- Люсинда? - удивленно переспросил Барк, с наслаждением заметив, что
Ора Дерви слегка смешалась. Значит, и роботы умеют смущаться!
- Имя Люсинда мне встретилось в архивах доктора Ленца, - пояснила сухо
Ора Дерви.
- Люсинда - машина, - сказал Барк.
- Машина?
- Обыкновенная счетная машина. Термоионная, с плавающей запятой, как
говорят программисты, - с улыбкой добавил Барк. За время пребывания в
Ядерном центре он успел нахвататься кое-каких познаний.
- Машина? Странно... Ленц обращается к ней, как к женщине, - сказала
Ора Дерви.
- Странно, - согласился Барк.
- Мы можем теперь только строить догадки о тогдашнем психическом
состоянии доктора Ленца, - заметила Ора.
Барк промолчал, ограничившись утвердительным кивком.
Имант Ардонис любил геологию. Ему вообще нравились науки о Земле.
Толстые фолианты, посвященные отчетам какой-нибудь исследовательской
геологической или археологической экспедиции, он мог перечитывать, как
увлекательный роман.
Впрочем, романов Имант Ардонис никогда не читал.
Изучение геологических отчетов доставляло отдых мозгу, измученному
бесконечными формулами.
Если физика была всепоглощающей страстью Иманта Ардониса, то науки о
Земле можно было назвать его хобби. Но и в геологии, регулярно
просматривая интересующую его литературу, Имант Ардонис сумел приобрести
немалые познания.
Акватаунский проект заинтересовал Ардониса. Его привлекла смелость
замысла, сочетавшаяся с размахом. Шутка ли - пробив твердую оболочку
планеты, на сотни миль устремиться вниз, пронзив слои бушующей лавы!
В космосе человек давно уже чувствовал себя, как дома, в то время как
глубь собственной планеты все еще оставалась для него недоступной.
Ардонис знал, что идея использования глубоководной морской впадины в
качестве отправной точки для глубинной скважины не нова. Но раньше
осуществить ее не могли: проблема упиралась в несовершенство техники.
Ардонис был аккуратен в своих увлечениях: выискивая повсюду, где только
можно, материалы об Акватауне, он складывал их вместе. Правда, писали об
Акватауне немного.
Проглотив очередную заметку, Ардонис приходил в восхищение от темпов,
которыми велась проходка. Ив Соич, похоже, знает свое дело.
Когда ствол шахты, миновав твердую оболочку Земли, углубился в расплав
магмы, Имант Ардонис наново проштудировал работы о глубинных слоях почвы и
структуре морского дна в районе Атлантического побережья. И червь сомнения
впервые шевельнулся в его душе.
Давление и температура лавы там, на глубине, ему как физику говорили
многое. В опытах по расщеплению кварков Ардонис имел дало со звездными
температурами и колоссальными давлениями, у него было представление об
опасностях, которые подстерегают в подобном случае исследователя.
При огромных давлениях жидкость может превратиться в камень, а сталь -
потечь, как вода.
На что рассчитывает Ив Соич? Как он собирается взнуздать огненную
стихию земных недр? Надо полагать, он произвел необходимые расчеты. Они
должны быть абсолютно точными. Иначе... у Иманта Ардониса дух захватило,
когда он представил, что может получиться, если на большой глубине магма
ворвется в ствол шахты. Вода соединится с огнем! А в Акватауне три тысячи
человек. Не говоря уже о рыбацком поселке, который расположен на
побережье, близ впадины.
Люсинда - хорошая машина, хотя и капризная, как женщина. То, что машина
хорошая, не нуждалось в особых доказательствах. На Люсинде Гуго Ленц и
другие сотрудники Ядерного центра производили тонкие расчеты, перед
которыми пасовали другие счетные машины.
На заре машинной индустрии люди считали, что все счетные машины одного
класса одинаковы. С годами пришлось отказаться от подобной мысли. Счетные
машины усложнялись, накапливали "память" и "опыт", и каждая из них
приобретала то, что у живого существа называют индивидуальностью. Так,
одна машина, например, отдавала явное предпочтение дифференциальным
уравнениям, другая - задачам, связанным с небесной механикой, третья -
интегралам. Симпатии и антипатии машины могли выражаться в том, что
"любимую" задачу машина решала быстро и изящно, если же попадалась задача
"нелюбимая", машина могла возиться с ней долго, а решение предложить такое
длинное и запутанное, что математик, поставивший задачу, хватался за
голову.
В том, что Люсинда - машина не только хорошая, но и капризная, с
норовом, лишний раз убедился Имант Ардонис, когда решил просчитать, каким
запасом прочности обладает ствол гигантской шахты, нисходящей от
подводного города Акватауна в глубь Земли.
Введя задачу в кодирующее устройство, Имант Ардонис присел к столу.
Мимо несколько раз прошел Артур Барк, неприятный молодой человек с
оловянными глазами.
Нового сотрудника Имант недолюбливал. Неприязнь зародилась в первый же
день, когда доктор Ленц привел к нему в кабинет черноволосого крепыша и
отрекомендовал его как специалиста по нейтринным пучкам. Было это вскоре
после взрыва в лаборатории, случившегося ночью, когда установки
обслуживались автоматами.
Со времени появления Артура Барка в Ядерном центре прошло больше трех
месяцев, и Ардонис имел несколько раз возможность убедиться, что при
обсуждении сложных проблем, связанных с фокусировкой нейтринных пучков,
Барк предпочитает многозначительно отмалчиваться. Ардонис не вмешивался -
с него было достаточно рекомендации Гуго Ленца.
Правда, после одного случая, продемонстрировавшего вопиющую
безграмотность Барка, Имант Ардонис совсем было решился раскрыть глаза
доктору Ленцу на бездарность нового сотрудника, но тут случилась нелепая
история с кошельком, закончившаяся арестом Ардониса и на время совершенно
выбившая его из колеи. А после умер Ленц, и Ардонис махнул рукой на Барка.
Мало ли на свете бездарностей, занимающих места, им не предназначенные?
Он, Имант Ардонис, не собирается переделать мир. Кажется, переделкой
мира хотел заняться его шеф доктор Ленц, о чем он и твердил сбивчиво и
туманно в последние месяцы перед смертью.
Задача Ардониса гораздо скромнее: расщепить кварки, разрушить последнее
прибежище тайны мироздания, зажать материю в железные объятия уравнений
Единой теории поля. Переделкой общества пусть занимаются другие. Он не
уверен, что подобная задача имеет решение.
Мимо снова прошел Артур Барк, подозрительно посмотрев на Ардониса.
Имант глянул на часы: Люсинде давно уж пора бы дать ответ на
поставленную задачу. Однако машина хранила молчание.
- Где ответ? - спросил Ардонис, нагнувшись к переговорной мембране.
Тотчас из щели дешифратора вылезла лента.
"Дважды одну задачу Люсинда не решает", - прочел Ардонис.
- Люсинда, ты что-то путаешь, - попытался разъяснить Ардонис. - Задачу
о глубинной шахте никто тут не мог решать, кроме меня.
"Люсинда никогда не путает", - лаконично сообщила лента.
- Кто же в таком случае решал задачу до меня? - спросил Ардонис,
начиная терять терпение.
Люсинда молчала: ответ принадлежал к разряду необязательных, и она
использовала свое право.
В течение дня Имант Ардонис пытался узнать у сотрудников, кто до него
занимался этим вопросом, но одни вообще ничего не слыхали об Акватауне, а
другие были равнодушны к проблемам сверхглубинного бурения.
Тогда Иманту Ардонису пришлось чуть не на коленях умолять Люсинду
выдать повторное решение.
Ответ машины поразил Ардониса: все гигантское подводное сооружение
висело на волоске.
Несмотря на свой "скверный" характер, Люсинда не могла солгать в
расчетах, выдать не те цифры.
Прихватив с собой ленту, Ардонис решил немедленно отправиться в
редакцию самой крупной газеты. О том, что угрожает Акватауну, должен
узнать весь мир. Подводники обязаны принять срочные меры. Либо должен быть
увеличен запас прочности защитных конструкций, либо работы следует сразу
прекратить. Первое решение, конечно, влетит в копеечку, но разве можно
считаться с копеечками, когда дело идет о жизни тысяч людей?
Выходя из лаборатории, Имант Ардонис столкнулся с доном Базилио.
После смерти Гуго Ленца кот поскучнел. Он бродил из комнаты в комнату,
разыскивая прежнего хозяина, и всех сотрудников обходил стороной. Блюдце с
молоком оставалось нетронутым. Чем питался кот, было неизвестно. Артур
Барк уверял, что дон Базилио глотает кварки.
Последним человеком, который видел Ленца, была его жена. Арно Камп
многократно допрашивал Рину, но то, что она рассказывала, никак не
проливало свет на уход из жизни первого физика страны.
Ответы Рины тщательно сопоставлялись с данными экспертизы, но уличить
женщину во лжи шеф полиции не мог.
Сегодня она должна была по его вызову явиться к одиннадцати часам. Она
пришла чуть раньше, и Жюль тотчас доложил о ее приходе Кампу.
- Пусть войдет, - сказал Камп.
Она присела на краешек кресла, того самого, в котором не так давно
сидел Гуго Ленц, принесший в полицию письмо, сулившее ему смерть.
- Когда доктор Ленц прилетел вечером домой, вы не заметили в его
поведении чего-либо необычного?
- Нет, Гуго вел себя как всегда, - вздохнула Рина. - Шутил, что мы, как
мухи под стеклянным колпаком: за каждым нашим шагом наблюдает охрана, а
улететь из-под колпака невозможно. Несколько раз повторял, что выполнил
дело жизни, а потому может умереть спокойно... Вообще Гуго шутил в тот
вечер. Я уже говорила об этом.
- Мы навели справки. Работа у доктора Ленца в Ядерном центре в
последнее время не ладилась, опыты по расщеплению срывались, да еще взрыв
2 апреля... Как можно говорить, что дело жизни выполнено?
Рина пожала плечами.
- Я же говорила вам, что Гуго в последние дни не делился со мной
рабочими тайнами.
- Расскажите еще раз, когда и как вы обнаружили, что ваш муж мертв?
Ровным голосом, будто повторяя заученную роль, Рина произнесла:
- Я проснулась вскоре после полуночи. Не знаю отчего. На сердце было
неспокойно. Гуго, как всегда, сидел у раскрытого секретера: "Разберу одну
задачку". А я, не знаю как, снова задремала - так намучилась в последние
дни... Очнулась - Гуго на прежнем месте, уснул, голову опустил на
недописанный лист бумаги. Позвала - не откликается. А сон Гуго чуток.
Вскочила я, подошла к нему... - Рина перевела дыхание. Только по
судорожным движениям пальцев видно было, чего стоит ей рассказ. - На губах
Гуго застыла усмешка. Он был мертв.
- Почему вы так решили?
- Глаза... глаза Гуго были широко раскрыты. Правая рука лежала на
калькуляторе. Но дальше, наверно, не нужно? - перебила себя Рина. - Когда
я закричала, в комнату сразу хлынула охрана, и у вас имеются подробные
протоколы, фотографии...
- Протоколы и фотографии есть, - согласился Камп. - Но вы уклоняетесь
от ответа на вопрос. Меня интересует, повторяю, то, что не попало в
протоколы.
Рина еле заметно пожала плечами.
- Но я ничего не могу добавить.
Домой Рина возвращалась опустошенной. В хвост ее орнитоптера
пристроился аппарат мышиного цвета, но Рина едва обратила на него
внимание. И дома, и вокруг, она знала, полно теперь и электронных и прочих
ищеек. Что толку? Все равно никто не вернет Гуго.
Комнаты зияли пустотой. Робин куда-то запропастился, оставив включенным
телевизор.
Рима присела к секретеру, который так и остался открытым с той роковой
ночи. После нашествия полиции тут осталось немного - несколько
разрозненных книг, тщательно перелистанных привычными пальцами детективов.
Говорят, в комиссию по расследованию, которую возглавляет ненавистная
Ора Дерви, были уже вызваны и опрошены сотни людей. Пусть! А она ни за что
не пойдет туда, разве что потащат силой.
Рина долго сидела. В уши лезла назойливая музыка, с экрана кривлялась
певица, похожая на Ору Дерви. Затем пошла серия рекламных фильмов, но Рина
почти не смотрела на экран. Она даже забыла сделать замечание Робину за
самовольное включение телевизора.
В дверь постучали. На пороге появился Имант Ардонис.
- Вас не задержали? - спросила Рина.
- Я не преступник, - пожал плечами Имант.
Они помолчали, оба чувствуя неловкость.
- Рина, я хочу пригласить вас в театр, - сказал Имант, вертя в руках
шляпу.
- Нет, Имант, - покачала она головой.
- "Отелло".
- Нет.
- Раньше вы не отказывали мне в своем обществе.
- Раньше - да, а теперь - нет. На имя Гуго не должна упасть никакая,
даже самая маленькая тень.
- Наверное, вы правы. Что ж, прощайте, - Ардонис тяжело шагнул к двери.
- Погодите, чаю выпьем, Робин! - громко позвала Рина.
- Нет, спасибо. Я пойду!
- Робин в последнее время стал несносным, - пожаловалась Рина.
- С некоторых пор я перестал доверять автоматам, - обернулся Имант. -
Люсинда словно взбеленилась. Отладить ее никому не под силу. Мало того,
печатающее устройство с нее куда-то запропастилось.
Оставшись одна, Рина обошла все закоулки, заглянула даже в ванную -
Робина в доме не было.
...Он появился в двери, неуклюжий, приземистый, с четырехугольным
регистрационным номером на груди.
- Где ты был? - спросила Рина тоном, не предвещавшим ничего доброго.
Робин замялся. Видимо, ему очень хотелось солгать, но лгать он не умел.
Незаметно прозвище "фиалочник" приобрело среди журналистов права
гражданства.
Список "фиалочников" - людей, получивших послание с этим цветком, -
перевалил уже за сотню. Причем это были все люди уважаемые: военные,
финансисты, литераторы, ученые... Особенно много ученых.
Получение фиалки стало предметом своеобразной гордости, как бы
признанием заслуг со стороны неведомого врага государства.
Возникла даже идея - организовать "Клуб фиалочников", но президент
наложил на эту идею вето. Злые языки связывали запрещение с тем, что сам
президент фиалки до сих пор не получил.
Если свести все письма в одно, получалась интересная картина:
требования автора, подкрепляемые недвусмысленной угрозой, сводились к
одной мысли, выраженной еще в первом письме, полученном Гуго Ленцем.
"Назад к природе!", "Идя по пути разума, человечество погибнет", "Нужно
зашвырнуть ключи от тайн природы", - требовали анонимные письма.
На одном из первых "фиалочных" совещаний Джон Варвар высказал мнение,
что письма печатает и рассылает не один автор, а целая группа ловко
организованных мошенников и шантажистов. Цель - посеять в государстве
смуту, дабы половить рыбку в мутной воде. Машинку, на которой печатались
тексты, обнаружить не удалось, и это, по мнению Джона Варвара,
подтверждало его гипотезу: очевидно, машинка хранилась в глухом подполье,
куда не могли проникнуть щупальца полиции.
По распоряжению Кампа была проведена текстологическая экспертиза писем.
В основу экспертизы положили старую программу, с помощью которой
некогда было установлено, что автором "Короля Лира", "Отелло", "Гамлета" и
прочих гениальных творений является не группа авторов, как утверждали иные
критики и литературоведы, а одно лицо - небезызвестный Вильям Шекспир.
Спустя много времени история повторилась: экспертиза опровергла
предположение Джона Варвара. Электронная машина, исследовав тончайшие
нюансы стиля, а также среднюю длину слов, употребляющихся в текстах писем,
установила, что автором всех фиалочных посланий является одно лицо.
Сроки жизни в письмах были отмечены самые разные: кому месяц, кому -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг