дворец, который он так больше никогда и не посетил, но к эмиру, ведавшему
в Персии морскими делами. Удалось установить также, что несколько раз он
выезжал на побережье Персидского залива, а оттуда, возможно, и дальше.
Вероятнее всего, эти приглашения и выезды связаны с сотрудничеством
лейтенанта с персидской разведкой. Известно также, что через два года
Измайлов, которого в Персии стали именовать Исмаил Фаренг Наиб, вместе со
всей своей командой исчез, как это часто бывает на Востоке (да и не только
там). К последнему году его жизни в Тегеране, то есть к 1920-му или началу
следующего, и относятся, надо полагать, эти его записки.
Прочитать их, однако, стало возможно значительно позже: в 1945 году,
когда советские войска по договоренности с англичанами, а также
американцами хозяйничали на значительной части территории Ирана. В силу
этих причин иранские архивы, материалы разведки не избежали российского
любопытства, как и многое другое. Уходя из Ирана, русские прихватили эти
документы с собой. Как к ним отнеслось советское руководство - трудно
сказать. Велись ли розыски цесаревича или его потомства - неизвестно. Мы
можем в этом вопросе исходить только из результатов: если и искали - то не
нашли. В конце концов записки лейтенанта русского флота Измайлова нашли
приют в специальном архиве советской военной разведки, где и были
обнаружены нашими сотрудниками. Оригинал и посейчас находится в закрытом
для публики хранилище.
О дальнейшей судьбе цесаревича и его потомков мы располагаем уже
далеко не столь детальными сведениями; доступные нам материалы позволяют
вместо непрерывной линии в дальнейшем обходиться лишь пунктиром - который,
однако же, по-прежнему ведет нас в верном направлении. Как сказал бы
лейтенант Измайлов (воистину заслуживающий титула Спасителя России) - мы
лежим на правильном курсе. Вот что нам известно о дальнейшем...
Наталья тоже читала, сидя рядом со мною, пока вдруг не спохватилась:
- Слушай... Мы тут сидим так безмятежно, словно бы нам нечего
опасаться.
Тебе не боязно? По-моему, мы страшно легкомысленны...
- Легкомысленны - это верно, - согласился я. - Ты права. Но это
ненадолго. Давай все же дочитаем: дело срочное. А там начнем и
действовать.
Она со вздохом согласилась.
Итак, российский престолонаследник как бы исчез, растворился в
шахском дворце в Тегеране. Во всяком случае, имя Алексея Николаевича
Романова более нигде не возникало. Официально он был признан убиенным
вместе с его царственным отцом и всею семьей - и те, кто мог бы поставить
эту версию под сомнение, вовсе не собирались делать этого. Никто из
сторонников восстановления монархии в России не хотел, чтобы царевича
принялись искать, поскольку уже в те времена ЧК обладала серьезной и
страшноватой репутацией. И вот с начала двадцатых годов в числе
приближенных к шахиншаху вельмож начинает время от времени упоминаться
некий Мир Али ас-Сабур - вроде бы не принадлежавший ни к одному из знатных
персидских родов, хотя имевший титул эмира, однако пользовавшийся, по
свидетельствам некоторых современников, большими привилегиями. Правда, по
свидетельству придворного историографа, на людях Мир Али появлялся редко и
в беседы вступал поначалу не часто.
Когда он говорил на фарси или арабском, людям бросался в глаза его
акцент. Однако стечением лет Мир Али изъяснялся и на фарси, и на языке
Корана все свободнее.
Придворный бытописатель приводит любопытную фразу этого эмира,
произнесенную им после рождения его сына, когда речь шла о том, как
назвать ребенка: "Алексеям в нашей семье не везет". Тут уместно
присовокупить также, что "ас-Сабур" означает по-арабски "терпеливый", что
может указывать на то, что Мир Али в своей жизни терпел какие-то лишения и
подвергался опасностям.
Мир Али был женат на племяннице шаха. Брак заключался дважды - по
православному обряду и по мусульманскому. Это говорит о том, что Алексей,
наследник российского престола, принял мусульманство, а его невеста была
окрещена. Двойная конфессиональная принадлежность - редкий случай в
истории царских домов. На мусульманской свадьбе - хитбе - роль доверенного
невесты играл сам Реза Пехлеви, новый иранский шахиншах. В ближайшем
окружении эмира находился православный священник, имевший полное право
совершить и обряд крещения, и сочетать браком. Им был все тот же отец
Протасий. Случилось это в 1928 году, когда эмиру было двадцать четыре
года. В браке он почитал главной своей обязанностью - оставить наследника.
Он так и ограничили одной женой, в душе считая себя все-таки более
христианином, чем приверженцем ислама, в чем, надо полагать, немалая
заслуга отца Протасия. Священник этот, преданный государю и неколебимый в
делах веры, скончался через восемь лет после описываемых событий. Смерть
его наступила от естественных причин. Помимо него в окружении Мир Али
состоял и улем, наставлявший самого эмира и русских, бывших моряков,
оставшихся в его окружении, в исламском вероучении. Единственный сын Мир
Али, как и его отец, формально исповедовал две религии, имел православное
имя Михаил и мусульманское - Микал абд-ар-Рахман бен Мир Али, или,
сокращенно, Мир Микал. Но он получил уже чисто исламское воспитание. Хотя
и всегда помнил, наследником какого трона он является.
Мир Али ас-Сабур до самого предела своей недолгой земной жизни
(вероятно, все-таки сказалась гемофилия) не исполнял при дворе никаких
конкретных обязанностей, а был просто близким к трону вельможей и
содержался за счет шахской казны - что на Востоке вовсе не редкость.
Скончался он в 1940 году, погребен по мусульманскому обряду. Место
его упокоения до сей поры остается неизвестным. Такие меры секретности
были приняты непосредственно перед вводом в Иран советских войск. После
его кончины Мир Микал продолжал жить и воспитываться при дворе. Он говорил
на фарси, как перс, по-арабски - тоже чисто. Владел он и русским, общаясь
на нем с отцом и еще здравствовавшими соучастниками побега от большевиков.
Относительно чистоты его произношения никакими сведениями мы не
располагаем.
Между тем на планете разворачивались грандиозные события - вторая
мировая война, и Персия - теперь уже Иран - становилась местом все более
неуютным. Новый шахиншах Мохаммед Реза Пехлеви, вступивший на престол в
1941 году, весьма симпатизировал юному Микал абд-ар-Рахману и посоветовал
ему избрать военную стезю. Но в иранской армии Микал успел послужить лишь
кадетом. В 1944 году обстановка круто изменилась к худшему: Иран вновь
стал объектом пристальных интересов Великобритании и большевистской
России. Тегеран был наводнен русскими, английскими, а вдобавок еще и
немецкими шпионами. В этом, безусловно, таилась смертельная опасность для
Мир Микала - в случае, если русская разведка обладала даже не знаниями, но
хоть подозрениями относительно подлинной судьбы цесаревича. Стало ясно,
что оставаться в Иране ему нельзя.
Назревала оккупация страны. И в начале 1944 года пятнадцатилетний
иранский кадет и законный наследник российского престола покинул страну.
Ничто не указывает на какое-либо охлаждение между ним и шахиншахом,
какое могло бы послужить причиной его скоропалительного отъезда.
Напротив, знаком продолжавшегося благорасположения иранского
властелина к русскому наследнику может послужить хотя бы то
обстоятельство, что незадолго до отъезда Мир Микал женился, как и его
отец, на одной из иранских принцесс крови, и сделано это было по настоянию
самого шахиншаха, понимавшего, что может возникнуть ситуация, в которой
происхождение и уровень знатности жены сможет сыграть едва ли не решающую
роль в признании или непризнании прав престолонаследника.
Кроме того, сам факт родства с шахом мог послужить Мир Микалу
надежным щитом - во всяком случае, пока он пребывал на землях ислама.
Уехал он недалеко. Мир Микал с супругой и полагавшейся ему свитой
прибыли к афганскому двору. В те времена казалось, что и в Иране, и в
Афганистане монархии пребудут если и не вечно, то, во всяком случае, еще
очень долго. В Афганистане Мир Микал был принят при дворе, хотя и не
пользовался там такими преимуществами, какие были у него в Тегеране. Но и
сам кабульский двор не сравнить было с персидским. Однако наследника это
обстоятельство, похоже, не очень огорчало. Он вызвался служить в афганской
армии вблизи границы с Советской Россией, где в те годы было неспокойно.
Не исключено его личное участие в нескольких переходах через границу.
Тогда афганские военные, случалось, зарабатывали сопровождением торговцев
наркотиками. Дальнейшие сведения о жизни Мир Микала достаточно обрывочны.
Тот факт, что к его имени впоследствии стали присоединять слово "сейид",
указывает на то, что он возглавлял достаточно крупное воинское
подразделение. Мир Микал, как и его отец, сохранял верность единобрачию. У
него родились две дочери, и лишь после них - в 1955 году - долгожданный
сын и наследник, Дли абд-Аллах Ирани.
Проследить за судьбой представителя третьего послереволюционного
поколения царствующего дома значительно легче, чем за судьбой его отца.
В четырнадцатилетнем возрасте Али абд-Аллах Ирани эмигрирует в
Таджикистан и поселяется в местечке Иш-кашим у своих якобы дальних
родственников. Он называет себя таджиком и регистрируется под именем
Абдулло Саидовича Саидова. В Ишкашиме юноша работал в колхозе, был
чабаном. Года через два перебрался в район Пенджикента, где тоже нашлись
какие-то близкие - во всяком случае, так это объяснялось властям.
Абдулло был даже усыновлен председателем своего колхоза, человеком
влиятельным в тех местах, и получил советское гражданство. Абдулло
одновременно учился в школе, где выделялся блестящими успехами - хотя
сейчас трудно уже установить, насколько рассказы обо всем этом
соответствуют истине. Фактом является то, что, окончив школу с золотой
медалью, каким-то образом избежав призыва в армию и обладая необходимым
трудовым стажем, он в 1975 году был принят в Московский институт
международных отношений и в 1980-м успешно его окончил. Как человек,
обладающий несомненным пролетарским происхождением и знающий восточные
языки, он сразу получил дипломатическую работу и был направлен на работу в
советское посольство в Турции - третьим секретарем. Хотя как раз турецким
он владел далеко не в такой степени, как фарси или арабским.
Там Абдулло Саидович - или, если называть его настоящим, но тайным
именем, Александр Михайлович, великий князь и престолонаследник -
прослужил четыре года, а затем совершенно вроде бы неожиданно был
переброшен, как тогда любили говорить, в посольство во Франции - на ту же
должность. Не исключено, что он имел там отношение к анализу
франко-исламских отношений, прежде всего к алжирским проблемам, поскольку
движение ортодоксальных и крайне воинственных мусульман тогда уже
представлялось в Европе достаточно серьезным деструктивным фактором.
Можно предположить и то, что он как-то соприкасался с вопросом
исламского терроризма - следовательно, находился в определенных отношениях
с разведкой, хотя, насколько известно, в кадрах ее не состоял - во всяком
случае, прямых доказательств тому нет.
Казалось, что карьера молодого дипломата будет развиваться
последовательно и успешно; однако получилось скорее наоборот, и в этом
вряд ли можно обвинить кого-либо, кроме него самого. Причина заключалась в
его женитьбе. В 1985 году, когда в Советском Союзе ожидались уже небывалые
и для большинства неожиданные перемены, министром иностранных дел пребывал
еще Андрей Андреевич Громыко, вслух говоривший по-новому, но про себя
мысливший все тем же привычным образом, посольский секретарь Саидов
выкинул вдруг неожиданный кунстштюк: женился на француженке, и добро бы
еще скромного происхождения - однако Софи-Луиза происходила ни много ни
мало из Бурбонов, орлеанской ветви фамилии. В жилах ее текла кровь королей
Франции, и голубизна этой крови была почти стопроцентной.
Не существует точных сведений о том, как неожиданный мезальянс с
точки зрения французской стороны - брак с бывшим таджикским колхозником -
был воспринят семейством. Софи-Луиза училась на физическом факультете
Сорбонны, следуя тут за своим великим, хотя и не прямым родственником
герцогом де Бройлем, одним из столпов физики середины века. Она была
вообще самостоятельная девушка и делала все по-своему. Однако тот факт,
что благородная фамилия приняла это событие, не впадая в истерику,
заставляет полагать, что ей было - строго конфиденциально, разумеется -
открыто происхождение коммунистического дипломата. Иного объяснения мы не
видим.
Совсем по-иному, однако, восприняло этот факт дипломатическое
руководство Абдулло Саидовича. Ему дали понять, что подобное поведение
несовместимо с высоким званием советского дипломата, и было ясно, что
через считанные дни он будет отозван на родину, и все визы его окажутся
закрытыми. Так оно наверняка и получилось бы - если бы не пресловутая
перестройка, круто смешавшая устоявшиеся представления о том, что можно и
чего ни-з-зя! На сей же раз вернуться в Россию, конечно, пришлось, но
опала оказалась не до конца доведенной. Он продолжал работать в МИДе,
иногда выезжал за границу в служебные командировки, а иногда - и просто
так, к жене. Софи-Луиза, правда, до завершения образования в Москве бывала
наездами, но семья, однако, оставалась прочной. Когда она стала
дипломированным физиком, то устроилась в российской столице, где
открывались большие перспективы для деловой жизни. Прошло менее года после
этого - и молодая женщина уже оказалась во главе ею же созданного
транснационального, или, как тогда в России говорили, совместного
предприятия, причем не торгового, а - с дальним прицелом -
производственного в области современной электроники. Это не давало
сверхъестественных доходов, зато обеспечивало прочное положение и
репутацию в глазах как деловых людей, так и властей, которые готовы были
любить всех, кто шел на риск инвестиций в российскую промышленность.
Конечно, занятия бизнесом не могли не отразиться на делах семейных, и
наверное, именно по этой причине первый ребенок в этой семье появился на
свет лишь в 1999 году и назван был без всяких затей - Александром. По
отчеству же в российских метриках он был записан отнюдь не Абдуллоевичем
но Александровичем. Этот ребенок и стал впоследствии претендентом на
российский престол - человек, для продвижения которого на трон и создалась
новая политическая партия азороссов.
Тут необходимо отметить, что и во время своей службы во Франции, и
впоследствии, бывая за границей, Александр Михайлович - так он стал
именоваться вскоре после ухода из мидовского аппарата, как бы окончательно
порывая с восточным прошлым, - не вступал ни в какие контакты с
зарубежными ветвями дома Романовых, претендовавшими на русский трон, и
даже полусловом не упоминал о своих правах на царство.
Профессиональный политик, он понимал, что когда настанет пора решать
этот вопрос (а он уверен был, что настанет; окончательно он в это уверовал
после реставрации Габсбургов в Испании), то решаться он будет не по
принципу "у кого глотка шире" и уж никак не в зависимости от того, за кем
пойдет и кого предпочтет российская аристократия, как за рубежом, так и на
родине, отказывающаяся признать существование прямых потомков Николая II.
Конечно, законность прав на престол оставалась важным фактором. Но еще
более важным - устойчивое экономическое положение и политический вес. У
Александра Михайловича было и то, и другое, и третье. Есть все основания
полагать, что отец нынешнего претендента стал разрабатывать диспозицию
предстоящего сражения за престол весьма заблаговременно, и Александр
Александрович, Искандер, был воспитуем в этом духе с младых ногтей. Что,
разумеется, пошло ему только на пользу.
Образование он получил весьма недурное: сперва - одном из частных
московских лицеев, где ему, пользуясь термином из области слесарного
искусства, придали форму болванки. Обточкой же ее и полировкой занималась
уже во Франции его материнская родня. Он продолжил образование в Сорбонне.
Предметом своим он может быть, по склонности, а может, по рекомендации
семьи избрал востоковедение. Потом, что называется, сделал финт ушами:
вернувшись в Россию, предложил свои услуги министерству обороны и был
принят с распростертыми объятиями.
Ему, в порядке исключения, разрешено было экстерном пройти курс
военной академии, вслед за чем он в звании майора направлен был, согласно
собственному рапорту, служить на Северный Кавказ, где командовал особым
батальоном горных стрелков. Такой род цойск был к тому времени
восстановлен в Российской Армии, хотя вернее было бы называть их
горно-десантными войсками. Боевую подготовку они проходили как десантники,
но с учетом специфики действий в горных условиях - горные стрелки носили
коричневые береты, и в них зачисляли только славян. Затем Александр Саидов
был переведен для дальнейшего прохождения службы в штаб округа, а затем и
возвращен в Москву, уже в Генеральный штаб. Прослужив в общей сложности
почти полных десять лет, получив звание полковника, он подал рапорт об
отставке - и рапорт этот, ко всеобщему удивлению, был принят и
удовлетворен. Сняв мундир, Александр Александрович начал работать в фирме
своей матери, постигая премудрости бизнеса. Через некоторое время он стал
полномочным разъездным представителем директората, и дни свои проводил в
перелетах, инспекциях, знакомствах и переговорах - в равных долях в России
и за границей. Таким образом, он досконально изучил и производство, и
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг