Оборонная. Не представляете, сколько за эти десять лет мы построили. И,
конечно, на какую-то особую защиту среды не оставалось ни времени, ни
денег. На все один ответ: после победы. Да будет ли только эта победа?.. -
капитан Урих еще раз покачал головой. - Знаете, что? А может, вам и не
стоит сходить? Давайте-ка, я отвезу вас назад, за те же, как говорится,
деньги. Жаль вас. Очень вы мне понравились". Мин Алика медленно-покачала
головой. Капитан чуть нахмурился. "Ну, извините. Да и то, зачем это" я, на
самом деле? Может быть, вы как раз ничего против такой жизни и не имеете?"
Голос его сразу стал чужим, и теперь уже Мин Алика положила руку на его
плечо. "Нет, капитан, большое вам спасибо, но у меня неотложные дела. Вот
сделаю их - там видно будет". - "Ну что же, вам виднее, мое дело было -
предложить, предупредить вас, а дальше - как знаете. Но если захотите
назад - я всегда к услугам; наверное, завтра же и стартую обратно - оружия
закупили много, кораблей не хватает, вот и приходится вертеться как белке
в колесе". "Спасибо, капитан", - сказала Мин Алика снова, уже вдогонку.
И вот сейчас она своими глазами увидела, и хотя была уже предупреждена,
оказалось это все же куда неожиданнее и печальнее, чем она предполагала.
Обернувшись к капитану, она улыбнулась - улыбка получилась грустной.
Капитан Урих кивнул ей рассеянно; он разговаривал сейчас с какой-то
девицей, тощей, подмазанной, завитой кудряшками; девица деловито
взвешивала в руке объемистую сумку, потом перевела зоркий взгляд на Мин
Алику, точно фиксируя все, что было на той надето. Мин Алика одевалась не
роскошно, конечно, но все же была она художницей со Старой планеты, где
испокон веков возникали моды, и девушке со Второй планеты было на что
посмотреть и заметить, и запомнить, и в глазах ее вспыхнула жажда общения.
Она спросила что-то у капитана, видимо - кто это такая, капитан снова
кивнул Алике, на сей раз уже более осознанно. Она подошла. "Вот, - сказал
капитан, - дочка примчалась встретить, завтра у нее вахта, а я завтра,
может быть, снова лягу на курс. Привез тут ей всякие мелочи, они обе
каждый раз мне заказывают", - и он улыбнулся, словно бы прося прощения за
свою слабость. Мин-Алика кивнула девице, доброжелательно улыбнулась; та,
поставив сумку, подошла, резко протянула руку, рывком тряхнула. "Сида.
Очень приятно. Ты ничего не везешь - реализовать?" У Мин Алики всего
багажа было - маленькая сумочка, с которой она вышла из дому на Старой;
однако, не желая разочаровывать новую знакомую, она неопределенно кивнула:
"Посмотрим, вот разберусь со своими делами..." "Тогда я - первая", -
предупредила Сида и сунула Мин Алике в ладонь карточку со своими
координатами: Мика, глянув на карточку, бережно спрятала ее в сумочку.
"Идет", - согласилась она. "Я в город. Тебя подхватить?" -
поинтересовалась Сида, равнодушно глядя на воинов из Сил, что быстро,
сноровисто разгружали корабль, укладывали ящики на такие же аграплатформы,
какие были на Старой, - да оттуда же, наверное, и привезенные. А может
быть, и сами уже стали производить?.. Антигравитационные материалы дорого
обходились, очень дорого, и дело было не только в деньгах: возникавшие при
производстве трудноуловимые, ядовитые отходы шли и в воздух, и в воду, и в
почву, оседали, прорастали травой и хлебом... Мин Алика спохватилась: "Что
ты? В город? Спасибо, за мной должны сейчас заехать". - "Ну, пока". "Всего
доброго", - попрощалась с ней Мин Алика. Капитан улыбнулся, подбросил
пальцы к форменной фуражке и зашагал к кораблю - наблюдать за разгрузкой,
видимо.
Мин Алика помедлила еще несколько минут. Те, кто должен был встретить
ее, почему-то медлили; но может быть, так и лучше было? А может, капитан
просто сел раньше, чем следовало? Оставаться здесь больше не хотелось,
нужно было двигаться, отойти подальше, не то и в самом деле могло не
захотеться никуда идти, а лишь - юркнуть обратно в люк, затаиться в той же
самой тесной каютке и дожидаться обратного старта: там, на Старой планете,
хоть она и не родная, и вражеская даже, все же привычно стало за столько
лет, и все там, если подумать, осталось - рекламные картинки, делать
которые бывало порой весело, и тихое уединение, без которого человеку
нельзя, и главное - Форама, любовь... Длинно укололо вдруг под сердцем:
ах, любовь, не ради тебя ли и всю жизнь живем... Нет, подальше надо было
от корабля, от возможности побега, от своей слабости. Подальше и
побыстрее!
Она пошла, припоминая смутно, что этак через полчаса (если ничего тут
не изменилось) выйдет на дорогу общего пользования, а там уже и транспорт
найдется, и до нужного места она доберется сама... Как весело можно было
бы идти здесь, славно, легко: темно-золотые в безветрии деревья, внизу -
зеленые перья папоротников, тесные кустарники, уже созревает малина... Мин
Алика вгляделась; часть ягод успела уже опасть, другие - те, что на
кустах, - никто не трогал, и она поняла: люди настолько напуганы всем, что
растет открыто на природе, что не сорвут, не возьмут в рот - наверное,
отравлялись уже, и не раз, и ту же малину, надо полагать, теперь едят
только после всяких анализов, после обработки, консервирования, бог знает
чего еще... Вот поэтому и не получалось веселья, и еще потому (не сразу
сообразила Мин Алика), что странно тихим был лес - птицы молчали, да и не
видно их было, ни птицы, ни белки, ни мыши, никого - то ли так напуганы
стали, что не рисковали больше показываться, то ли вообще вывелись, будучи
не столь приспособленными, как человек, к восприятию разных чудес
цивилизации. Лес, пусть и посеревший, пусть и не пахнувший больше теплой
смолой, все же жил еще, а вот в нем - жило ли что-нибудь или все уже
перекочевало в большой похоронный реестр, без которого не обойтись на
этой, как и на любой другой цивилизованной планете (смотря как, впрочем,
понимать цивилизацию - но мысль шла от эмиссара, сама Мин Алика о других
путях цивилизации никогда и не задумывалась, не ее это было дело). Нет, не
веселая тут была тишина, и не то было здесь уединение, какое рождает
радостные мысли о красоте бытия.
Она прошла в таких размышлениях и ощущениях еще немного, тогда военный
вездеход на подушке, тихо урча, показался из-за закрытого деревьями
поворота.
Может быть, самолюбие Мин Алики и было бы в известной мере ущемлено,
если бы ей сказали, что исчезновение ее с лика Старой планеты никакой
особой сенсации там не произвело; вещие, коим приказано было пасти ее,
давно уже доложили о своей неудаче, и женщина была объявлена в розыск;
однако в недрах вещей службы уже имелись кое-какие данные о ней, и
предполагалось, хотя еще и не было точно установлено, что она работала на
Вторую планету, хотя никакой особой опасности собой не представляла (там
было известно и о ее отношениях с Форамой, разумеется, но ведь и сам
Форама до вчерашнего дня сколько-нибудь серьезной величиной не считался:
возился с невидимыми частицами, а роль этих частиц в Обороне стала ясна,
как мы знаем, всего лишь вчера утром - вчера, потому что сейчас было уже
близко к рассвету следующего дня). Поэтому вещие справедливо решили, что
Мин Алика, зная за собой определенные грешки, поспешила скрыться,
используя связи именно по линии вражеской разведки, - и запустили свои
щупальца в эти каналы, без особого, впрочем, усердия, а просто занимаясь
одним из множества рядовых дел. А у службы вещих были сейчас задачи куда
посерьезнее. Взять хотя бы распоряжение, отданное Первым Гласным
относительно нейтрализации Шанельного рынка, на котором мы оставили
достаточно много приятных людей не в самую унылую минуту их жизни.
Руководителям обеих охранительных служб Планеты совещаться по поводу
полученного задания долго не пришлось; такие операции разрабатывались
давно, и теперь следовало лишь отдать определенным людям определенные
приказания - а дальше все само собой завертится. Все, что следовало
сделать высоким начальникам после получения высочайшей установки, - это
согласовать уровень предстоящего мероприятия и отдать соответствующую
команду Полководцу.
У нас нет никаких оснований сомневаться в том, что уничтожение
Шанельного рынка началось бы буквально через считанные минуты - если бы...
Если бы Полководец не был занят сейчас очень важным для него, а в
перспективе, возможно, - и для всей Старой планеты, и для Второй планеты
тоже, разговором. До окончания этого разговора и окончательного решения по
поводу Большого праздника, которое Полководцу предстояло принять, великий
малыш никаких действий не предпринимал и решений не принимал, а все
сообщения и команды, не имевшие прямого отношения к интересовавшему его
вопросу, переводил в свою оперативную память - до выяснения, справедливо
полагая, что, пока нет ясности в главном вопросе, то со второстепенными и
подавно можно подождать, а также еще и потому, что, не имея детальной
разработки по Большому празднику, Полководец не мог позволить себе
распорядиться ни одним подразделением, не зная еще, не понадобится ли оно
ему в следующую минуту. Правда, содержание полученных команд тут же
параллельно сообщалось и дежурному оператору, который, возможно, и мог в
подобном случае как-то вмешаться и урезонить своего могучего ребенка.
Однако этого не произошло. Потому что операторы - а на сей раз их было
целых два в центральном посту, - как мы уже говорили, многие годы работали
с Полководцем и привыкли его благополучие считать самым главным делом в
мире, и если, полагали они, может быть даже бессознательно, - если у
малыша что-то не в порядке, то остальной мир может и обождать, ничего с
ним, миром, не сделается. Привыкнув к мысли о том, что судьба всего мира,
даже обоих миров, зависит целиком от Полководца (что во многом
соответствовало истине), операторы, не исключая и Хомуру Ди и Лекону,
невольно стояли в жизни на Полководцецентрической позиции, как жрецы
верховного божества. Так что не удивительно, что, получив какую-то мелкую
задачку, ничуть не помогавшую решить информационный парадокс,
затормозивший все действия, операторы нимало не препятствовали малышу
перебросить ее в оперативную память, как и все прочие мелкие задачки,
вроде изменения нормы питания в связи со сменой времен года или очередных
вакаций старшего начальствующего состава космодесантного соединения; такие
задачки тоже должны были пройти через Полководца, как и вообще все, что
происходило в Стратегической службе, и все они сейчас помещались в
оперативной памяти, так что завтрак стратегам предстояло наверняка
получить еще по старой норме.
Что же касается задачи, данной по линии вещих, то она благополучно
проследовала по инстанциям до того самого пункта программы, который
предписывал перед подачей команды на исполнение вступить в контакт с
Полководцем, чтобы в дальнейшем четко согласовывать с ним все действия и
обмениваться оперативной информацией. Сигнал ушел к Полководцу, а там его
постигла та же судьба, что и все прочее, и он стал гулять по замкнутому
сверхпроводящему кольцу оперативной памяти в ожидании момента, когда его
оттуда извлекут; вся же система вещих, не получая ответа на свой сигнал,
тоже затормозила дальнейшие действия, и, чтобы сдвинуть ее с места, надо
было сначала разобраться, почему же она засбоила, потом - отменить пункт
программы, предписывавший согласование с Полководцем, и идти каким-то
образом в обход этого пункта, потому что согласование со стратегами было,
в общем, делом полезным и без него можно было ненароком наломать
много-много сухих дров. Так что и с этой стороны события пока что не
получили достаточного развития, и недавние собутыльники Форамы и неведомо
куда исчезнувшего Горги заимели полную возможность совершить еще одно
краткое путешествие к киоску и откупорить очередную флягу.
Впрочем, надо признаться, что это последнее упоминание о них является
уже своего рода просто данью вежливости: больше они нам не нужны, и трудно
рассчитывать, что мы еще встретимся с этими прекрасными людьми в рамках
настоящего повествования. Хотя - как знать? О таких вещах, как возможность
и невозможность встреч, а также событий и вообще чего бы то ни было,
следует судить с крайней осторожностью, ибо знать всего нам не дано, и
порой все получается вопреки нашим предположениям и даже самой твердой
уверенности.
Вездеход остановился прямо перед Мин Аликой - мягко опустился на землю,
урчание моторов утихло. Военная машина была похожа на шляпку огромного
гриба, без единого окошка, так что сердце женщины невольно дрогнуло, когда
машина слепо наползала, и Мин Алика только из чистого упрямства не
уступила ей дороги. Вездеход остановился, потом сбоку откинулся люк;
согнувшись, головой вперед, из него вылез человек, был он в Штатском -
иного Мин Алика и не ожидала. Человек подошел почти вплотную, потом сделал
шаг вбок и остановился в тени дерева. Улыбнулся. Сказал: "Похоже, завтра
будет дождь, не правда ли?".
- Завтра я буду под крышей, - ответила Мин Алика, как и следовало,
условным выражением. И тоже улыбнулась.
Тогда он подошел уже совсем вплотную, чуть нагнулся, так что лица их
уравнялись, и сказал негромко, внятно, пронзительно:
- Ну, здравствуй. Мина...
От этих слов у нее захватило дыхание - она еще не успела осознать
ничего, не сумела еще вспомнить, понять, узнать, но уже захватило дыхание,
как от прыжка в холодную воду, от падения, неожиданного, и потому вдвойне
ошеломляющего. И всех ее сил в тот миг хватило лишь на один коротенький
вопрос:
- Ты?..
- Наверное, - сказал он, по-прежнему улыбаясь.
- Ты...
- И ты.
Она медленно покачала головой, то ли отказываясь верить, то ли отрицая
что-то, в прошлом или будущем, а может быть, просто выражая огромность
удивления совершившимся. Сейчас, сию же секунду надо было как-то
определиться, установить все, на ходу попасть в нужный тон, нужный
характер отношений, - но ни она, ни, наверное, он не знали сейчас, какой
же тон будет верным и какой характер отношений - естественным, и молчали
долго, несколько минут, пожалуй; хорошо, что никто не ездил по этой тропе,
сообщение со стартовой площадкой контрабандистов шло, скорее всего, по
воздуху.
- Ты - за мной?
- За тобой.
- Значит, ты тоже... один из нас?
Он усмехнулся:
- Надо еще проверить, кто из нас раньше.
- Вот как?..
- Разве это плохо? Видишь - ты вернулась и я тебя встречаю. Как близкий
человек.
Он говорил как бы шутя, но Мин Алика уловила глубоко в его тоне тихую
просьбу - чтобы это действительно так и было, снова было бы.
- Ну, что же - поедем? - сказала она после паузы; сказала спокойно,
словно ничего не поняла в только что слышанных словах, словно и нечего
было там понимать. Но тут же ей показалось, что это уж чересчур сухо, и
Мин Алика добавила, хотя и достаточно бесстрастно: - Я очень рада, что ты
меня встретил. Спасибо.
- Да, поедем, конечно, - произнес он, слегка обескураженно, но все еще
продолжая улыбаться. - Прошу.
Мин Алика шагнула, опасаясь только, чтобы не стукнуться головой.
Сиденья были мягкими, вообще же внутри оказалось просторно и светло,
выгнутый экран спереди напоминал панорамное стекло. "Садись", - сказал он,
сам сел за пульт. Позади автоматически затворился люк, мягко щелкнув, и
столь ничтожное событие вдруг показалось ей чудом, но ведь это было на, ее
родной планете, и машина тоже была в какой-то мере ее, а человек рядом...
- об эту мысль она запнулась, как о кочку; случайное совпадение - или? Но
в их деле случайностям, небрежностям не было места, значит, встреча была
лишь отправным пунктом какого-то действия, и оно, надо полагать, будет
развиваться. Мысль о том, что все началось в соответствии с каким-то
сценарием, заставила Мин Алику успокоиться, для лирики не оставалось
места. "Пристегнись", - сказал он. "Обязательно?" - "Лучше, если так". Она
пристегнулась. Моторы приглушенно взвыли, машина мягко приподнялась, вой
усилился, она заскользила вперед, удерживаясь в нескольких сантиметрах над
землей, плавно переваливая через бугорки, корни, поднимая низенькие смерчи
опавшей хвои. "Куда мы едем?" - спросила Мин Алика немного погодя. - "На
дачу". Мин Алика знала это место - там обсуждались иногда наиболее
деликатные операции. "Хорошо", - согласилась она почти равнодушно, хотя
ничего доброго вызов на дачу не сулил: по слухам, оттуда иногда люди
отправлялись в командировки столь дальние, что никогда уже не
возвращались. "Тебе, наверное, хочется оглядеться, прийти в себя", -
сказал он. "Нет, - сказала она, - я чувствую себя нормально, я готова".
"Все равно, я повезу тебя самой дальней дорогой". - "Спасибо". Потом в
продолжение долгого времени они не обменялись ни словом. Выехали на
большую дорогу. У перекрестка устроила привал группа юных десантников -
мальчишки лет пятнадцати, все в желтых форменных рубашках с нашитыми
коронами на рукавах. Завидев военный вездеход, они повскакали, вытянулись,
отдавая воинское приветствие. "Вот так у нас сейчас", - сказал он. "Да, -
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг