наверняка: там, где он жил, было тепло. Поэтому при малейшей возможности
Питек старается пощеголять в своем натуральном виде; мускулатура у него и
вправду завидная, и ни грамма жира. Нашим воспитателям не без труда
удалось убедить Питека в том, что хотя бы самую малость надевать на себя
необходимо. Он подчинился им, хотя и не поверил. Он коренаст, ходит
бесшумно, великолепно прыгает, не-ест хлеба, а мясо, даже синтетическое,
может поглощать в громадных количествах, предпочитая обходиться без вилки
и ножа.
Он немного ленив, потому что ни на миг не задумывается о будущем, не
заботится о нем и ничего не делает заранее, а только тогда, когда без
этого обойтись уже нельзя. Зато он обладает великолепной реакцией, и мог
бы быть даже не вторым, а первым пилотом, будь у него чуть больше развито
чувство самосохранения - а также и сохранения всех нас; но смелость его, к
сожалению, переходит всякие границы. Я думаю, впрочем, что это относится к
его индивидуальным особенностям, хотя, может быть, все они были такими,
его соплеменники - поэтому и не уцелели. Чувство племени, кстати, - или,
по нашей терминологии, чувство коллектива - у него развито больше, чем у
любого из нас. Питек может рисковать машиной вместе со всем ее населением;
но ради любого из нас он подставил бы горло под нож, если бы возникла
такая необходимость, - и с еще большим удовольствием полоснул бы по горлу
противника.
Он часто, хотя несколько однообразно, рассказывает о войнах между
племенами. Я как-то в шутку поинтересовался, не съедали ли они побежденных
в тех междоусобицах. Питек не ответил. Лишь улыбнулся и провел кончиком
языка по своим полным губам.
Что еще о нем? В обращении с женщинами он элементарно прост, и, как ни
странно, им - современным и высокоинтеллектуальным - это нравится.
Впрочем, понять женщин в эту эпоху, как мне кажется, ничуть не легче - или
не труднее, может быть, - чем в наши, далеко не столь упорядоченные
времена.
И наконец последний из нас - Рука. Гибкая Рука; так он сам перевел свое
имя, как только мы, после первого же часового сеанса, вдруг убедились, что
все объясняемся на одном языке - и язык этот не является родным ни для
одного из нас, но все же мы им владеем, как будто родились, уже умея на
нем говорить. Рука из индейцев; жил где-то у Великих озер - в местах, по
которым в мое время проходила граница между Канадой и Соединенными
Штатами. Правда, говорить о границах с Гибкой Рукой бесполезно: в его
время ни Канады, ни Соединенных Штатов не существовало, и о белых людях
там вообще не слыхивали. Имя свое Рука заслужил честно: он из тех людей,
кого называют умельцами, у него прирожденное чувство конструкции,
взаимодействия деталей, чертеж он воспринимает трехмерно, как реальный
механизм. Попав в современность, он в краткий срок сделался выдающимся,
даже по высшим меркам, специалистом, и в полет отправился судовым
инженером.
Как ни странно, он полностью соответствует литературному стандарту
индейца: невозмутим, говорит лишь тогда, когда к нему обращаются или когда
необходимо что-то сказать в связи с его установками. Никогда не меняется в
лице, и Рыцарь, мне кажется, очень завидует этому ему качеству. В отличие
от Питека, Гибкая Рука не любит говорить о прошлом, о своем времени и
своем народе. Мы, прочие, иногда грешим этим. Уве-Йорген порой, забывшись,
громко произносит: "Мы, немцы..." - и в глазах его загорается огонек;
правда" он тут же спохватывается и смущенно улыбается. Да я и сам иногда
начинаю: "А вот у нас..." - и тоже умолкаю, потому что мы - это теперь
либо мы шестеро, и не более того, либо все нынешнее человечество, к нравам
и обычаям которого - да простит меня Юлий Цезарь за плагиат - мы то ли не
смогли, то ли не захотели по-настоящему приноровиться. Наша научная группа
- двое высоких, смуглых, красивых и набитых неимоверным количеством знаний
людей - относится к этому остальному человечеству. Мы прекрасно
взаимодействуем друг с другом, но у них - свое прошлое и настоящее, а у
нас - свое, хотя настоящее и протекает в одном и том же корабле. И будущее
наше, вероятно, тоже имеет мало общего с их будущим.
Для них корабль - инструмент познания; для нас - мир. Мир в большей
степени, чем затерявшаяся далеко в пространстве планета Земля. Там мы были
гостями, а здесь чувствуем себя дома. О том, что будет с нами, когда
экспедиция закончится и мы приведем машину на базу, мы предпочитаем не
думать. Прежде надо вернуться в целости и сохранности. Вернее всего, после
этой экспедиции мы уйдем в другую: ведь у нас будет опыт, каким на Земле
не обладает никто.
Вот о чем размышлял я, прогуливаясь в Саду своей памяти. Был спокойный
участок полета, мы вышли из сопространства и подкрадывались к очередной
звезде, пилоты несли вахту, и у меня - а я был, как-никак, капитаном этого
корабля, первым после бога ("Вот!" - торжествующе сказал Иеромонах и
наставительно поднял палец, когда я впервые поведал ему эту формулу) -
оставалось время для таких прогулок. Ветерок посвистывал, скрипели сосны.
Потом в этот приятный шумок вошли новые звуки.
Обычно вызываю я, а не меня; значит, дело было важное, потому что идти
в центральный пост, чтобы командовать переходом на орбиту, было еще рано,
до этого оставалось никак не меньше двух суток. Я торопливо повернулся, в
два счета оказался у двери своей дачи, вошел, затворил ее, пожмурился от
яркого света, всегда горевшего в моей каюте, и оттуда откликнулся:
- Капитан Ульдемир.
Так меня тут звали; да это и было почти мое имя, только слегка
стилизованное.
- Капитан Ульдемир, начальник экспедиции просит вас подняться в научный
салон.
По голосу я узнал Аверова.
- С удовольствием, - ответил я с положенной вежливостью.
Что бы такое у них там приключилось?
Я надел тужурку, учинил себе осмотр при помощи объемного зеркала -
капитан не может быть небрежным в одежде, - вышел, поднялся на четыре
палубы и зашагал по коридору. Подошел к их центру и отворил дверь.
4
Выписка из научного журнала экспедиции "Зонд":
"День экспедиции 587-й.
Краткое содержание записи: О возвращении экспедиции к объекту N_11.
Участники: Весь состав экспедиции.
Теоретические предпосылки: Установлено, что объект представляет
определенную опасность для населения Солнечной системы, так как
происходящие в нем процессы могут привести к вспышке Сверхновой в период
времени от нескольких месяцев до нескольких лет. Данные нуждаются в
уточнении.
Предпринятые действия: Экспедиция стартовала из района объекта N_12.
Переход в сопространстве осуществлен без помех, при этом наблюдались
эффекты, описанные ранее (см. записи 212, 364, 471), не влияющие на
осуществление маневра. Выход из сопространства на расстоянии 512 млн.
километров. Сближение до дистанции в 200 млн. километров. Переход на
кольцевую орбиту. Начало наблюдений.
Ожидаемые результаты: Подтверждение и уточнение теории Кристиансена о
развитии предвзрывных процессов в эвентуальных Сверхновых.
Возможные помехи: Преждевременный взрыв наблюдаемой Сверхновой.
Их возможные последствия: Уничтожение корабля и всего состава
экспедиции.
Принятые меры предосторожности: Предполагается провести работы в
минимальные сроки. Возможно - попытки вмешательства в течение процесса в
объекте N_11 (вопрос дискутируется).
Дополнения и примечания: К наблюдениям привлекается весь состав
экипажа.
Запись вел Шувалов".
- Питек!
- Что, Уль?
- Ну, что ты там увидел сегодня?
- Ничего. Звезда как звезда. Пахнет медом.
- Что?
- Медом. Знаешь, в мое время в дуплах старых деревьев пчелы копили мед.
А потом приходили мы. Выкуривали пчел. Добыть огонь для нас было нетрудно,
мы это умели хорошо. Очень вкусный мед.
- Я знаю его вкус. Но при чем тут звезда?
- Она такая желтая, как мед. Хочется зачерпнуть.
- Ну-ну. Попробуй.
- Я шучу. Я не умею этого. Вот сидеть и смотреть в окуляр - это я умею.
Это мне нравится. Не то, что кривые на экране: они напоминают о
колдовстве. Если бы наш колдун...
- Погоди, это ты расскажешь в другой раз. Так ты не увидел ничего
нового?
- Ничего. Но подожди, Уль, там все-таки был этот запах. Иначе почему я
вспомнил бы про мед?
- Ты же сам сказал: цвет...
- Цвет бывает не только у меда. Я мог бы сравнить Даль и со спелым
плодом... не знаю, как он называется на этом языке. Наш язык куда богаче -
на нем есть все названия...
- Были, Питек.
- Да. Были. Все забываю. Нет, что-то еще я видел. Непременно. Погоди,
дай подумать, вспомнить... Да! Пчелу!
- Этого еще не хватало. Какую пчелу?
- Она ползла. Понимаешь: мед, и по нему ползет пчела.
Медленно-медленно...
- Прямо идиллия. А цветочков там не было по соседству?
- Нет, Уль. Извини. Цветов не было. А пчела была.
- Наверное, пятно, - сказал капитан, Ульдемир. - На звездах бывают
пятна, это тебе известно...
- Еще бы! Мы это знали еще там, дома. У нас были люди, что умели
глядеть на солнце, не щуря глаз.
- Ну, может быть, может быть... Пожалуй, я тоже взгляну - через
фильтры, конечно...
Ульдемир смотрел, на звезду Даль. Медового цвета, приглушенная
светофильтром звезда цвела одинокой громадной кувшинкой на черной воде, не
имеющей берегов. Пятен на звезде не было.
- Наверное, ушло на ту сторону. Большое было пятно?
- Нет... не очень. Скорее, маленькое. Нет, среднее.
Ульдемир помолчал. Равномерно щелкала камера, фотографируя.
- Ладно, на досуге посмотрим снимки. Наблюдай.
- Будь спокоен, Уль.
- Друг мой, я тут попробовал подсчитать вероятность. Давайте сопоставим
с вашими данными. У меня получается вот что: двадцатипятипроцентная
вероятность того, что вспышка произойдет в течение ближайших шести
месяцев. И такая же вероятность вспышки через пять лет. Максимум лежит
где-то между двумя с половиной и тремя годами. А что у вас?
Аверов щелкнул кнопкой блокнота, взглянул на экранчик.
- У меня вероятность в первые шесть месяцев равна тридцати процентам.
- Ну что же: расхождения есть. Но они, друг мой, не носят
принципиального характера. Двадцать пять или тридцать, процентов - ясно,
что вероятность вспышки в ближайшие год-два угрожающе велика. Вы согласны?
Аверов кивнул.
Шувалов помолчал, прошелся из угла в угол; толстый ковер скрадывал
шаги.
- Тем сложнее вопрос: что делать, - сказал он наконец.
Аверов поднял брови: - Но мы же решили...
Шувалов досадливо потряс головой, и Аверов умолк, не договорив.
- Да, друг мой, да... Мы решили. Вот именно - мы... Но я тут пытался
представить - математически, разумеется, - каким будет ход нашего
воздействия на светило. И нашел некоторые неясности...
- Вы сомневаетесь в теории?
- Да нет же, разумеется, нет! Но до сих пор теория давала нам лишь
конечный результат. Тут все остается без изменений. А я хотел представить
себе весь процесс этого воздействия, этап за этапом, начиная с момента,
когда мы подойдем на нужное расстояние и включим установку. И оказалось...
Он помолчал, словно еще раз мысленно проверяя то, что хотел сообщить.
- Оказалось, что сейчас этот процесс не может быть описан однозначно.
Детальный расчет его займет слишком много времени, если даже мы кроме
нашего вычислителя загрузим и навигационный.
- Но если конечный результат в любом случае не подвергается сомнению...
- То что же меня беспокоит, хотите вы спросить? Дело в том... Вы ведь
помните, на какое расстояние нам надо подойти, чтобы иметь полную
уверенность в успешности воздействия?
- Разумеется! Порядка двух миллионов...
- И даже ближе. То есть, вплотную. Так вот, звезда ведет себя не совсем
по теории. И нельзя гарантировать, что в самой первой стадии процесса не
произойдет нежелательных явлений... типа выбросов вещества, скажем - таких
выбросов, которые смогут помешать нам отойти на безопасное расстояние. Вы
понимаете?
- Вы думаете...
- Я думаю - и пока не могу опровергнуть этого, - что мы можем
просто-напросто сгореть вместе с кораблем.
Аверов ошеломленно глядел на Шувалова.
- Но... Это ведь означает, что мы не имеем права на такое воздействие!
Что же вы молчите, профессор?
- Да, друг мой, именно такой вывод сделал и я. Нормы нашей морали, наши
традиции... простая гуманность, наконец... все это восстает против того,
что задумали мы с вами.
- А Земля? Ее судьба?
- Земля... Если бы не это, тут и думать было бы не о чем. И тем не
менее... Во-первых, мы. Мы уже имеем богатейший научный багаж. В наших
записях, наблюдениях, выводах... Наш экипаж. Шесть человек. Целых шесть
человек, друг мой! Кто возьмет на себя ответственность за их жизнь? И
наконец, вся экспедиция в целом. Мы, как вы знаете, не можем сообщить на
Землю ничего. Если экспедиция не вернется, там решат, что в ее
планировании были какие-то ошибки, и новый выход в космос задержится на
много лет - а то и десятилетий, не знаю..." Вы понимаете, какова величина
риска?
Аверов выглядел спокойным: приобретенное в самые ранние годы умение
управлять своими чувствами помогало ученому сдерживаться - как, впрочем, и
самому Шувалову.
- Каковы же иные выходы, профессор?
- Я думал об этом. Мы можем, например, провести как можно более полную
программу исследований звезды, вернуться на Землю и проанализировать
полученные данные с привлечением лучших сил всей Системы. Тогда мы, во
всяком случае, рассеем все сомнения в благополучном исходе экспедиции,
мало того - убедим и самых сомневающихся в необходимости подобных
экспедиций. Кроме того... Может быть, нам удастся решить все неясные
вопросы, касающиеся течения процесса... Ну, и так далее.
Аверов опустил голову и, глядя в пол, спросил:
- Профессор... Думаете ли вы, что в результате можно будет найти иной
способ защитить Землю от угрозы вспышки?
- Н-ну, не знаю... Конечно, можно допустить и такую возможность. Однако
я, откровенно говоря, на нее не рассчитываю.
- Значит, так или иначе придется направить корабль - наш или другой - к
звезде и использовать установку?
- По-видимому... да.
- Можно ли осуществить воздействие с помощью одних лишь автоматов, без
участия людей?
- Не могу сказать, друг мой. Тут все-таки не Солнечная система. Мы с
вами, хотя и приблизительно, все же знаем, что такое сопространственный
полет. Боюсь, что без человека тут не обойтись. Конечно, если поставить
задачу такого рода перед специалистами, конструкторами, то они
спроектируют и построят такие автоматы. Но это потребует времени,
перестройки корабля... А времени у нас нет, вот в чем самая большая беда!
- Да, я вас понял, благодарю вас. Значит, корабль уйдет сюда с людьми.
- Теперь Аверов поднял глаза и смотрел на Шувалова, смотрел требовательно,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг