Но вскоре, однако, слушать Изгонова стало неинтересно. Он слишком
много врал, порой делал совершенно немыслимые натяжки. Развлечься можно
было разве что отдельными выкриками из зала вроде: "Нет Карлы, кроме
Марлы, и Изгонов - пророк его", а также вспыхнувшей однажды дракой -
быстро погасшей по принине несоответствия весовых категорий, в каких
выступали состязавшиеся стороны. Кроссворда под рукой, к сожалению, не
оказалось.
И я тогда начал шутки ради редактировать изгоновский текст, хотя
выкрики из зала, относившиеся либо к докладчику, либо к тому, о чем он
распространялся, и мешали этому занятию. А докладывал сей оратор в общих
чертах следующее.
Начал Изгонов аb ovo, с деценния первого: 1996 - 2005.
"Основные точки и узлы: президентские выборы-96. Вот. Их следствие:
полная неспособность укоренившейся чиновничьей системы управлять Россией.
Отсутствие единой идеи, невзирая на призыв к ее поискам. Тем более что и
тогда ее искать не надо было, она всегда существовала, ее просто пытались
задушить, замалчивали, над нею издевались, вот..."
Он имел в виду, естественно, свою партийную идею. Партия Изгонова
сейчас именовалась Федеральной, но в те времена носила еще старое
название. Но тут же кто-то из зала (мною не опознанный) выкрикнул, явно
желая вызвать докладчика на дискуссию:
"Вы бросьте насчет идеи! Она и тогда была, и называлась она -
Центробежные силы, и проявлялась ярче всего на Северном Кавказе, но быстро
проникала и укоренялась и на русских территориях: вспомните Сибирь, Урал,
Дальний Восток, хлебные области. А что вы сделали, чтобы уменьшить влияние
этих сил?"
Изгонов, однако, привычно пропустил реплику мимо ушей и от текста не
отошел:
"Бессилие власти, вернее - того, что по старой привычке еще
продолжало именовать себя властью, на деле таковой уже не являясь.
Бессилие во всем: в попытках хоть как-то обуздать реальную экономику;
ввести в пристойные рамки уголовщину и все с нею связанное; справляться со
все умнежавшимися попытками анклавов уйти в отрыв, унося с собою все, что
удастся прихватить, что плохо лежит; создать хоть сколько-нибудь
боеспособную армию - хотя бы для внутренних войн, о внешних никто всерьез
не думал - и так далее".
Тут на него накинулись - уже из другого сектора: "Да ведь эти
проблемы вас всерьез никогда не занимали, вам не до них было, потому что
Россия вновь продемонстрировала миру знакомую по старым временам картину
пауков в банке - а может, и гангстеров в банке. Слишком много для одной
страны, пусть и немаленькой, оказалось правительств: президентское,
премьерское, теневое криминальное, да еще и ваше оппозиционное в том
числе..."
В этом оппонент - на сей раз демоцентрист был прав. Только почему-то
забыл упомянуть еще и парламентское (где министерства именовались
комиссиями, но от слова, как известно, не станется), оппозиционное правое
и оппозиционное левое, то есть именно его партии (правда, сам он тогда был
еще слишком молод, чтобы участвовать в большой политике), осуществлявшие
свои действия в основном через периферию - губернаторов и прочих
градоначальников. Изгонов же снова и глазом не моргнул. Готовый текст вел
его, как надежный автопилот: - "При таком раскладе все еще остававшиеся в
стране ресурсы и силы, естественно, уходили на самосохранение
чиновничества, а самая малость, что еще оставалась, шла в свисток - в
указы и законы, которых было столько, что даже фанатику правового общества
не по силам оказалось бы выполнить хоть десятую часть продукции законо-,
указо- и приказотворчества.
Одновременно - возникновение центростремительности, в этом деценнии
еще не сделавшейся ощутимой политической силой, но уже серьезно заявившей
о себе: Северный Казахстан, Новороссия и Крым, не говоря уже о
Белоруссии". Снова из зала возмущенное: "Две эти силы, при всей своей
противоположности, весьма ощутимо раскачивали наше несчастное государство,
при вашем активном участии. Вот. Найдите мужество признаться хоть в этом!"
И опять Изгонов - как ни в чем не бывало:
"Лихорадочная избирательная кампания 2000 года и последовавший за
выборами Первый Генералитет - это отчаянная попытка обрести хоть какую-то
определенность. Конечно, если бы генералы решили опереться на
действительно прогрессивные силы общества и высоко поднять знамя
восстановления социалистического строя, у них могло бы получиться. Но они
пренебрегли таким историческим шансом..."
Тут он сфальшивил, дал большого петуха. Не в знамени тогда было дело,
а в расползании экономики. Невозможность прийти к налоговой системе,
которая была бы одновременно разумной и реализуемой, привела к полному
отсутствию денег у государства: все они перетекли в теневую, как тогда еще
говорили, или реальную, как стали называть в начале века, экономику.
Все понимали, что эмиссия равна самоубийству - но ничего иного не
оставалось. Панацеей казалась твердая рука, хотя не существовало ясного
представления о том, как эта самая рука сможет исправить положение.
Отсюда и Первый Генералитет, поддержанный, каким бы странным это ни
показалось, демократами - тогда еще не объединенными, но в критические
мгновения достаточно крепко сплотившимися. Генералитету при смирном
парламенте почти удалось избежать гиперинфляции и наладить военное
строительство. Еще более успешными оказались действия по изоляции
кавказских "горячих точек" - как от притока помощи извне, так и по
информационной блокаде - накрытие непроницаемым куполом. Изгонов обижался
на Генералитет вовсе не за это и не за пренебрежение идеями, а за
усмирение парламента, в котором до тех пор его тогдашние единомышленники
старались заправлять всем. Так бы ему и сказать. Но он боялся, что его
неправильно поймут...
"Выборы 2004: сохранение Генералитета. Напряженная борьба за
приоритет в правительстве между коммунистами и возникшим к этой
предвыборной кампании Евразийским блоком. Объединение сил, до сих пор себя
порознь не проявлявших, состоялось по инициативе либерал-демократов,
взявших на себя и всю организационную работу. В блок вошли не только
азороссы и (несколько неожиданно) многие монархисты, но и исламские партии
и движения, успевшие к тому времени организационно оформиться; их
набралось четыре. В результате - во втором генеральском правительстве
премьером оказался татарин, что воспринималось скорее как лозунг, чем как
шаг в определенном направлении. Вы понимаете, конечно, что нас,
интернационалистов, волновала здесь не проблема русского или нерусского
главы правительства. Оказалось, однако, что не принимать это во внимание
означало недооценивать проблему..."
В этом Изгонов был прав. Потому что если окинуть взглядом всю картину
мира той поры, а не одной лишь России, то окажется, что смена приоритетов
и авторитетов происходила практическими на всех других континентах.
В те годы уже явственно просматривались первые признаки серьезной
политико-экономической стагнации всесильных Штатов, чья мощь была,
несомненно, огромной - но вовсе не беспредельной. Стремление установить
контроль над всей мировой нефтью и путями ее транспортировки во многом
осталось лишь желанием; местами пришлось даже уступать, чтобы избежать
новых гражданских войн, приводивших лишь к усилению антиамериканских
настроений во всем мире. Экономика США начала давать сбои, когда так и не
удалось найти компромисса с Японией и, следовательно, всем Тихоокеанским
блоком. Это немедленно сказалось и на поведении Европы, традиционно
считавшейся покорной; однако Старый Свет пережил уже столько всего, что
неизбежно выработал в своей крови необходимые антитела - и Америка это
почувствовала. Начались лихорадочные поиски новых союзников.
Такой реальный союзник на планете был лишь один: мир ислама. Но даже
не самым дальновидным политикам в Вашингтоне было ясно, что и тогда мир
ислама вряд ли пошел бы с ними на сближение: слишком сильна была
историческая традиция противостояния. Сообразив это, власть имущие в
Штатах разыграли единственного козыря, какой имелся у них в этой игре, -
афроамериканцев, в большинстве своем исповедовавших мусульманство. Чтобы
карта сыграла, надо было демонстративно избрать президентом черного
магометанина. Но консервативные круги слишком сопротивлялись этому.
Американскому обществу, чтобы сохранить спокойствие, оставалось одно
лишь: самоизолироваться. Так и случилось, и новый президент - белый,
конечно - выбросил именно этот лозунг, что успокоило общество, но лишь на
короткий срок.
А остальной мир продолжал жить и развиваться независимо от того, что
происходило в Соединенных Штатах. Ислам, легко воспринимаемый и бедными, и
богатыми, динамичный и нередко фанатичный, быстро распространялся в Африке
и в Юго-Восточной Азии. Исламские миссионеры зачастили в Китай, и не без
успеха. Пекин даже стал терпимо относиться к сепаратистскому движению в
мусульманском Восточном Туркестане, возникшем еще в двадцатом веке. На
Олимпийских играх-2004 в Кейптауне многочисленная китайская делегация даже
выставляла напоказ свои дружеские отношения со спортсменами мусульманских
стран - но то была, разумеется, лишь вершина айсберга...
...Размышляя так, я пропустил мимо ушей солидную часть изгоновского
текста, а когда хотел снова вслушаться, мне помешал кто-то, опустившийся
на стул рядом со мной; стул этот еще минуту назад был занят, но вдруг
освободился, как по заказу. Я совладал с собой и даже не повернул головы,
когда прямо в ухо мне едва слышно прошептали:
- "Реан" - доктору. В центре все в порядке. Смена произошла.
Предупреждение оказалось полезным. Яичко было гусиным. Извлечено
целым и сварено.
Я лишь поднял брови, продолжая смотреть на докладчика, но совершенно
перестав слышать его. Присевший рядом правильно истолковал этот знак
удивления - ко мне следовало обращаться по рации - горошина с самого утра
лежала у меня в ухе, - но никак не путем личного контакта. Он так же
шепотом пояснил:
- Сильные помехи: театр заэкранирован, сигнал не доходит.
Я чуть кивнул; это было разрешением продолжать информацию.
- Вас просят до события разобраться со списком. Непременно до начала.
Второе: интересующий вас не найден. Продолжать поиски?
Тем же движением головы я выразил согласие. Курьер исчез, и можно
было вновь обратиться к докладу.
Продолжал повсеместно расти терроризм. Чаще всего к нему прибегали
наркодельцы. Но не только они! - вещал Изгонов. - Для первого деценния
двадцать первого века угроза мировой войны, спровоцированной терроризмом,
вовсе не была пустым звуком, напротив. Европа изо всех сил искала
союзников, и кое-кто там уже заговорил о каких-то уступках России, в
частности об очередной отсрочке выплаты процентов по кредитам.
Были даже начаты переговоры - но без ощутимого успеха. Похоже, в те
дни в России стали потихоньку рассчитывать уже на другие вливания. Кстати,
если уж о том пошла речь, в Москве, Питере, Новосибирске к тому времени
появились отделения банков, о которых еще недавно никто и не слышал.
Банки были не российскими, имелись подозрения, что при их посредстве
осуществляется финансирование крупных террористических организаций. И
деньги на это шли прежде всего - откуда? С Востока, разумеется...
Товарищи! Попрошу тишины! Господа! Так невозможно!.."
Этот крик был исторгнут из самых глубин изго-новской души, чтобы
остановить залп выкриков из зала, который обрушился на докладчика после
этого его заявления:
"- Это не доказано! - Клевета, клевета!.. - Вы оскорбляете честных
банкиров! - А кто обучал и снабжал террористов, если не ваши политические
предки, когда они еще находились у власти?!.
- Тише, господа! Ясно, что он врет, но дадим ему договорить! Он уже
саморазоблачается, разве не понятно?.."
На самом деле в вопросе взаимоотношений банков и террористов до сих
пор оставалось много загадок.
В целом уже в первом деценнии этого века в России возникли и стали
уже определенным образом проявляться пусть еще и не вполне четкие идеи
относительно развития страны в ближайшие десятилетия. Изгонов пытался
доказать, что их развитию надо положить предел. Мы же полагали иначе.
Нам было совершенно ясно, что при сохранении прежнего положения вещей
у России оставался только один путь: с воспоминаниями о былом мировом
величии отправляться в лагерь поставщиков сырья и рабочей силы во все
отрасли - от фундаментальной науки до укладки асфальта...
...Тут размышления мои снова прервались, потому что недолго
пустовавшее место рядом со мной снова оказалось занятым. Вначале я уловил
целый комплекс ароматов преуспевающего мужчины: горьковатый запах дорогого
лосьона, чуть приторный - дезодоранта, привычный - хорошего табака и
вызывающий легкую ностальгию коньячный букет. Все это прекрасно
монтировалось с давно знакомым образом несостоявшегося адмирала Игоря
Седова.
- Привет четвертой власти, - проговорил он в полный голос, не обращая
внимания на слушавших доклад соседей. - Так и думал, что ты где-нибудь
здесь тусуешься. У тебя уши не вянут от его болтовни?
- Ну почему же, - сказал я. - Интересно ведь, в каком гробу он
собирается похоронить идею монархии.
- Да плевать ему на монархию, на деле они всего лишь против ислама.
Потому что Изгонов пытался как-то договориться с азороссами, но
требовал идеологических уступок. Он их идеологии никак не приемлет, а без
собственной догматики и популизма его партия - пустое место, полный
вакуум...
На нас зашикали: оказывается, мы мешали слушать людям, принимающим
все говорившееся всерьез. Были тут, оказывается, и такие.
- Давай выйдем, разомнем кости, а то у тебя, наверное, дейдвуд уже
онемел и вал не проворачивается... Поболтаем где-нибудь в буфете, как два
разумных человека, - предложил Изя.
Я пожал плечами: в конце концов, почему бы и нет?
- Только застолбим места. Мне еще мое может понадобиться.
Изя наклонился к соседям и грозно предупредил, я же на всякий случай
положил на кресло носовой платок. Изя вытащил из кармана небольшой пакетик
из оберточной бумаги и бросил на свое место.
- Что там у тебя? - поинтересовался я. - Как бы не увели.
- Пусть попробуют. Ну, пошли.
Мы выбрались в коридор и направились к буфету. По дороге он
заговорил. Я ожидал, что Липсис начнет хохмить, но он, как оказалось, был
настроен серьезно.
- Я вот тут слушал его - с балкона, пока тебя не обнаружил, - и
подумал: что касается позиции Федеральной партии, то давно известно, что
сам по себе факт - ничто, зато его интерпретация - все. Я бы сказал даже
больше: фактов как таковых вообще не существует, ибо мы с самого начала
имеем дело только и исключительно с истолкованиями. - Он усмехнулся. -
Даже если событие в миг своего совершения запечатлено на пленку - слишком
многое зависит от точки, в которой помещалась камера. Что уж говорить о
показаниях свидетелей! Но если это справедливо по отношению к частному
случаю, то тем более относится к истории в целом, поскольку здесь
количество интерпретаций следует перемножить на число самих событий,
верно? Произведение этих чисел и дает нам количество возможных вариантов -
во всяком случае, порядок величины. Согласен?
Я кивнул. Я никогда не берусь утверждать, что мои, допустим,
истолкования предпочтительнее других, отнюдь; но они - мои, а для меня это
значит достаточно много.
- Например, - сказал я, продолжая тему, - насчет хронологии он плетет
чушь. Вряд ли кто-либо станет всерьез оспаривать то, что весь полувековой
период, начиная с распада СССР и кончая сегодняшним днем, органично
разлагается на два этапа. Первому из них - он закончился в начале
двадцатых годов - я присвоил название Западного...
- Знаю, - сказал Изя. - Попалась мне как-то на глаза одна из твоих
статеек...
Я мог бы обидеться на его пренебрежительный тон, но махнул рукой:
обижаться на Изю всегда было бессмысленно.
- Второй период - с двадцатых и до наших дней - я назвал Восточным.
То есть именно тогда, в двадцатые годы - точнее, в конце 2024-го, - и
свершился крутой поворот, приведший нас в беспокойное, но многообещающее
сегодня.
- Ну, - сказал Изя, взяв меня под локоть и буксируя к буфетной
стойке, - Западный период, конечно, начался не в девяностых годах прошлого
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг