растущего младенца, не нуждается ли он во вмешательстве человека. Младенец
не нуждался. Тем лучше. Все-таки Юниор проторчал в ремонтном отсеке около
инкубатора больше часа: здесь он не позволял себе никакой поверхностности,
и любое упущение могло потом обойтись слишком дорого. Из ремонтного отсека
он направился в приборный. Распломбировал дверь, запертую в последний раз
еще на Земле, и тут же продиктовал для записи в журнале, когда и почему
это было сделано: для подготовительных работ по замене Кристалла. В отсеке
было тесно, двигаться там приходилось с осторожностью, заранее обдумывая
каждый шаг, каждое движение. Только для того, чтобы добраться до капсулы
Кристалла, понадобилось не менее десяти минут. Пока предстояла не самая
серьезная часть работы: надо было удалить из капсулы остатки старого
Кристалла, ту кашицу, в которую он превратился, - перекачать ее в
небольшой металлический контейнер, который потом дать Умнику для анализа и
утилизации остатков. Космос - не такое место, где что-то может пропадать
без толку, такое можно позволить себе разве что в Приземелье. Затем -
промыть капсулу, чтобы она была готова принять нового жильца. Работа была
не очень срочной, но раз выпало время - отчего же не сделать ее
заблаговременно?
Прежде, чем промыть капсулу. Юниор вспомнил, что еще не завтракал
сегодня. И напрасно. Обед обедом, но есть хотелось сейчас. Он попросил
Умника приготовить что-нибудь легкое и позавтракал у себя: его просили
находиться в корабле, и он не собирался спускаться на землю до обеда.
Единственное, что он позволил себе за завтраком - включить обзорные
экраны. На них парк был виден почти целиком. Зою он увидел почти сразу:
выйдя из-за деревьев, она медленно шла к пруду, опустив голову, помахивая
сломанной где-то веткой. Подошла, бросила ветку, села у самой воды,
натянув платье на колени, подперла голову руками, не отрываясь, смотрела
на воду. Юниору стало жаль ее, невыносимо жаль. Что-то не так было
придумано Георгом, и удивительно, как такой эксперимент вообще разрешили.
Хотя... Если рассказывать о нем в общих чертах, то все получается гладко и
мило: вместе с моделями представителей флоры и фауны будут созданы также
модели людей - для демонстрации полной картины нашего мира. Очень
пристойно. Кто жалеет модели? Они же не живые. Так думают все, хотя никто
не знает, где кончается неживое и начинается живое. Нет, в теории все
вполне приемлемо. А на практике - первый случай практики возник вот
сейчас, у Юниора. И он, откровенно говоря, просто не знал, что ему теперь
с этой практикой предпринять.
Зоя все сидела, когда он, вздохнув, выключил экраны и снова пошел в
приборный отсек. Он возился там до самого обеда. Потом потребовал у Умника
сухой паек и почти бегом направился к люку.
Зоя встретила его перед домом. Юниор всмотрелся в ее лицо. Но так и не
смог понять - тяжелы ли были ее мысли и переживания, много ли она плакала,
кого и как проклинала. А может быть, взвесив все обстоятельства, смирилась
с ролью модели, искусственно созданного существа с коротким веком?
Выражение лица женщины было безмятежным, глаза - ясными, голос - ровным и
спокойным.
- Ого, Юниор, вы пригласили гостей? Для чего же такое обилие? Извечный
мужской инстинкт добытчика и кормильца, понимаю. Ничего, излишек положим в
холодильник, пригодится в следующий раз. Я вижу, здесь у вас все быстрого
приготовления. Конечно, в пути вам некогда возиться... Жаль, это не
позволит мне полностью проявить свое умение. Я вкусно готовлю. К
сожалению, вы не бывали у нас в гостях на Земле. Ничего, потом, когда
возвратитесь, непременно приходите. Мы угостим вас на славу. Я... или она,
не знаю теперь, как говорить. Но для вас разницы не будет.
Болтая так, Зоя поднялась на крыльцо, пошла в кухню. Юниор следовал за
нею, как привязанный. Там, на плите, что-то уже доспевало, запахи были
манящими. Юниор проглотил слюну. Действительно обидно, что не придется
ничего попробовать.
- Вы не возражаете, если я посмотрю ваши запасы?
Он открыл холодильник, посмотрел одно, другое. Все выглядело точно так
же, как на Земле. Прекрасная работа. Продуктов, правда, оказалось не так
уж много.
- Это все, что у вас есть?
- Я же вам говорила. Скажите, Юниор: мы долго будем жить здесь?
Юниор ответил не сразу:
- До конца ремонта еще... еще около трех недель.
- А потом? Вам надо будет лететь дальше?
- Э... Ну, строго говоря...
- А этот мир - он так и останется? Постойте, я и забыла: ведь весь этот
мир, и я в том числе, - мы можем существовать, лишь пока вы с кораблем
поддерживаете нас. Значит, улетая, вы разрушите этот славный уголок?
Юниор молчал.
- И меня в том числе? И вам не будет жалко меня?
Отвернувшись, он глядел в окно.
- Юниор, ведь убивать женщин - очень плохо.
"Да не женщина ты!" - хотелось крикнуть ему, но вместо этого произнес:
- Да перестаньте же, ради Бога!
Зоя удовлетворенно улыбнулась. Кажется, ей того и нужно было: вывести
его из себя. Пигмалион чертов, осуждал себя Юниор, - незадачливый критский
властитель.
- Хорошо, капитан, я больше не буду, - кротко сказала она, улыбаясь
глазами. - Прошу к столу. И не сердитесь на меня. На женщин вообще
бесполезно сердиться. Мы никогда не бываем виноваты. Вы не обиделись?
Простите, я не хотела сделать вам больно.
- Ничего, - буркнул Юниор.
- Значит, не сердитесь? Тогда я разрешаю поцеловать мне руку.
Зоя протянула руку. Черт знает, что происходит, - раздражался Юниор,
послушно целуя руку и невольно вдыхая ее запах. - Интересно, все кретины в
институте, с Георгом во главе - они что, не могли заранее подумать о том,
что свертывать этот мир потом будет очень и очень не просто? Но ведь не
обязательно же свертывать... Черт, все не так, как надо... Впрочем - еще
три недели впереди, их еще прожить надо, пришибет меня каким-нибудь
деревом или утону в пруду, да мало ли что может случиться...
- Довольно, довольно капитан. - Зоя отняла руку. - Верю, что вы меня
простили.
Некоторое время они обедали молча. Под конец Зоя принесла кофе.
- Это ваш, капитан. - Зоя придвинула к нему второй кофейник. - Не
бойтесь, я не добавила ничего из своих запасов. Не собираюсь покушаться на
вашу жизнь. И вообще, принимаю все ваши условия. Но у меня есть и свои.
- Заранее согласен на них, - поспешно сказал Юниор.
- Не беспокойтесь, они не содержат ничего, что было бы вам не под силу.
По-вашему, я - модель, фикция - я вспомнила, что Георг называет их именно
так. Скажу откровенно: я сейчас уверена, что это не так, что я - это я...
Но не вижу способа убедить вас. Так вот, я хочу, чтобы три недели, или
сколько мы с вами будем находиться здесь, вы относились ко мне не как к
модели, но как к женщине.
- Постараюсь, - Юниор склонил голову. - Боюсь только, что мое
воспитание в этой области...
- Не бойтесь, я буду вам подсказывать. И не огорчайтесь: три недели -
не такой уж долгий срок. Поверьте, я успела о многом подумать. И пока вижу
для себя лишь один выход: жить так, как будто ничего не произошло. Вы
хотите возразить?
- Ничуть, Зоя. Я рад.
- Рады, что не устраиваю вам истерик? Не могу гарантировать, Юниор, все
может случиться. Но буду стараться, чтобы этого не было, обещаю. - Она
встала. - Кстати, в следующий раз мыть посуду будете вы. А сейчас - каковы
ваши планы на остаток дня и вечер? Есть что-то неотложное?
- Нет.
- Тогда проводите меня. Хочу загорать и купаться.
- С удовольствием.
- Что же вы стоите как истукан? Дайте мне руку!
Он покорно протянул руку.
- А в другую возьмите вот это.
Юниор ухватил объемистую, но не тяжелую сумку.
- Идемте!
И они сошли с крыльца.
Юниор считал купанье после обеда вредным. Побарахтавшись, он вылез и
разлегся, расслабился, блаженно переживая возможность никуда не спешить,
ничего не делать - просто лежать, ощущая, как течет неторопливое время.
Зоя плавала долго, настойчиво, словно выполняла урок, вертелась в
небольшом пруду, как белка в колесе. Вылезла она, когда совсем уже иссякли
силы и холод стал добираться до костей, хотя вода была теплой. Переводя
дыхание, подошла к Юниору, немного постояла, глядя на него сверху вниз; по
телу ее пробегала дрожь, и Юниор не утерпел - упрекнул:
- Ну, можно ли так, Зоя...
- Можно. - Она легла на траву рядом с ним. - Я вся промерзла. - И на
его инстинктивное движение в сторону ответила: - Да согрейте же меня, я
дрожу!
Юниор почувствовал, как она прижалась к нему прохладным телом, и сделал
усилие, чтобы не думать о том, что хочешь-не хочешь, само шло в голову.
- Вы так любите купаться? Обязательно до судорог?
- Любила... - не сразу ответила Зоя. - А впрочем, нет. Не так. Но
теперь - другое дело.
- Почему?
Этого спрашивать, пожалуй, не следовало. Он поздно спохватился.
- Надо успеть накупаться.
- Зоя... - проговорил Юниор почти умоляюще.
- Ничего. Пусть это вас не волнует. Знаете, Юниор, в этом есть даже
что-то хорошее. В случае, если правда на вашей стороне, конечно. Нечто
успокаивающее есть в этом. Знаешь, что не доживешь до старости, что тебе
не грозит немощь, когда сама себе станешь в тягость. Есть, наверное, своя
прелесть в том, чтобы умереть молодой.
- Зоя!
- Хорошо, не буду, не буду. Давайте говорить о чем-нибудь другом.
Лучше, если веселом. Вы извините меня. Юниор, понимаете, страшное
состояние: я ведь знаю, что ошибаетесь вы, и я никакая не модель, не
копия, не фикция, знаю, что я - Зоя, обыкновенная женщина, не продукт
науки и техники, знаю... И все же где-то, каким-то уголком души верю вам.
Нелепо, правда? Кто может знать обо мне лучше, чем я сама? Но вот я
невольно начинаю думать и вести себя так, как должна была бы вести себя
эта самая фикция. Потому, наверное, что я очень впечатлительна, меня
всегда было легко в чем-то убедить.
- Понимаете ли...
- И еще. Получается, что я могу говорить о себе уже как бы со стороны,
как бы о той, что осталась на Земле с Георгом и существует сейчас сама по
себе. Даже посплетничать немного. Смешно, правда? Хотите, посплетничаем?
- Если вам доставит удовольствие...
- Огромное! Я ведь страшная сплетница в душе, только всегда старалась
не позволять себе этого: сплетничать неприлично. А теперь... Никто третий
нас не услышит, а вы никому не станете рассказывать, правда?
- Никому, - честно пообещал Юниор. - О ком же мы будем сплетничать?
- Да обо мне же, неужели не поняли? Ну, кто первый? Давайте вы.
- Зоя, да что же я могу сказать о вас? Я вас совершенно не знаю!
- Неправда. Мы с вами знакомы уже несколько дней, сейчас целый день
находимся вместе, разговариваем - не может быть, чтобы у вас не возникло
никаких мыслей обо мне, никаких мнений. Я же все-таки не пустое место!
- Ну что вы. Нет, разумеется.
- Вот и говорите все, что вы обо мне думаете.
- Будь по-вашему. Попробую.
- Ну же! Я жду!
- Я думаю, Зоя.
- Вы очень медленно думаете. Юниор, - сказала она, подождав еще.
Но Юниор по-прежнему молчал. Потому что, еще не начав говорить, вдруг
понял, поняв неопровержимо: ему до боли жаль эту беззащитную женщину,
которая, испытывая смертельный страх, все же старается быть храброй.
Именно женщину, а не какую-то фикцию. Потому что она и есть женщина. Самая
настоящая. Разве, в конце концов, имеет значение - каким путем появилась
она на свет? Пусть ее и не баюкала мать, пусть она не играла в детские
игры, не переживала свою первую любовь и так далее - но ведь это для
других она не переживала и только сегодня возникла, а для нее самой все
это было, она получила все это вместе с памятью, где только и может
храниться все, что было. И что с того, что где-то в другом мире существует
еще одна женщина с той же памятью, хранящей то же прошлое? Они не
встретятся никогда, пути их не пересекутся, и независимо от того, погибнет
ли эта Зоя через три недели или проживет еще десятки лет, - отныне дороги
ведут обеих женщин в разных направлениях, и уже по одному этому обе они -
настоящие. Она просто, так сказать, незаконная дочь цивилизации; но разве
незаконные дети имеют меньше прав на жизнь, чем те, чье рождение
состоялось под сенью закона?
Как же она страшно одинока здесь, бедный ребенок, как ей, должно быть,
тоскливо от сознания, что она тут - одна, и всегда будет одна, до самого
конца... Что у нее нет будущего, одно только прошлое - и без всякой ее
вины, а просто потому, что Георгу захотелось, чтобы человечество было
представлено Курьеру именно его женой. Хотя, собственно, что было делать
Георгу? Любая женщина испытывала бы то же самое, и честный человек в таком
случае... Черт его знает, что должен делать в таком случае честный
человек! Отказаться от задачи? Но как это бывает трудно для того, кто весь
- в этой задаче...
- Георг, наверное, очень любил вас, Зоя.
- Да. Особенно сначала.
- Нет. И сейчас.
- Наверное... Но по-своему. Если вы хоть немного его знали, то должны
были понять: у него все и всегда по-своему. Не так, как у других.
- И любовь?
- Тоже. Он очень замкнут и боится внешних проявлений чувства.
- Но вы все же знали.
- Ну, конечно же; каждая женщина - когда это есть... В Георге, кстати,
как ни странно, тоже было многое от женщины.
- Вы имеете в виду - от матери? Вы ее знали?
- Нет. Я имею в виду какие-то женские, чисто женские черты характера.
Он - человек резких переходов. От необычайной широты взглядов - к крайней
узости. От любви - к ненависти. Мгновенно, и порой могло показаться,
беспричинно. Но на самом деле причины всегда были - с его точки зрения.
Такое чаще свойственно женщинам, вам не кажется?
- Ну, какой из меня знаток женских характеров, Зоя!
- Тогда поверьте мне: так оно и есть.
- Вы имели в виду широту его научных воззрений?
- Тут моя очередь сказать: какой я знаток научных проблем! Нет, я
подразумевала - вообще, в жизни. И относительно меня. Еще одна черта,
которую я считаю женской: если он успевал уверить себя в чем-то, это
становилось для него непреложной истиной. Думаю, в работе это нередко
помогало, потому он и добивался порой успеха там, где другие отступались.
Но в жизни... - Зоя помолчала. - Например, он, кажется, уверил себя в том,
что у меня есть кто-то, кроме него. Друг, одним словом.
- Гм, - сказал Юниор. - А он и на самом деле был?
- Это ведь не имеет значения! Важно то, что он в это поверил. Что бы
сделали вы на его месте?
- Не знаю, Зоя. Не разбираюсь ни в этой этике, ни в обычаях нашего
времени. Опыта у меня маловато, я ведь большую часть жизни провожу в
одиночестве. Не хотелось бы вообще говорить на эту тему. В конце концов,
вы лучше знаете, как вам жить.
- Юниор! Почему вдруг такая сухость?
- Сухость? Не знаю, мне кажется, я...
- Вы ревнуете меня? К тому, что могло быть?
- Но послушайте, Зоя! Я ведь... Мы с вами ведь...
- А это не имеет значения. Разве ревнуешь только тех, кто тебе
принадлежит? Ничуть не бывало. И никакая логика тут не помогает. И вас она
не спасет. Знаете что, Юниор? Раз мы все равно сплетничаем наедине, без
права и возможности передачи третьим лицам, давайте уж будем откровенны и
правдивы друг с другом. Будем говорить правду, одну только правду...
- Но не всю правду?
- Всю. Иначе нет смысла.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг