- Один.
- Уверена?
- Вполне.
- Выезжаю.
- Только будь осторожен.
- Да уж, с тобою только и делать, что остерегаться!...
И я швырнул трубку, не особенно заботясь, чтобы она легла как
следует.
Я успел уже пролететь всю Тверскую, ни о чем не думая, следя только
за огнями и знаками, когда за Европейским вокзалом меня вдруг что-то вроде
бы толкнуло под ребра - недоумение. До сей поры я считал, что ему положено
возникать где-то в голове, но на этот раз получилось именно так.
Недоумение совершенно ясно сформулировало вопрос, недвусмысленный,
как красный огонь светофора: что же это ты, слабоумный, делаешь и зачем?
Ты спокойно или почти спокойно сидел у себя в номере, где пришел к
единственно верному выводу: до самого утра - никуда не показываться. И
после того как здравый смысл одержал над всем остальным полную и
безоговорочную, казалось, победу - по одному звонку, по одной просьбе
женщины, о которой ты, если разобраться, ни черта не знаешь, срываешься с
места, прыгаешь в машину и катишь неизвестно куда. Ты сейчас уязвим, как
беззащитная мошка. Тебя могут таранить, смять в лепешку на трассе, могут
расстрелять, когда будешь подъезжать к указанному дому, могут поймать в
ловушку и с большим пристрастием допросить - а что касается желающих, то
их я успел перечислить раньше. Ты ставишь под угрозу не только себя - ну и
черт бы с тобой, - но ты еще своими руками проваливаешь великое дело. За
меньшие грехи виноватых в свое время сажали на кол - и тебя стоило бы.
Просто непонятно, как это до этого мгновения с тобой еще ничего не
произошло. Так что тормози, выкручивай руль, даже не дожидаясь
разрешенного разворота, - и назад, в город, в отель, в номер, где тебя
охраняют, где должны охранять!..
Нога непроизвольно дернулась, стремясь всей подошвой встать на педаль
тормоза, чтобы следовать разумному совету. Но, видимо, решимости на это
оказалось еще слишком мало и все, на что нога оказалась способной, - это
самую малость уменьшить газ. Сие, однако, вовсе не означало, что сомнения,
возникавшие где-то в печени, притихли; напротив - зажужжали еще громче:
Ну подумай трезво: откуда взялась эта женщина, кто подставил ее тебе?
Да, разумеется, ты думал о ней как о дочери, но сразу же после того,
как понял, что это не так, - почему не повернулся и не ушел? Почему вообще
не мог выяснить все по телефону? Ты не знаешь, не задумывался даже над тем
- на кого она может работать, какая перед ней поставлена задача?
Может быть, сейчас вот эта самая: вытащить тебя среди ночи, загнать в
такое место, где окажешься один против всех, и как бы ни везло тебе -
быстро проиграешь, потому что это не фильм, где герой обязательно должен
одержать победу; это жизнь, где героя чаще уносят, чем он уходит своими
ногами...
И снова нога дрогнула; но в следующий миг монолог превратился в обмен
мнениями. Второй голос возник где-то в области сердца. Голова по-прежнему
оставалась лишь местом для дискуссии.
Послушай, ты, трусливый ливер! - молвил второй голос, весьма
пренебрежительно обращаясь к моей печенке. - Хватит тебе трястись за себя!
Что касается судеб России, то не ты главный в сегодняшней игре с ними, ты
только один из команды, всего лишь один. И даже если ты в этот же миг
исчезнешь - оставшиеся поднатужатся и доведут партию до конца.
Это не теннис и не шахматы, это игра командная. Но даже быть на сто
процентов обманутым, проведенным за нос, околпаченным и так далее - куда
менее позорно, чем не прийти на помощь, о которой просит женщина -
женщина, с которой у тебя уже возникло нечто такое, на что ты более и не
мог рассчитывать. Если она обманывает, хитрит, работает на твоих
противников и в результате ты проиграешь - это ее потом замучает совесть,
не тебя, потому что и она все то, что успела сделать, делала не по одной
только обязанности, это совершенно очевидно. И ты для нее не ровное место.
Быть настоящим мужчиной - значит быть способным вот так мчаться очертя
голову на помощь. Не сказано ли в суре "Совет", айяте тридцать девятом: "А
те, которых постигнет обида, - они ищут помощи".
Так что вперед - и только вперед, остальное будет видно на месте.
Машина на удивление летела словно новенькая; движение было неплотным,
обгонять приходилось в основном дальнобойные трейлеры, порою целые их
караваны, но серьезных помех не возникало. Лишь однажды встречный едва не
ослепил меня, но привычка помогла справиться. Так что пока шла внутренняя
полемика, я достаточно быстро приближался к месту, которого хотел и должен
был достигнуть.
И все же, снова возражал первый голос, как ты объяснишь то, что с
самого начала знакомства ты не принял совершенно никаких мер
предосторожности, даже самых обычных. Не попросил, например, "Реан" заодно
с прочими разобраться и в этой женщине. Они в два счета представили бы
тебе полное досье. И сейчас не возникло бы никаких проблем...
Не знаю, что ответил бы второй голос, но тут вмешался третий. И то
был наконец голос с верхнего этажа - голос рассудка, профессионального
разума.
Постойте-ка оба, проговорил он весьма спокойно. Что-то вы на полном
газу проскакиваете мимо интересных дорожных знаков вот на этой самой
дискуссионной трассе. Ты, ливер, стремишься назад, в номер, под защиту.
Но скажи, сделай милость - что это была за защита, которая позволила
тебе спокойно выйти, сесть в машину и умчаться в ночь? За тобой ведь никто
не поехал, теперь это уже ясно. Где же охрана? А если она по каким-то
причинам исчезла из гостиницы - то не значит ли это, что в номере сейчас
еще более опасно, чем здесь?
Это другой разговор, возразил нижний голос. С охраной вообще
странности.
Тебе был обещан надежный телохранитель. Когда в игре возник официант,
ты автоматически решил, что это он и есть, - и успокоился. Но, может быть,
это был просто курьер, а телохранителя так и не прислали? Или посылали, да
он не дошел? Что бы это могло значить?
Ну, что могло... ответил голос сверху. Конечно, тут много неясностей.
Можно предположить, что тебя хочет устранить кто-то из вашей же
команды - вероятно, потому, что ты значишь в ней больше, чем он. Или - не
менее вероятно - по той причине, что он, находясь в одной с тобой команде,
фактически играет против Искандера. Но и этот вариант наводит на мысль:
здесь сейчас безопаснее, чем там. А вообще-то начатое дело надо доводить
до конца; вот и сейчас тоже.
Не знаю, до чего бы они там еще договорились. Но пора было уже
сворачивать с магистрали. Я уменьшил скорость, чтобы плавно повернуть
направо.
По улице, скверно освещенной, тянувшейся меж двумя рядами приземистых
домиков, я ехал, погасив огни, каждым квадратным сантиметром своей латаной
шкуры ощущая, как мне казалось, чей-то пристальный недоброжелательный
взгляд, и даже чудилось рубиновое пятнышко лазерного прицела. Нервы
играли, словно по ним прошлись скверно смазанным длиннейшим смычком. Я был
на пределе и знал, что каждая минута и каждая секунда времени, которым
предстояло еще истечь до конца игры, будут оставлять на мне все более
глубокий и болезненный след. Наташа появилась совершенно неожиданно. Я
чуть было не сбил ее и лишь в последнюю долю секунды среагировал и
вывернул руль, одновременно тормозя. Машину занесло; Наташа метнулась в
противоположную сторону и потому уцелела. Я выскочил, схватил ее за плечи
и почувствовал, как она медленно оседает.
Встряхнул.
- Ты в уме? Выскакивать на самую середину...
Она только мотнула головой. Я ощутил запах.
- Ты что - пьяна? Она пробормотала:
- Есть немного. Погоди... Я испугалась...
Я почувствовал, что зверею.
- И, напившись, не придумала ничего лучшего, чем...
Но она, похоже, уже приходила в себя. Утвердилась на ногах. Вцепилась
в мой рукав. Потянула.
- Пойдем...
- Куда еще? Лезь в машину. Поехали.
- Нет. Зайдем.
Мне показалось, что это не хмельной каприз.
- Ладно.
Пригнувшись, подхватил с сиденья "узи". Вытащил ключи, захлопнул
дверцу.
Она предостерегла:
- Тсс...
Дверь домика оказалась открытой. В тесных сенях было темно. Наташа
отворила дверь в комнату. Там горела лампочка, подобие ночника, плотные
гардины были задернуты. На столе стояла бутылка, вторая, пустая, попалась
мне под ногу и откатилась в сторону. Две большие рюмки, остатки закуски.
Было накурено; пахло не только табаком, но и еще чем-то знакомым.
- Травкой балуешься?
- Не я,- покачала головой Наташа.
Это было сказано каким-то чужим, посторонним голосом. И только тут я
углядел в темном углу диван и на нем - человека, похоже, спящего без
задних ног. Я повернулся к Наталье. И сейчас только разглядел, что она
была в одном лишь едва запахнутом халатике, а под ним - голое тело,
которое я уже знал, как мне казалось, достаточно хорошо. Халатик был ей
великоват. Очевидно, нашла в этой халупе. Какую-то секунду я пребывал в
растерянности, хотя руки не забыли сразу же направить оружие на лежавшего.
Потом медленно опустились. С той стороны, похоже, мне ничто не угрожало. Я
снова перевел взгляд на нее.
- Надеюсь, тут не витает здоровый дух коллективизма?
- Больше никого.
- Прекрасно. И зачем же я тут понадобился? Подержать свечку?
Наталья задрала подбородок:
- В таком тоне я с тобой разговаривать не стану.
Ах, скажите пожалуйста!
- В таком случае зачем же ты меня вызвала? Чтобы, не откладывая,
заявить, что между нами все кончено? Могла бы и повременить до утра.
- Об этом поговорим потом, - сказала Наталья как-то устало. - Сперва
подойди к нему, вглядись внимательно.
Она включила верхний свет, неожиданно яркий, я повиновался.
- Ты никогда не встречался с ним?
Я насупился, пытаясь вспомнить.
- Н-нет... По-моему, нет. Хотя - постой... Что-то забрезжило в
памяти.
Отдельные черты... Да, он кого-то, пожалуй, напоминал. Сходящиеся к
переносице брови. Нос с аристократической горбинкой. Высокие, чуть
выдающиеся скулы. Жаль, что у него закрыты глаза.
Я покосился на Наталью:
- Но ты хоть, надеюсь, знаешь, кто это?
Мне показалось, что она как бы сжалась, стала поменьше.
- Я думала, что... да. Но потом сообразила...
- Там? - перебил я, великолепным обличающим жестом прострев руку к
дивану.
- Да... Поняла: очень похож - внешне; но это не он.
- Будь добра, побольше ясности. Не - кто?
Она глубоко вздохнула, как бы запасаясь воздухом.
- Мы с ним... то есть не с ним - с тем, за кого его приняла - были...
ну, в смысле, жили некоторое время вместе. Всерьез. И, думали, надолго.
Потом я отчего-то... Ну, взыграло, бывает... словом, разругалась с ним. На
что-то обиделась, наверно...
- Про психологию, может быть, в другой раз?
- Потерпи, - на сей раз это было сказано уверенным, не допускающим
возражений тоном. - Иначе ничего не поймешь.
- Да надо ли объяснять, по каким таким мотивам ты с ним переспала?
Право же, не время и не место.
- К мотивам сейчас подойду. После этого я переживала. И он тоже...
В этот миг лежавший пошевелился. Я напрягся. Наталья успокоила:
- Не бойся, он усыплен глубоко.
- Обожаю наркоманов. Хотя в наше время кто не употребляет? Разве что
старики вроде меня.
Мне почудилось движение с ее стороны, прерванное в самом начале:
хотела прикоснуться, что ли, но вовремя остановилась.
- Он не наркоман. Это я его...
- Травкой? Ненадежно.
- Нет. Травкой я только усугубила... немного. А ему теперь сутки
спать.
Пожалуйста, больше не перебивай. На чем я?.. Да. И он тоже переживал.
Наверное, мы быстро восстановили бы с ним... во всяком случае, я ему
пообещала. Но случилась беда - он попал в катастрофу, долго пробыл в
больнице. Был в тяжелом состоянии, к нему даже не пускали. И вот совсем
недавно, перед твоим... возникновением, он позвонил. И говорил, что заново
родился на свет, что не может вновь найти себя и что только я, близость со
мной может ему помочь. Он ведь потерял в катастрофе всех - только отец
выжил. Его отец сразу после клиники уехал куда-то на юг - долечиваться, а
Павел не захотел, я ему была нужнее - так он говорил...
- Павел - это вот этот?
- Да... Паша Долинский. То есть я думала, что это он... Ну, я ведь
уже сказала. И я ему пообещала, дала слово, что все будет, как раньше,
даже лучше. А потом появился ты. Дальше - сам знаешь. Его для меня как бы
не стало...
- Он тебе звонил в последние дни?
- Да. Я избегала его... Потому что у меня появился ты... Думала, он
поймет, объясняла ему, что жизнь повернулась иначе. И он правда на пару
дней умолк. А вот сегодня... появился неожиданно. Там, на выставке. Просил
хотя бы поговорить - мол, вопрос жизни для него. Я же обещала, как только
окажемся вместе - все вернется. А ты - это так, случайность, забуду тебя
быстро... Ну, что все вы в таких случаях говорите, когда неймется.
- И ты, значит...
Она кивнула, не отводя глаз:
- Но я ведь обещала - пусть и раньше. И потом - на какие-то секунды
поверила, что это ддя него действительно - жизнь или смерть. Ради жизни
другого можно ведь на многое пойти. Он и с собой собирался покончить, и
говорил, что меня убьет... Поверила. А потом...
- Потом - сам вижу, - сказал я невесело, но такой горячей обиды, что
была несколько минут назад, более не ощутил.
- Еще не видишь. И сама я увидела до конца только здесь, на этом
диване...
- Что же ты увидела до конца только здесь?
- Но я ведь уже сказала тебе в самом начале: это не он. Не Павел.
Хорошая копия, да и только. Там, когда встретились, и потом, пока
ехали, разговаривали, мне уже мерещилось - что-то не так. Но, сам
понимаешь, после такой беды, после больницы, где его, как говорится, из
кусочков собирали, и его, и отца его...
- Стой. Кирилл Максимович Долинский?
- Ну конечно же. То есть... Погоди. В катастрофу попал
Долинский-старший. А тот, с кем ты разговаривал на выставке... Я уже не
уверена, что это был настоящий Долинский.
- Ты раньше с Кириллом Максимовичем часто встречалась?
- Ну, видала, конечно... Он вообще-то был нелюдимым. Даже до
катастрофы... Помню, как он однажды говорил, что никогда и ни к кому не
собирается идти в советники, говорил, что для этого надо обладать двумя
"X": хитростью и холуйством, а у него таких талантов нет...
- Именно так и говорил?
- Да.
- Так-так. Постой-постой. А твоя покойная мама его знала?
- Когда-то с ним работала. Но вот после больницы он наотрез отказался
принять ее даже на пять минут, хотя повод был серьезным. После этого наши
друзья запретили ей...
- Постой-постой. Значит, допустим, отца и сына подменили. А сын,
значит, грозился тебя убить. А меня?
- Тебя? - переспросила Наташа как-то растерянно.
- Нет, не помню...
- Но обо мне он знает? В смысле - кто я, откуда, чем занимаюсь, как
выгляжу?
- Д-да. Знает.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг