Скорее наоборот?
- Не стану спорить, это чувствует каждый. Но я объясняю это тем, что
покойный Властелин уже лет десять тому назад... э-э... утратил возможность
активно влиять на события в Державе. А нам ведь нужна твердая рука! Вот
если бы тогда Наследник был всерьез допущен к власти... пусть и без
официального провозглашения...
- Вы сами знаете, коллега, что это было невозможно. Это шло бы вразрез
со всеми традициями, стало бы грубым нарушением Порядка!
- Ну что же, нам остается только ожидать от нового Властелина
поступков.
- Совершенно согласен. Значительных, серьезных поступков. Я бы сказал
даже - крутых.
- Подождем...
Такие вот разговоры шли. Но не только такие, понятно.
- Мама, ну почему он такой злой?
- Злой? С чего ты взяла?
- Ну, как он мог так поступить с нею! Это грубо, жестоко, это... Не
знаю, но я в нем разочаровалась.
- Ты видишь, видишь? Я говорил тебе, что ей еще рано смотреть на такие
вещи! Она еще девочка!
- Молчи лучше. С каких пор это ты сделался специалистом по женскому
восприятию! Может быть, раз уж ты стал таким просвещенным, может быть, ты
скажешь мне...
- Прости, но мне некогда - я опаздываю.
- Счастливого пути, но ты меня не удивил: ты вообще никогда ничего не
делаешь вовремя... Да, дочка, я с тобой согласна в том смысле, что мужчины
вообще существа несовершенные, - как и твой папа, как и наш новый
Властелин. Однако должна сказать тебе, что в этом есть глубокий смысл.
- Фу! Так овладеть женщиной - смысл?
- Да. Ученые объясняют это так: приходя к Власти таким образом, новый
Властелин как бы показывает всему народу, что он виноват, что он совершил
то, что можно было бы назвать преступлением. И вся его жизнь после этого,
все его дела будут направлены на то, чтобы искупить эту свою всем
известную вину, а значит - сделать нашу жизнь лучше. Кстати, ты успела
разглядеть ее пеньюар?
- Тебе понравился? А я бы сказала, что он слишком закрытый.
- Зато ты, дочка, последнее время стала носить все слишком открытое,
тебе не кажется?
- А если у меня есть, что показать?
- И - кому, не правда ли?
- Мама! Я уже не маленькая. И вообще, не будем об этом. Я хотела только
сказать, что Властелину, чтобы я его опять полюбила, надо совершить что-то
такое... выдающееся. Небывалое.
- Вот не знала, что ты влюблена в него.
- Не было такой девочки, которая не любила бы Наследника.
- А сейчас он вам изменил и вы обиделись?
- Не надо смеяться над нашими чувствами, мама. Я надеюсь, он очень
скоро поймет, чего мы от него ждем.
- Небывалого поступка? Ну что же, будем ждать поступков. Это, кстати
сказать, не только вас, молодых, волнует... Мы все надеемся, что ждать не
придется слишком долго.
- Вот увидишь!
...Сколько людей - столько мнений, не правда ли? Но если мнением юных
девиц можно пока пренебречь (хотя совсем сбрасывать его со счетов нельзя:
молодежь - материя, взрывающаяся легко и охотно, едва лишь сработает
детонатор), то мнение аккредитованных в Ассарте дипломатов - послов и
посланников семнадцати иных миров - имеет немалое значение уже сейчас. И
очень интересно то, что в принципе представления квалифицированных
политиков почти не отличаются от впечатлений ассартского обывателя. В
срочных отчетах своим правительствам по поводу давно ожидавшейся и наконец
совершившейся смены власти послы не преминули отметить, что новый, до сей
поры почти неизвестный в политической среде Властелин первыми своими
действиями заставил считать себя человеком твердым, решительным и
жестоким, а его замкнутый образ жизни до сих пор позволяет предполагать,
что эти свойства его характера, лишенные тех сдерживающих рефлексов, какие
неизбежно вырабатываются при жизни в обществе, в постоянном общении с
людьми, в сложных ситуациях могут приобретать весьма высокие значения. А
следовательно, вряд ли разумно ожидать какого-либо смягчения как
внутренней, так и внешней политики Ассарта, которая если и будет меняться,
то в сторону ужесточения, к чему соседние миры должны быть готовы...
Короче говоря, правительства были предупреждены о том, что Ассарт при
новом Властелине вряд ли отойдет от всегдашней привычки решать
политические проблемы военными способами, а потому надо держать порох
сухим и быть постоянно начеку.
Странно, но далеко не все послы сочли нужным проанализировать факт
серьезной, а вовсе не ритуальной, стычки между Наследником и охраной
почившего Властелина, в результате которой четверых гвардейцев пришлось
исключить из списков полка вследствие, как было сказано, их гибели при
исполнении служебных обязанностей. То ли потому, что дипломаты не очень
поняли разницу между одним и другим и решили, что так оно и должно было
быть, то ли по другим причинам. И лишь трое или четверо заметили, что
стычка эта весьма смахивала на заранее подготовленное покушение, а
следовательно, что новый Властелин может столкнуться с сильным
противодействием на самых верхних уровнях власти - если только в самом
ближайшем будущем не предпримет таких шагов, которые заставят даже
оппозицию если не согласиться с ним, то во всяком случае притихнуть.
Правда, тут следует заметить, что никто из дипломатов - и не только они -
собственно, и не знал, существует ли вообще какая-то оппозиция, а если
существует, то каких взглядов придерживается, чего хочет от нового
Властелина и чего не хочет. Они просто исходили из того, в общем
правильного, предположения, что какая-то оппозиция, явная или скрытая,
существовала, существует и будет существовать всегда и везде - все по той
же причине биполярности мира.
Итак, все, поголовно все ожидали от нового Властелина каких-то
решительных действий, на которые он своим поведением при выполнении
древнего ритуала как бы подал заявку. И нельзя сказать, чтобы он этого не
понимал: все-таки он рос в Жилище Власти, и политика была тем воздухом,
каким в этом доме дышали все, от Властелина до последней судомойки. Однако
он был, пожалуй, единственным человеком, понимавшим, что сегодня он ни к
каким действиям готов не был, завтра тоже мог еще оказаться недостаточно
подготовленным, и лишь послезавтра, может быть... Думая так, он имел в
виду, разумеется, не календарные, а политические "завтра" и "послезавтра",
которые, как известно, могут растягиваться на недели, месяцы и даже годы.
И мы с вами, пожалуй, можем понять причины этой его неуверенности.
Вынужденный совершить требуемое и оправданное Порядком насилие, и не
единичное, а многократное - включавшее в себя пять убийств, - он тем самым
совершил и еще одно насилие: над самим собой, как и предсказывал его ныне
покойный отец. И как Ястре (он чувствовал) необходимо было время, чтобы
прийти в себя после учиненного над нею, опять-таки законного и
неизбежного, надругательства - так и ему требовалось не меньше часов и
дней, чтобы понять, кто же он теперь таков и на каком обретается свете.
Потому что именно от этого зависело - что он должен и чего не должен
впредь делать.
Ему нужно было примириться с самим собой; и он старался сделать это. Он
видел два пути для достижения такого примирения. Можно было признать себя
виноватым и пообещать самому себе тем или иным способом искупить вину, и
впредь поступать совершенно иначе. Но можно было и наоборот: раз и
навсегда сказать себе, что все произошло именно так, как только и могло, и
должно было произойти, что его личная вина во всем случившемся была не
большей, чем вина топора, которым рубят головы; ручку топора в данном
случае сжимали и все его многочисленные предки, установившие и выполнявшие
такой порядок, и бесчисленные современники, которые этот порядок принимали
и одобряли - а следовательно, виниться было не в чем и нечего искупать. В
таком случае не следовало искать никаких новых путей, но двигаться по
проторенной дороге до тех пор, пока не пробьет и его последний час.
Этот второй вариант был проще и в чем-то даже приятнее: в нем была,
самое малое, полная ясность. Во всяком случае, так казалось с первого
взгляда. И, наверное, Рубину Власти потребовалось бы минимальное время,
чтобы справиться со своими переживаниями, если бы не кое-какие
несовпадения, на которые он при всем желании не мог не обращать внимания.
Первым, что заставляло его вновь и вновь возвращаться к своей позиции,
к ее выбору, была схватка с гвардейцами. В отличие от дипломатов, Изар
прекрасно понимал разницу между ритуальным бряцанием шпагами и серьезной
дракой, когда тебя хотят убить. Он не сомневался в том, что это было
покушение, но пока еще не мог понять: кто и зачем его организовал. Значит,
существовали в Ассарте какие-то силы, о которых не предупредил его ни
отец, ни кто-либо другой.
Вторым же являлось чисто интуитивное ощущение того, что в Державе
что-то идет не так, как нужно, как должно бы идти.
Не поняв того и другого, считал он, нельзя было предпринимать никаких
серьезных шагов. Об этом он и думал днями и ночами, не покидая Летней
Обители Властелинов, где находился вдвоем с грустной Ястрой - не считая,
разумеется, прислуги и охраны.
...Он лежал в постели, но не спал, когда ему доложили, что его просит
незамедлительно принять Ум Совета для важной беседы.
Женщина, с которой мы не раз уже встречались в былые времена, стояла на
опоясывавшей дом-галерее и, опершись локтями о балюстраду, глядела в небо
- густое, южное, цвета индиго - в котором, однако, не было солнца, хотя
все вокруг заливал июньский, утренний, животворный свет. Пахло цветущими
травами, и казалось, размышлять там можно было лишь об одном: о прекрасном
чуде жизни, не прерывающейся даже и тогда, когда завершился твой
планетарный цикл; нет, не прерывающейся, хотя и во многом меняющейся.
Однако, судя по выражению лица женщины, по нахмуренному лбу, сведенным к
переносице бровям, плотно сжатым губам - ее занимали совсем другие мысли.
Она была совершенно неподвижна, и никто не взялся бы сказать, как долго
уже она стоит так: неподвижность - палач времени, она его уничтожает. Но
вот женщина распрямилась - резко, как лук, у которого лопнула тетива;
посмотрела по сторонам, топнула ногой, как бы в нетерпении. И решительно
двинулась по галерее.
Она нашла Мастера наверху - там, откуда видны миры и пространства.
Мастер смотрел в одно из них и чуть заметно покачивал головой, словно
что-то отрицая, не соглашаясь с кем-то. На ее шаги он обернулся не сразу.
Но обернулся все-таки, и на лице его возникла улыбка. Но по мере того, как
женщина приближалась, - улыбка угасала и на лицо возвращалось выражение
озабоченности.
- Ну что? - спросила она кратко, как спрашивают, когда не может
возникнуть сомнений в смысле вопроса. - По-прежнему?
Мастер медленно кивнул.
- Ничего нового. Ни от экипажа, ни от Рыцаря, ни от капитана. Хотя на
точке Таргит он оказался вовремя.
- Что же могло случиться?
- Трудно сказать. Его прибытие на точку обозначено четко. А вот выход
как-то смазан. Словно кто-то пытался подавить наш канал связи.
- Но он продолжил путь?
- Несомненно.
- Разве он мог направиться оттуда в другое место - не в Ассарт?
- Не допускаю такой мысли. Ему известны только те координаты. И он
никогда не пользовался такими линиями самостоятельно.
Женщина решительно тряхнула головой.
- Я немедленно отправляюсь туда.
- Куда?
- В Таргит. На Ассарт. В любое место, где можно будет найти хоть
какие-то следы - его или любого из них.
- Я не позволю тебе, Эла.
- Ты, кажется, забыл: теперь я независима ни от кого. И от тебя тоже.
Как всякий человек Космической стадии жизни.
- Не забыл, поверь мне. Однако...
Она перебила:
- Не трать слов попусту. Я не хочу потерять его. Хватит и того, что он
потерял меня.
Мастер с грустью посмотрел на нее.
- Я знаю, Эла, что ты поступишь так, как сочтешь нужным. Но хотя бы
выслушай меня. А слушая - вспомни, что Космическая стадия еще не делает
тебя всесильной.
- Хорошо, - сказала женщина после секундной паузы. - Я согласна
выслушать. А что до моих сил - я сама знаю им меру. Итак, чем же ты
станешь убеждать меня?
- Не собираюсь убеждать. Хочу только подумать вслух - а ты дашь оценку
моим мыслям - может быть, они ничего и не стоят.
Эла кивнула, принимая его условия.
- Я думаю вот о чем, - продолжал он. - Когда исчезли трое - экипаж -
можно было подумать, что возникло какое-то неблагоприятное стечение
обстоятельств, случайность - одним словом, некое естественное препятствие,
не более того. Потом отправился Рыцарь - и тоже канул в неизвестность. Это
уже вызвало определенные подозрения. Однако и тут еще можно было найти
какие-то оправдания: он пустился в дорогу в то время, когда прямой канал
был прерван возникшей областью мертвого пространства - и его могло
забросить куда-нибудь в другое место, где нет условий для связи со мной. И
вот ушел капитан. Но уж его-то я отправил кружным путем, в обход всех
возможных помех. И когда пропадает и он...
Не выдержав, она перебила:
- Посылать с таким заданием человека, который чуть ли не двадцать лет
не выступал эмиссаром! Разумно, нечего сказать...
- Верно, верно. Хотя тут он успел получить неплохую подготовку, я
согласен: отсутствие практики не говорит в его пользу. Но тем не менее,
Эла, это - его экипаж. При всех своих недостатках, он и сейчас, да и в
любой миг способен повести их за собой. А ведь каждый из них - сильный
человек с крутым характером.
- Не хватает малости: чтобы он нашел их - иначе кого он поведет? Он бы
разыскал их - если бы с ним самим ничего не случилось. Но, видимо,
случилось все-таки...
- Об этом я и говорю.
- Ну, извини. Постараюсь не перебивать тебя. Да, конечно, вы его
готовили. И все же он не выглядел совершенно собранным - я ведь знаю его
намного, намного лучше, чем ты, или Фермер, или любой здесь!
- Значит, ты все-таки видела его?
- Неужели ты думал, что я подчинюсь твоему запрету? Видела, разумеется.
Успокойся: сама я ему не показалась. И теперь понимаю, что напрасно.
Потому что я сумела бы придать ему еще что-то... вложить в него... то, что
ему пригодилось бы в трудный час и чего ни ты и никто из твоих научителей
дать ему не в состоянии. Вот, больше я не стану прерывать твои мысли.
Мастер помолчал, словно вспоминая то, что хотел сказать.
- Итак... После ухода капитана мне стало ясно, что все происходит не
случайно. Случившееся - результат чьих-то осмысленных и направленных
действий. Направленных против кого? Экипажа? Рыцаря? Капитана? Вряд ли;
каждый из них, да и все они вместе - еще не такая сила, чтобы кто-то
захотел устранить их именно потому, что это - они, а не кто-то другой.
Видимо, будь на их месте совсем другие люди, и тех постигло бы то же
самое. Значит, действия направлены не против самих людей, а против их
задачи. Иначе говоря, кому-то не нужно, чтобы информация об Ассарте
поступила сюда, ко мне, к нам. Я рассуждаю логично?
- Пока, по-моему, да. Продолжай.
- А это может означать лишь одно: с Ассартом - а может быть, и со всем
скоплением Нагор, у кого-то связаны свои планы, и они не совпадают с
нашими.
- Откуда кто-то может знать о твоих планах?
- Не обязательно, чтобы он знал их содержание. Но он зато хорошо знает
свои собственные намерения. И уверен, что они не совпадают, не могут
совпасть с нашими.
- Что же, правдоподобно.
- Это, в свою очередь, говорит о том, что тот, кто осуществляет
действия против нас, знает меня. Или Фермера. Или нас обоих. Мне кажется
очень вероятным, что это - кто-то из нас...
- Из людей Фермы? Невероятно. Тут ты ошибаешься.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг