Русская фантастика / Книжная полка WIN | KOI | DOS | LAT
Предыдущая                         Части                         Следующая
закрытый для простонародья буфет. Я не спрашиваю, сможете ли вы.
     Сможете.
     Наталья лишь дернула плечиком.
     - Такую работу я выполняю только сдельно.
     - Принято.
     - Проторгуетесь, - предупредила она, уже вставая.
     Мне нужно было,  чтобы  она  его  задержала  и  чтобы  за  выигранные
несколько секунд я успел настроить пишущую аппаратуру,  которая  была  при
мне, еще не готовая к действию. Я вытащил  из  кармана  бумажник,  как  бы
подсчитывая мои ресурсы; на самом  же  деле  я  вставил  новую  кассету  и
переключил режим на ближний прием. Одновременно я наблюдал  за  действиями
Наташи.
     Она пересекала буфетный зал, помахивая сумочкой на  длинном  ремешке,
двигалась по дуге и в результате, как бы  совершенно  случайно,  оказалась
рядом с четырьмя собеседниками. Точное движение -  сумочка  слегка  задела
ногу Бретонского - виноватая улыбка и ее шевелящиеся губы - ряд  волшебных
изменений лица мыслителя - боевая стойке трех дам - несколько слов Наташи,
обращенных к ним, -  и  дамы  мгновенно  дематериализовались.  Я  мысленно
поаплодировал, уже готовый к дальнейшим действиям.  Без  того  сутуловатая
фигура Бретонского изобразила и вовсе вопросительный знак - так  изогнулся
он, склоняясь к девице, губы его разъехались,  и  лицо  на  миг  сделалось
совершенно похожим на одного из славных  комиков  кино  прошлого  столетия
Джорджа Формби, известного под характеристикой "Лошадиная морда с зубами в
виде надгробных камней". Был еще один похожий  на  него  актер  -  француз
Фернандель. Но зубы у Бретонского были, пожалуй,  повыразительнее,  чем  у
тех обоих. Я испугался, как бы он не  загрыз  бедную  девочку  тут  же  на
месте, встал и двинулся к ним - еще и  потому,  кстати,  что  пришла  пора
вступать в игру мне.
     Слух у меня, конечно, похуже, чем у моей аппаратуры. И  к  мгновению,
когда я оказался достаточно близко, чтобы разбирать слова, мыслитель успел
уже наговорить на магнитофон, надо полагать, черт знает  сколько  и  чего.
Хотя для дела эта беседа с дамой вряд ли пригодится... Сейчас  настал  миг
моего  комического  выхода.  Я  синтезировал  на  физиономии  классическое
выражение оскорбленного достоинства и подступил к ним. Как назло, именно в
эти мгновения меня стал разбирать смех - не ко времени вспомнилась строчка
из старой полублатной песенки про пивную на Дерибасовской: "Он  подошел  к
нему походкой пеликана..." Именно  так  выглядел  я,  надвигаясь  на  них.
Бретонский кожей ощутил что-то неладное, стрельнул глазами в меня,  и  его
сразу же шатнуло уйти. Но тут Наталья как бы случайно  придержала  его  за
рукав, и он не сдвинулся с места.
     Честное слово, если бы мы неделю  репетировали,  нам  не  удалось  бы
сыграть лучше. Я остановился, выразительно откинув голову.
     - Э-э... - начал было Бретонский.
     - Наталья! - В моем тоне слышались и упрек, и агрессия. - Сколько раз
я просил тебя не заводить случайных и сомнительных знакомств!
     - Но, пардон... - попробовал возмутиться Бретонский.
     - Но, Виталий... - начала оправдываться моя спутница.  -  Я  случайно
задела господина сумочкой и тут же извинилась. А он сказал...
     - Догадываюсь, что сказал этот господин, если ты так покраснела! -  Я
перенес на него уничтожающий взгляд.
     - А вы, милостивый государь! (Я добавил немного  немецкого  акцента.)
Пользуясь беззащитностью молодой хрупкой женщины, вы...
     Я чуть повысил громкость, и люди по  соседстьу  начали  уже  с  живым
интересом оглядываться.
     - В столь торжественный, я бы сказал  -  эпохальный  день  в  истории
вашей страны... вы, mein Ней, позволяете себе...
     Тут я сделал паузу, чтобы дать ему  возможность  воспользоваться  его
голосовыми данными.
     - Простите, милостивый государь, но я не позвс лил себе по  отношению
к вашей дочери ничего такого что могло бы вызвать...
     - Verdammt! Эта дама приходится мне вовсе не дочерью!
     Он совсем смешался. Бывает смешно и  жалко  наблюдать,  как  теряются
интеллигенты в довольно простых ситуациях.
     - Тысяча извинений, но я и в самом деле... Впрочем, понять его  испуг
можно было без труда.  Примитивный  скандал,  в  котором  как-то  замешана
женщина, во  время  действительно  исторического  события  для  одного  из
главных участников действа может оказаться роковым.
     - Нет, я этого так не оставлю!.. Как  вы  посмели?..  -  продолжал  я
наседать.
     - Ради Бога - только  не  так  громко...  Не  про  изошло  же  ничего
такого...
     Пожалуйста, отойдемте в сторонку, я вам все объясню...
     На моем лице была выбита прямо-таки  вавилонской  клинописью  крайняя
неохота прислушиваться к его оправданиям, и я изобразил сильную внутреннюю
дорьбу, что должна  была  сейчас  кипеть  во  мне.  Наталья  с  выражением
совершенной невинности на прелестном лице переводила взгляд с одного психа
на другого и разве что не разводила руками от изумления и тут  я  позволил
себе поддаться на уговоры:
     - Ну хорошо... хотя не знаю, что вы можете мне сказать.
     - Вот там, в глубине, пустой столик...
     Бедняга - он готов был потратиться на угощение. Я,  как  бы  все  еще
колеблясь, медленно кивнул, в  душе  страстно  желая  лишь  одного:  чтобы
перерыв не кончался как можно дольше.
     Мы подошли и уселись. Вообще тут за столиками не обслуживали, но его,
видимо, знали; подошел официант. Бретонский заказал:
     - Бутылку шампанского... и? - Он взглянул вопросительно.
     Мне стало и впрямь жалко его, хотя жалость вообще-то не  относится  к
моим профессиональным качествам: в нашей работе она бывает вредной. Я имею
в виду журналистику.
     - Ну, пару персиков, может быть...
     В его глазах блеснуло облегчение: наверное, он ожидал, что  я  закажу
черную икру - но я ее не люблю, а если и ем, то уж не под шампанское.
     Наталья заявила голоском балованной девицы:
     - Мороженое с шоколадом и клубничным вареньем...
     Бретонский кивнул, и официант отправился исполнять.  Возникшую  паузу
Бретонский хотел было использовать для объяснений и извинений, но я гневно
зыркнул на него,  и  он  захлопнул  пасть.  Я  печенками  чувствовал,  как
истекают последние  минуты  перерыва,  но  тут  принесли  заказ,  официант
откупорил и разлил по бокалам. Пена вздыбилась, иллюзорная  и  преходящая,
как и все прекрасное в сей юдоли слез.
     - Итак, за знакомство, - провозгласил он, подняв бокал. - Моя фамилия
Бретонский. Доктор исторических наук, к вашим услугам.  Присутствую  здесь
как представитель партии азороссов и, вероятно, содокладчик  по  основному
вопросу повестки дня.
     На женщину это имя не произвело никакого в чатления, но она  послушно
протянула свой бокал чистый, нежный звон райских колокольчиков треннул над
столиком. Два бокала застыли, ожидая моего движения.
     Я был  уже  готов.  Мне  предстояло  сейчас  без  запинок,  никак  не
сфальшивив, сыграть достаточно сложную гамму мыслей  и  чувств.  Я  так  и
сделал.
     Недоверие, словно бы сомнение в исправности  своих  органов  слуха  -
удивление  крещендо  -  полное  изумление  -   почтение,   стремящееся   к
бесконечности, - смущение - глубокое смущение - сожаление - раскаяние...
     Я даже позволил себе покраснеть.
     - Простите... вы сказали?..
     Ого, это уже совсем другой голос:
     - Бре-тон-ский!
     Во мне какой-то пакостник грубо, по-извозчицки смеялся: гы!  гы!  гы!
Но колебания воздуха донесло адресата совершенно другое:
     - Доктор юридических и  исторических  на  профессор  Бретонский?  Тот
самый?
     Знаменитый? Неужели...
     Иногда не знаешь, на что клюнет рыба. Наживка же для человека  всегда
срабатывает без осечки.
     - Н-нууу... -  Он  тянул  эти  два  звука  бесконечно  долго,  словно
фокусник, извлекающий из кармана цветную ленту.  У  него  были  объемистые
легкие, и возл в них хватило не менее чем на полминуты. - Я не уверен, что
такое определение мною целиком заслужено...
     Да был он уверен, был! Не найти другого человека во вселенной,  столь
же убежденного в собственн знаменитости.
     ...но действительно пользуюсь  некоторой  известностью  -  во  всяком
случае, среди людей, занятых проблемами как прошлого, так и будущего;  это
так, да смею ли поинтересоваться, с кем имею честь?
     Давай-давай, удовлетворяй  свое  любопытство.  Хотя  оно  и  является
грехом.
     Однако же сказано в суре  "Весть":  "О  чем  они  расспрашивают  друг
друга?"
     И ниже, в айяте четвертом: "Но нет, они узнают".
     Я потупился, как бы стыдясь того, что  мое  ничтожное  имя  прозвучит
сейчас по соседству с его - звонким, увенчанным славою.
     - Уверен, что вы никогда обо мне не слышали... Я Вебер, точнее -  фон
Вебер (специально для того, чтобы он внутренне усмехнулся  моему  скудному
честолюбию), московский корреспондент германского журнала...
     Он снизошел до сочувственной улыбки:
     - Фон Вебер? Каюсь, не читал. Но непременно... если дадите мне  такую
возможность...
     Врет, конечно. Единственное, что он прочитал бы в моем журнале, - это
хвалебная статья о нем. Сейчас он уже зацепился  за  мыслишку,  что  такая
статья может и  на  самом  деле  появиться  -  если  он  окажется  ко  мне
достаточно благосклонным.
     - О, разумеется, с удовольствием доставлю вам... Ах да, простите. Это
Fraulein Natascha, моя секретарша...
     Наталья,  служи  она  на  флоте,  могла   бы   получать   награды   и
краткосрочные отпуска за успехи в скорострельности и  точности  в  глазной
стрельбе.
     Взгляд - накрытие, огонь  на  уничтожение.  У  Бретонского  были  уже
полные трюмы воды, но он воображал, что уверенно держится на плаву.
     - Весьма рад, мадемуазель...
     Ах, мы французы к тому же? Мать твою...
     - Мсье   Бретонский,   я   надеюсь,   что   возникшее   между    нами
недоразумение...
     - Ну что вы, мсье... ээ?
     - Фон Вебер...
     - Да-да,  вот  именно...  Разумеется,  разумеется...  Даже  не  будем
вспоминать об этом...
     - Но я считаю своим долгом принести вам мои глубочайшие извинения...
     Понимаете, в этой стране... Нет-нет, я  никак  не  хочу  задеть  ваши
патриотические чувства...
     - Понимаю, но тут вы, к  моему  сожалению,  правы:  в  нашей  великой
стране нравы оставляют еще желать лучшего, много  лучшего...  Однако  смею
вас заверить: мы делаем все, чтобы... И будем делать еще больше...
     - Доктор Бретонский, вы представить себе не можете, как я  благодарен
судьбе за то, что она, пусть и таким нелепым способом... Дело в  том,  что
мой шеф-редактор поручил мне, чего бы это ни стоило, добиться приема у вас
и  взять  интервью   для   нашего   журнала.   Немецкий   читатель   очень
интересуется...
     - Гм. В самом деле?
     Это называется - пощекотать брюшко.
     - Профессор, я прошу вас! И Наташа думает так же, не правда ли?
     Залп. Цель поражена. Еще залп. И снова.  Да  еще  улыбка...  Если  бы
перевести ее на язык движений, то  она  означала  бы:  вот  я  расстегиваю
пуговичку, другую, вот оглядываюсь  -  где  тут  ближайший  диван,  чтобы,
пятясь, выйти точно к нему... Он проглотил слюну - раз и другой.
     - Ну отчего же - я с удовольствием...  Но  сейчас  у  нас  просто  не
остается времени. Да и, - он высокомерно огляделся, - не здесь же...
     - О да, вы совершенно правы...
     Я подвел его к решению, как поросенка к корытцу.
     - Знаете что? Во время  следующего  перерыва  подойдите  к  двери  за
сценой - вы и мадемуазель Наташа, разумеется... Я буду ждать вас  там.  Мы
поднимемся в закрытый буфет - знаете, тот,  что  для  VIP,  и  там  найдем
удобное местечко...
     - О, мсье Бретонский - как это щедро с вашей стороны!..
     Мы точно уложились во время. Грянул звонок, перерыв закончился.
     Бретонский величественно всплыл над стулом - взошел, как восходит над
притихшим миром светило.
     - В таком случае я не прощаюсь... Вельможный кивок - и он отплыл.  Он
бесконечно любил самого себя в этот миг, он просто трахал себя, и в  обеих
ипостасях получал сексуальное удовольствие. Я покосился  на  Наталью.  Она
смотрела на меня со странным выражением в глазах.
     - Что, Наташа? Что-нибудь не так?
     - Не ожидала увидеть вас таким...
     - Договаривайте. Таким - в виде коврика для вытирания ног?
     - Ну... Близко к истине.
     - Вы владеете дзюдо?
     - Нет. Карате-до шинкан.
     - Так вот, в дзюдо вы поддаетесь, чтобы силу противника  использовать
против него самого, направив должным образом. Со своей стороны могу только
выразить свое восхищение вами: ни одной накладки. Кстати, как вы  отвадили
тех толстух?
     - Каких? А-а... Я только дала ему возможность сделать это. Как только
он окинул меня  пьянеющим  взором,  ему  расхотелось  болтать  с  ними.  Я
сказала, что на их местах уже расселся кто-то из опоздавших, а  он  убедил
их, что места нужно обязательно отвоевать, потому что самое интересное  на
собрании еще впереди - а разговор они закончат в следующем перерыве.
     - Боюсь, что они его тут не найдут.
     - Их проблемы.
     - Согласен. Еще раз примите мое восхищение. Искреннее. От души.
     - Моим актерским искусством?
     Я не стал кривить душой:
     - Не только. И даже - не в первую очередь.
     - А...
     Но она не продолжила. И я тоже не  сказал  больше  ничего.  Несколько
секунд мы простояли, глядя друг на друга. Паузу она прервала первой:
     - Вы подумали, куда посадить меня? Или догадались занять место?
     Я был уверен, что два места рядом найду. Любым способом.
     - Идемте, - сказал я решительно. И взял ее под руку. Показалось,  что
я подключился к цепи высокого напряжения: даже дрожь прошла по моему телу.
     "Эй, парень, - сказал я себе. - Не теряй головы, старичок. Держись за
воду, не то потонешь". И мы двинулись в зал.
     Места для нее, конечно, не  было.  Мало  того  -  и  для  меня  тоже.
Опоздавшие неукоснительно выполнили закон природы, которая, как  известно,
не терпит пустоты.
     Я решительно подступил, исполненный уверенности в себе:
     - Господа, это очень нехорошо. На этих двух  местах  лежали  платочек
дамы и  мой  сверточек.  Кресла  забронированы  за  редакцией  германского
журнала... Я не жалел акцента, произнося эту тираду.  Названное  имущество
мне вернули сразу же, но я не отступал:
     - Так поступать  очень  нехорошо,  вы  должны  стыдиться.  Желают  ли
господа, чтобы я позвал распорядителя? Он подтвердит вам...
     К счастью, в России иностранец - всякий - все еще в  немалой  степени
особо важная персона.
     - Да пожалуйста...
     Мы уселись.
     - Молодец, - негромко сказала Наталья, улыбнувшись. - Браво.
     Черт  знает  что  -  я  почувствовал,  что  краснею,  на   этот   раз
непроизвольно.
     Просто от удовольствия и смущения. И, кстати, сура семьдесят седьмая:
"А обидчикам приготовил Он наказание  мучительное".  Вот  пусть  теперь  и
поищут места для себя. На трибуне Изгонов уже боролся с нервной одышкой.
     Я глазами отыскал в президиуме Бретонского. Выглядел он - после  моей
накачки - весьма и весьма импозантно.  Мне  захотелось  подмигнуть  ему  и
крикнуть: "Ну что, взял талонами?" Но я сдержался.
     Но что-то надо было сделать. Просто необходимо. Требовался  поступок.
И я совершил его: взял Наташу за руку. Ее пальцы слабо  дернулись,  словно
обозначив желание высвободиться - но этим она и ограничилась. И мне  стало
очень  хорошо.  Невыразимо  хорошо.  Хотя   Изгонов   уже   затянул   свое

Предыдущая Части Следующая


Купить фантастическую книгу тем, кто живет за границей.
(США, Европа $3 за первую и 0.5$ за последующие книги.)
Всего в магазине - более 7500 книг.

Русская фантастика >> Книжная полка | Премии | Новости (Oldnews Курьер) | Писатели | Фэндом | Голосования | Календарь | Ссылки | Фотографии | Форумы | Рисунки | Интервью | XIX | Журналы => Если | Звездная Дорога | Книжное обозрение Конференции => Интерпресскон (Премия) | Звездный мост | Странник

Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг