бы каждый из вас был, как сказал донк Плонт, хозяином в своем доме?
Она не сделала паузы; лишь условно обозначила ее - и тут же продолжила,
не давая им времени опомниться:
- Тогда эти силы - нет, вовсе не разделились бы по числу ваших
донкалатов: у них ведь было общее командование, и они не стали бы дробить
свои войска. Они избрали бы первой своей целью два, три, может быть -
четыре донкалата в разных краях планеты - и обрушились бы на них со всей
своей мощью. Будь Ассартская армия разбита на полсотни маленьких отрядов,
не располагающих той техникой, что была по карману Объединенному
государству, не обладай она единым командованием - эти донкалаты стали бы
первыми жертвами, потому что остальные даже при всем желании не успели бы
помочь; а если бы соседи двинули своих людей на помощь атакованным -
немедленно сами стали бы жертвами новых ударов. Хотя бы потому, что - кто
из вас, донки, мог бы позволить себе роскошь содержать собственный
Космический Флот и Космический Десант? Кто сумел бы ответить встречным
ударом по пятнадцати планетам?
(Небольшая перетасовка фактов; первыми-то стартовали наши корабли, так
что ответным можно было бы считать их удар - хотя на самом деле то был
встречный бой; но донкам сейчас не до этого: они пытаются срочно
представить себе, каково пришлось бы им, обрушься удар Пятнадцати именно
на их донкалат. Конечно, немного придя в себя, они заметят эту, мягко
говоря, неточность в изложении фактов. Но это-то и нужно!..)
- Итак, донки, вы хотите, чтобы Мармик в одиночку справлялся с силами,
рассчитанными на покорение всего Ассарта? Не многого ли вы желаете?
Вот здесь - пауза ровно на секунду. Чтобы мозги их начали шевелиться.
- Нет, донки. Мармику это не по силам, и могу заранее сказать вам: он с
этим не справится. Потому что та масса солдат противника, что гуляет
сейчас вокруг Сомонта и в его руинах, вовсе не является неорганизованной
толпой деморализованных людей: они сохранили свое командование,
подчиняются ему и готовятся к битвам. Мы же - а вернее, вы - именно сейчас
хотите не сплочения, а раздробления. Что же, давайте пожертвуем Мармиком и
Сомонтом, пожертвуем верховной Властью; но кто из вас может сказать - кто
станет следующим? Не забудьте: врагу не хватает немногого, чтобы
восстановить сообщение со своими планетами. Их удерживает лишь отсутствие
кораблей и связи, и еще то, что уцелевшие космодромы пока - в наших руках
и мы из последних сил удерживаем их. Не знаю, надолго ли нас хватит. А
когда мы падем - к ним начнут поступать подкрепления и техника. И тогда -
горе вам.
Поймите меня правильно, донки. Я говорю о необходимости иметь единую
армию и единое командование. Иначе всем нам конец. Но я вовсе не настаиваю
на том, чтобы это командование было предоставлено Сомонту. Почему бы не
передать его в другие руки? Почему бы не возглавить наши силы хотя бы вам,
Великий донк Намир Плонтский?
Вот сейчас - паузу подольше...
Впрочем, ей все равно не дали бы сразу продолжить: такой гул поднялся
вдруг в Палате. Потому что самому захудалому донку было ясно: у кого армия
- у того и верховная власть. И никакой самостоятельности для донкалатов.
Вместо одной династии сядет другая. Род Мармика сменится родом Плонта. На
место насытившихся властью придут изголодавшиеся по ней. И последствия
будут... но о них лучше даже и не задумываться.
Таким было единое, хотя и не обсуждавшееся мнение. И чтобы выразить
его, со скамьи поднялся Великий донк Тамир. Добрый дядя Талик.
- Ты убедила нас, Жемчужина, в необходимости сохранения единого
командования. Но это значит - и единой власти. Хотя бы до поры, когда на
Ассарте не останется ни одного живого врага. Но коли так, к чему нам,
попросту говоря, менять династию?
- К тому, - выкрикнул донк Намир, на минуту забыв о приличиях, - что
Изар доказал, что он - никудышный командующий! И кто же захочет впредь
доверять ему?
- А кто сказал, - точно так же не дал ему договорить Тамир, - что речь
идет об Изаре? Династия - это не один Изар, Изар - вовсе не вся династия!
Дядюшка Талик молодец: сказал, как договаривались, то, что и нужно
было, - и именно в соответствующее мгновение. Браво, дядя!
Великий донк Плонт медленно повернул голову в сторону Великого донка
Тамира, показывая собравшимся свой профиль - классический, как из учебника
истории, профиль чистокровного ассарита с круто изгибающимся навстречу
подбородку носом; вместе они походили на разинутый при атаке клюв
палач-рыбы или же на старинные пыточные клещи.
- Ты на что намекаешь, Великий донк? Кто же?..
Вот тут самое время было - объявить антракт.
- Донки! - Голос Ястры прозвучал чисто, ровно, и лишь едва уловимая
нотка укоризны прозвенела в нем - ровно настолько, чтобы не обиделись. -
Предмет разговора важен и не прост, вы же, сиятельные, не успели, я
полагаю, как следует прийти в себя после дальней и опасной дороги. А
потому - не лучше ли будет отложить суждения и решения на послеобеденное
время? Пробил ведь час обеда, весьма строго соблюдавшийся уже нашими
пращурами, и я приглашаю вас разделить со мною скромную трапезу!
Это было, как говорят пушкари, прямое попадание. Завтракать донкам
нынче пришлось из своих дорожных запасов, хотя обвинить Жемчужину в
недостатке гостеприимства они не могли: явились ведь на полсуток раньше
ими же назначенного времени, потому что отказались от придорожного
привала, изрядно напуганные разбойничьей атакой. Запасы же у большинства
были не столь уж обильными, и во всяком случае, каких-либо разносолов в
себя не включали. Так что мысль об ожидаемом угощении залегала у каждого
на самой поверхности.
Поэтому если бы кто-то и захотел сейчас продолжить серьезный разговор,
ничего у него не получилось бы: такой гул, с явным призвуком веселья,
поднялся в Палате. В высокой политике большинство донков, по своей
провинциальной сущности, чувствовали себя не очень уверенно; зато за
обеденным столом могли тягаться с любым на равных.
И - чтобы никому из проголодавшихся правителей не пришлось, хотя бы
случайно, нарушить традиционный ритуал - Ястра первой поднялась с кресла и
удалилась за занавес столь же величаво, как и показалась из-за него.
Сразу же у выходов началась легкая сутолока.
От палаты Преклонения до Большой трапезной в Жилище Власти пройти было
всего ничего: два десятка шагов. Донки старались преодолеть их без
непристойной торопливости, вышагивая достойно; однако неосознанно все
ускоряли движения, стараясь, чтобы рядом идущий не вырвался вперед и не
захватил лучшего места.
Напрасно волновались, однако: вся отшумевшая катавасия с Новой
Историей, титулами и званиями, нимало не повлияла на работу группы во
главе с Си Леном, главным герольдмейстером; а уж он-то назубок знал, кому
и где полагается сидеть: при третьем уже Властелине рассаживал гостей, и
почти всегда обходилось без обид. В трапезную вело трое дверей, и около
каждой стояло по нескольку младших церемониймейстеров, каждого гостя
препровождавших именно к тому стулу, на коем ему и надлежало сидеть. Так
что никакой суетни и толкания плечами не было, никто никому не наступал на
ноги. Зато усевшись и окинув придирчиво-требовательным взглядом стол,
всякий невольно произносил: "Да-а..." - и проглатывал набежавшую слюну.
Потому что стол был уставлен всем, что только могло представить себе
распаленное ассаритское воображение. Словно и не было никакой войны,
словно бы Мармик не лежал на три четверти в развалинах и пепле. Как будто
вернулись счастливые древние времена, когда - по преданию - всем всего
хватало, все были сыты, веселы и счастливы.
Мясо было: холодное - вареное, соленое, копченое, жареное, запеченное,
и жирное, и постное, и с прослоечкой тоненькой жира; и свинина, и
говядина, и баранина, и козлятина - домашнее; и лесное - оленятина,
медвежатина, а также дикого вепря, благоухающее чистым лесным, хвойным
духом. И цельное, и рубленое - если у кого-то зубы вдруг окажутся не в
порядке.
И соусы к мясному: двадцать три соуса, начиная от простого - красных
огородных яблок, сочных, с чесноком, продолжая всякими горчичными,
перечными, луковыми, цветочными, ягодными с горчинкой и ягодными с
кислинкой, и прочими, и прочими.
И соответствующая зелень - каждому на свой вкус, включая редкостные
пустынные травки - горчайшие, но находились и на них любители.
А вот другое мясо: рыбное. Рыбу, как таковую, на Ассарте не ели - те,
во всяком случае, кто своим предком считал Великую Рыбу. Освященным
кусочком Малых сестер только причащали ежегодно в храмах. Но
приготовленная с соблюдением соответствующих древних обрядов Освобождения,
она уже считалась мясом, красным или белым, и принимать его в пищу не
возбранялось. И было его на столе Властелина - или Соправительницы, чтобы
быть точным, - восемнадцать видов, приготовленных шестью различными
способами каждый.
И соусы к рыбному мясу - от простого, на тертом хрене, до сложных,
многосоставных, рецепт которых, думалось, давно утрачен, - даже в самых
изысканных, дорогих обеденных залах не умели готовить их - ан оказалось,
что сохранялись они у государевых поваров.
А птица: домашняя и лесная...
А морские жители - не рыбы, но другие: и склизкие, и в ракушках, и
клешнястые усачи. Их потреблять всегда разрешалось.
А... а... а...
Но время торопит. И потому - продолжим.
Это все, названное и неназванное, были закуски. Законный вопрос
возникает: а что же ими закусывать?
Впрочем, у донков, усаженных за стол, такого недоумения не возникало.
Они сразу, наметанным глазом определяли: есть, есть. Тут смерть от жажды
никому не грозит.
Вина: старые и молодые, красные и белые, желтые и розовые, сладкие и
сухие, молчаливые и шипучие, покрепче и послабее; то есть какого ни
пожелаешь - без труда найдешь его здесь: попросту кивнешь лакею, назовешь
- и он тут же тебе нальет.
Не в стакан, конечно. Стаканы - для простолюдинов, так же, как кружки
из грубого металла - для солдат. А тут - кубки, кому - хрустальные в
золоте и серебре, а кому и сплошь золотые, такие, что и пустой с трудом
поднимаешь. Ох, боюсь - после пиршества, как станут пересчитывать посуду,
многого недосчитаются. Даже цвет ассартской нации падок на сувениры из
благородных металлов. И то сказать: не каждый год устраивают в Жилище
Власти такие посиделки.
И невольно зашевелится каверзная мыслишка: ведь Власть - она все-таки
Власть. Может себе позволить и вот такое. Даже сейчас. А что мы? Да
ничего...
На чем мы остановились?
Да, на винах. Но они все же, так сказать, не главные на столе. Это
скорее для женщин. Ну, еще, может быть, для людей почтенного возраста. А
настоящий мужчина невольно ищет взглядом другое. Основополагающее. То, что
покрепче.
Только зачем искать? Вот они все - на глазах. Графины, увесистые и
гордые, как храмовые башни. Запотели в тепле, слезу пустили. Но и сквозь
дымку эту различаются цвета: вот хлебные сорта - и прозрачные, и
зеленоватые, и желтоватые, с травками и без, а иные графины опоясаны
красной ленточкой с бантом. Что означает: это материал горючий, высочайшей
крепости, если ты не закален - лучше не посягай, не то может и
какое-нибудь неудобство приключиться. А вот и виноградные, цвета летнего
загара, который не без труда пробивается сквозь окаменевшую корку пыли,
скопившейся на бутылках в холодных подвалах за десятки лет...
Да. Да-а-а... Верховная Власть - она, безусловно, и сейчас на многое
способна, раз уж... (Снова возникает такая мыслишка.)
Но всякие мысли исчезают, и возникает даже некоторое недоумение, как
только донк, с трудом оторвав взгляд от стола и кончив прикидывать - во
что же все это обошлось династии, осознает вдруг, что расположены они -
донки - за столом каким-то странным образом.
Заключается же странность в том, что между донком и его соседом слева
находится пустое место. То есть стул стоит, но он никем не занят.
И между донком и соседом справа - то же самое: пустота.
Сразу же начинается напряженная работа мысли: это что же, для того так
сделано, чтобы мы, добрые соседи, за столом не сцеплялись, не толкали друг
друга, в чужую тарелку не залезали? Такого, значит, тут о нас мнения - что
мы до того серые, что и приличий не понимаем?
Но это умозаключение тут же рушится перед тем фактом, что на столе,
перед каждым пустующим стулом, располагается полный обеденный прибор, с
теми же восемью ножами и семью вилками и вилочками, что и перед любым
донком. С тарелками и тарелочками, только вместо тяжелых кубков тут -
бокалы, и стройные, и пузатые, а также маленькие рюмки.
И вдруг осеняет: Великая Рыба, да ведь это - для...
Но уже нет времени додумывать.
Потому что снова распахиваются уже затворенные было двери - и все разом
золотыми летучими рыбками впархивают - они.
Те, кого эти стулья и ожидали: женщины. Даже можно сказать - девушки.
Вряд ли хоть одной из них больше двадцати двух - двадцати трех. По виду,
во всяком случае. А иной, может быть, и шестнадцать едва пробило.
Одеты они не в исторические наряды, а очень по-современному. И это
представляется весьма уместным. Потому что в древности наряд был призван -
скрывать. А в наши дни - открывать и подчеркивать. И все эти прелестные
создания открыты и подчеркнуты.
Звездно улыбаясь, они без малейшей задержки разлетаются по всей
трапезной. И каждый сверчок знает свой... ну, в смысле, что каждая из них
уверенно приближается именно к своему стулу и усаживается на него изящно и
уверенно. И каждая смотрит на своего соседа справа. Называет свое имя. И
улыбается снова - уже не как звезда, но как все скопление Нагор разом.
Вот теперь все в полном порядке. Остается поставить точку.
Звучит труба.
На этот раз все, кто ни сидит за столом, встают, не дожидаясь, пока им
намекнут. Стол и последний удар - девушки, удар явно ниже пояса, расслабил
даже самых озлобленных и непримиримых.
И появляется Правительница. Жемчужина Ястра.
Она - единственная, у кого не будет здесь партнера. Кресло рядом с нею,
во главе стола, останется - понимают донки - пустым. Раз уж самого
Властелина нет в Сомонте, никто не вправе занять это место.
И никто, кроме нее, не вправе провозгласить первое Слово.
Льются жидкости в кубки и бокалы. Лакеи, оказывается, хорошо знают -
или телепатически угадывают - кому чего. Но всем - по полному.
Повелительница не приглашает никого сесть и остается стоять сама. Ей
подают - как полагается, с поклоном - золотой кубок тонкой чеканки. И
цены, наверное, умопомрачительной. И она произносит - громко, звонко,
уверенно:
- Слава Власти!
И пьет - лихо, до дна. Роняет кубок; его тут же подхватывают услужливые
руки.
Она ждет, пока не допьет - спеша, мелкими глотками - последний. Видимо,
не привыкший еще к тяготам пиров. Из молодых. И только после этого:
- Садитесь, донки и дамы. Приятного аппетита.
И уже снова наливают...
Идет пир горой. Уже передохнули по первому разу - и снова налегли на
закуски, не забывая и выпить. И со Словом, и без него - просто так. Благо,
кубки пустыми не стоят, порожние графины уносят и тут же возвращают
полными. Уже застолье гудит густо и ровно, как хорошо прогретый мотор. Но
еще не пришел час для работы.
Так думает Правительница, со своего места наблюдая за гостями и
гостьями.
"Сукины дети, - (это не о гостях). - Ясно же просила: мне - виноградный
сок. А подают - в четвертый уже раз - персиковый".
"Молодцы, - думает Правительница (о своей тарменарской гвардии). -
Сказано им было - обшарить все дома в Первом цикле, и хоть родить - но
найти и представить полсотни молодых девиц, приятных на вид и не бедно
одетых. Нашли и представили. Поощрить".
"Сукины дети, - думает Правительница (уже о гостях). - Медленно
созревают, медленно. Жрут больше, чем пьют. Соскучились по деликатесам.
Сказать, чтобы почаще подливали, не ждали, пока кубок обсохнет..."
"Молодцы, - думает Правительница (о своей кухонной команде). - Все ведь
годами лежало в морозе - стратегический запас Жилища Власти последний раз
обновлялся еще при старом Властелине; ухитрились приготовить все так, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг