющим глубокого вакуума,
температур межзвездного пространства. Это был их мир. Мир, который создал
их и частичкой которого они себя всегда считали.
Здесь же, на Тусклой планете, рассуждал Гангарон, силы гравитации были
на целые порядки выше тех, в которых постоянно обитали его соплеменники.
Но зато здесь была и... жизнь, которую так тщетно искали в межзвездных
далях. Жизнь эта, правда, была совсем иной, совсем не такой, какой
представляли себе элы даже в самых смелых мечтаниях. Она была связана с
тяготением и базировалась на иной, чем элы, основе. Если панцирь, скелет
элов, - плоть от плоти всего окружающего мира, состоит из тех же
минералов, в той же самой пропорции, то здесь, на Тусклой планете,
Гангарон с удивлением узнал, что жизнь, а может быть, и Разум могут
покоиться на другой основе.
- Хорошо бы и нам поселиться здесь, - как-то отчужденно заметил
Гангарон Старому элу. - Сколько свободной поверхности, которой так нам
недостает на астероидах! Сколько вольного пространства!
Старый эл только тяжело вздохнул:
- Тяжесть Тусклой убьет нас.
- Уже поздно. Надо отдыхать, - вместо прощания пробормотал опечаленный
Гангарон.
Старый эл задержал свой взгляд на далекой звезде, горевшей в немыслимой
бездне.
Рисунок созвездий постоянно менялся, поскольку астероид непрерывно
вращался вокруг собственной оси.
Отключиться от мыслей Гангарону никак не удавалось. Он применил все
испытанные способы - то принимался пересчитывать звезды над собой, то
сочинял ритмичные фразы, то восстанавливал в уме доказательство
какой-нибудь пространственной теоремы. Но ничто не срабатывало - забытье
не приходило.
Гангарон выглянул за угол скалы, огляделся. Вокруг, на каждом свободном
клочке астероида, отдыхали неподвижные элы.
Скоро над астероидом взойдет светило, и с первым его лучом элы
встрепенутся и разлетятся в разные стороны, начиная свои обычные дневные
хлопоты.
И вдруг...
Это походило на чудо. Во всяком случае, ничего подобного элы не
наблюдали за всю свою историю. В черной пустоте космоса, прошитой лучами
Изумрудной звезды, Гангарон наблюдал, как из ничего, в обычной точке
открытого пространства вдруг вспыхнуло новое ослепительное светило. Только
было оно не переливчато-зеленым, к которому привыкли элы на Тусклой
планете, а ярко-алым. Наливаясь внутренним жаром, светило стало быстро
разбухать. Затем, остановившись на мгновение в росте, начало еще более
стремительно уменьшаться в размерах. Одновременно и яркость новой звезды
стала стремительно падать.
Вскоре на новорожденное небесное образование можно было смотреть, не
боясь быть ослепленным. Смотреть и любоваться. Фиолетовые языки пламени
вокруг тускнеющего светила опадали один за другим, словно отцветающие
лепестки диковинного цветка, которых так много видел Гангарон на Тусклой
планете.
Затем Гангарон и пробудившиеся элы в смятении наблюдали, как от
огромного сооружения, возникшего из ничего, отделилось маленькое
остроносое тело и, опираясь на столб сияющего пламени, двинулось в сторону
Главного астероида.
Но самое невероятное было потом. Из странного Сооружения, причалившего
к астероиду, вышли три огромные фигуры оранжевого цвета. Передвигались
они, несмотря на невесомость, неуклюже, поочередно переставляя задние
конечности. Рядом с ними столь же неуклюже перемещалось какое-то существо,
явно иного, чем они, происхождения.
Существа зажгли какой-то светильник и при его свете зачем-то
наклонялись к земле и подбирали с Нее что-то. С какой целью все это
проделывалось, элы никак не могли понять, потому что это странное занятие
задерживало в пути существа, да и к тому же еще больше подчеркивало, что
пришельцы совсем не из этого мира.
Когда же тройка приблизилась к Заветному месту, элы заволновались.
Они уже понимали, что перед ними существа совсем иного мира, о котором
даже нельзя было догадываться. И все же они были Разумом. Разумом, который
так долго искали элы.
Здесь, на Главном астероиде, были поставлены столбы. Элы соорудили их
для того, чтобы не только оставить свой след на бесконечной дороге во
вселенной. Они хотели дать знать, что здесь побывала Разумные существа,
что здесь присутствовал Разум.
Гладкие, правильной формы Столбы, которые ставили элы на всем своем
пути, должны были, по их мнению, задержать внимание Разума на этом
необычном явлении. Сначала задержать, а потом и проявить интерес к
сооружению. Ведь оно было создано не из материалов этого астероида, а из
наиболее характерных камней, которые элы собирали на своем бесконечном
пути. Это же являлось и шифром их пути. Зная камни, найдешь и дорогу.
Конечно, можно было бы оставить рисунок эла или его каменное изваяние,
много раз увеличенное.
Но кто знает, к чему может привести нежелательный для элов контакт.
Ведь каждый из них знал, что предания былых времен отчетливо указывают на
вынужденную причину перелетов элов.
Поэтому было решено, что около Столбов будет оставляться панцирь
умершего эла. И действительный разум поймет причину и следствие. И захочет
ли он этого контакта?
И если возможен контакт, путь к нему укажут Столбы. Даже если на
расшифровку всего этого потребуется время. Если это произойдет... Что же,
элы умеют ждать.
Едва пришельцы разбрелись среди Столбов, элы стали внимательно следить
за каждым их шагом, каждым движением. Наблюдения должны были ответить на
один-единственный вопрос: в полной ли мере Разумны пришельцы? Что принесет
элам возможный контакт? И возможен ли он вообще, если они не смогут понять
друг друга?
Когда один из пришельцев навел какой-то механизм на Главный столб,
возведенный из материалов Тусклой планеты, что обозначало найденную элами
Жизнь, Каждый из них напрягся. Но тут пришелец меньших размеров
воспрепятствовал его намерениям, отведя в сторону конечность большого.
Гангарон с особым любопытством следил за поведением Среднего пришельца.
Он уже заметил некоторые закономерности, которые столь его удивили.
Предчувствуя возможные великие последствия для элов от этого Контакта,
Гангарон стал думать ритмическими фразами, которые вдруг появились у него,
хотя он и не был в ту минуту на Тусклой планете. К тому же эти сигналы с
некоторых пор помогали ему лучше думать, решая те или иные проблемы.
И вот, заметил Гангарон, ритмические сигналы отзывались на Среднем
пришельце. Его движения, походка стали несколько иными, чем у его
попутчиков. Это, конечно, могло быть случайностью. Однако Гангарону
почему-то почудилось, что здесь возможны всяческие варианты. И, не говоря
никому ни слова, он попробовал общаться с незнакомцем только таким
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг