чтобы солнце испытывало недостаток в топливе!
При этом Сакс посмотрел, прищурясь, вверх, где было солнце, и все
остальные, вслед за ним, тоже подняли глаза кверху.
- Ты прав, кузнец. Но что бывает с котлом, если дрова в топке пылают
все сильнее, а пару некуда выйти? Не взорвется ли такой котел?
- Он взорвется. Но надо устроить клапан с пружиной, который выпустит
часть пара, когда пар станет давить слишком сильно. И тогда ничего не
случится.
- А если клапана нет?
- Надо установить его.
- Как ты установишь его, кузнец, если котел раскален и огонь пылает
вовсю!
- Надо залить огонь.
- Так, согласен. Надо залить огонь, если можно. Он погаснет. И наступит
холод. Вот одна опасность, о какой говорил мой друг там, перед судом:
холод. Страшный холод, который придет сразу же после того, как солнце
перестанет обогревать мир. Но что сделал бы ты, кузнец Сакс, если воды
слишком мало, чтобы залить топку, и стенки котла уже содрогаются, едва
удерживая бушующий пар?
- Ну, тогда...
- Тогда ты убежал бы, не правда ли? И все, находящиеся близ котла,
сделали бы то же самое. Потому что все понимали бы: когда котел взорвется
- а он в таком случае непременно взорвется, - никто не уцелеет. Вот и
вторая опасность, кузнец: солнце может взорваться, как перегретый котел.
- Почему?
- Боюсь, что я не смогу объяснить этого тебе и всем остальным, а если и
объясню, то вы не сможете понять. Я не ученый, и вы тоже. Но я думаю, что
наши ученые смогут объяснить это вашим, и те поймут.
- Если мы поверим тебе и твоим друзьям, Ульдемир, то как мы сможем
спастись? Залить топку - тогда придет холод, и мы погибнем. Да и как это
сделать? Солнце далеко, и оно громадно, я не знаю, как подступиться к
нему.
- Это знаем мы. Наши ученые знают. Они могут потушить его.
- Хорошо. Вы зальете солнце. Но как вы спасете нас от холода? От
гибели?
И тут я решил, что нужный миг настал.
- Спасение одно: надо бежать.
Теперь по людям прошел уже не шелест, но гул.
- Бежать! - повторил кузнец. - Но куда можно убежать, если холод
наступит повсюду? Или в песках еще сохранится тепло?
- Нет, холод будет повсюду. Надо бежать из этого мира. Туда, куда
укажем мы.
- Можно ли вообще убежать из этого мира? Из него уходят, только когда
умирают. Ты это имеешь в виду?
- Совсем нет. Надо уходить к другому солнцу. Туда, где живем мы. Если
поторопиться, мы еще успеем вам помочь.
- Убежать из мира, - повторил кузнец негромко, но каждый услышал его.
Он отвел глаза от моего лица и медленно повернул голову направо, потом
налево, и все головы повернулись так же, все взгляды последовали за его
взглядом.
И люди как будто заново, в первый раз, увидели все, что было вокруг
них.
Лес окружал их плотной стеной. Теплый, светлый, дружелюбный лес, где не
было опасных хищников, не таились разбойники, не водилась нечистая сила -
лес, зелено-золотистый, щедрый на дрова и материал, на грибы и ягоды, на
тень, на лекарственные почки и иглы; лес, ласково шелестящий и
заставляющий дышать глубоко и радостно.
А за лесом, - они знали, - были поля, обширные и плодородные, кормившие
весь мир, дававшие по два урожая в год, поля, сперва зеленые, потом
золотые, потом коричневые, вспаханные - и снова покрывающиеся зеленым
ежиком всходов... И пестрые луга, на которых жирел скот и пахли цветы, и
так приятно было лежать в свободные часы, размышляя о разных вещах. И там
текли спокойные реки, кое-где на них были устроены плотины, и вода,
ниспадая, вращала громадные колеса водяных машин. Реки впадали в озера, а
еще дальше - в моря, где, правда, не жили люди, но со временем они дошли
бы и до морей, расселяясь понемногу по планете.
И стояли вокруг города, мирные, уютные города, где дома тонули в
деревьях, где было тепло, и уют, и женщины, и дети, которые, приходя в
семью, сразу становились своими и пользовались всею любовью, какой
заслуживают дети. Города с их мастерскими, где работали много, но не до
изнеможения, где работать было иногда скучновато, но всегда полезно,
потому что твоя работа нужна была всем.
Все это было их миром, миром этих людей. В нем они родились на свет, в
нем жили и знали, что в нем умрут - но другие останутся.
А теперь им вдруг сказали, что этот мир надо покинуть. Что он обречен,
их мир, и погибнет неизбежно, и разница только в том, погибнут ли с ним и
они, люди, или они спасутся и будут вспоминать потом где-то в чужих,
незнакомых краях о своем мире, прекрасном мире, который они не уберегли и
покинули в смертельной опасности.
Вот что увидели люди взглядом глаз и взором сердца и вот о чем они
думали в эти долгие секунды.
Потом кузнец Сакс сказал:
- Покинуть мир... Скажи, Ульдемир, ты понимаешь, что это значит - уйти
из своего мира? Приходилось ли тебе когда-нибудь вот так - взять и уйти из
своего мира навсегда?.
- Приходилось, - сказал я, хотя и не сразу, и в голосе моем не было
радости, как не было ее и в душе.
- Тебе стало лучше от этого?
- Нет.
- А твой мир, который ты оставил, - он после этого тоже погиб?
Я немного подумал. Что сказать им? Земля не погибла, и люди на ней -
тоже нет. Она цветет и сейчас, подумал я в который уже раз. Но разве она -
мой мир? Это мир Шувалова, Аверова, еще миллиардов людей. Но - не мой.
- Мой мир умер, - ответил я.
- И ты не жалеешь о том, что покинул его?
И снова я не смог ответить сразу:
- Не знаю...
- А вот я знаю, что буду жалеть. И все они тоже пожалеют.
Он повел рукой округ.
- Может быть, ты неправильно понял нас, Ульдемир. Да, мы не захотели
жить в городах. Мы ушли в лес и живем, порой недоедая и не получая новой
одежды. Мы сделали так потому, что нас обуревают мысли и желания, которым
там, в мире Уровня, нет места. Мы не любим Уровня, Ульдемир, мы нарушаем
его, и уверены, что так и надо делать. Но Уровень - еще не весь мир; наш
мир может существовать и без Уровня, он может быть подобен не пруду, вода
в котором, хоть и тепла, но застаивается и начинает плохо пахнуть, - он
может стать похожим на реку, которая не останавливается, несет свои воды
все дальше, вперед и вперед; и он все равно останется нашим миром. Мы
хотели уйти от Уровня - и ушли; но не надо думать, что мы не любим нашего
мира и хотим покинуть и его. Нет, мы хотим остаться в нем и сделать его
таким, каким мы его представляем. Понятно ли я объяснил, Ульдемир?
- Понятно, кузнец. Но, наверное, я говорил не очень ясно, раз ты не
увидел в моих словах главного: не только вам надо уйти, уйти надо всем,
кто хочет спастись и продолжить жизнь - пусть и не в этом мире, а в
другом, - продолжить свою жизнь, и жизнь детей, и их детей, и всех-всех. Я
знаю, что вы любите свой мир; но одной любви бывает слишком мало, чтобы
спасти того, кого любишь. Нужно что-то другое; а этого нет ни у вас, ни у
нас.
- Скажи: нельзя ли погасить огонь, о котором мы говорили, не совсем, а
только немного? Пусть станет холоднее, но не настолько, чтобы жизнь
погибла. С холодом мы примирились бы; даже больше - мы, может быть,
обрадовались бы ему, потому что опасность заставила бы наш Уровень
сдвинуться с места - а мы и не хотим ничего другого. Неужели нельзя
погасить огонь не до конца?
- Мне трудно ответить тебе, кузнец, - сказал я, - потому что я ведь не
ученый, ты знаешь. Но, насколько я знаю, у нас нет такого средства. Мы
можем погасить все сразу - и только так.
- Но, может быть, такое средство можно найти?
- Не знаю, кузнец. Наверное, можно. Но поиски потребуют много времени.
А ждать нельзя.
- Почему?
- Потому, что можно не успеть. Солнце взорвется, и жар его испепелит
мир.
- Хорошо, Ульдемир. Мы верим тебе. Вы поступили как добрые люди,
примчавшись спасти нас. Я не могу, конечно, говорить за весь народ, но я
такой же, как все, и полагаю, что они думают так же, как я. И скажу
откровенно: мы, наверное, скорей согласимся рискнуть, чем бросить свой мир
и удрать. Вы очень похожи на нас, но все же вы - чужие люди, и не решайте
за нас, как нам быть. Это - наше дело.
Но такой поворот меня вовсе не устраивал.
- Нет, кузнец Сакс, не только ваше... Потому что...
Мне очень не хотелось говорить, я помолчал, перевел дух и опустил
глаза, но тут же снова поднял их:
- Потому что если ваше солнце все-таки взорвется, то это будет угрожать
не только вашему миру, но и нашему. Ваш погибнет сразу; наш тоже - хотя и
не сразу, а постепенно. Нет, ваше солнце надо погасить обязательно, нельзя
опоздать!
Снова была тишина.
- На этот раз я, кажется, понял тебя, Ульдемир. Вы прилетели вовсе не
для того, чтобы спасти нас, или, вернее - это для вас не главное: вы
прилетели, чтобы спасти себя!
- Не совсем так, но в общем верно.
- Да! Значит, вы думаете о себе - и ради этого, ради себя, готовы
просто-напросто пожертвовать нашим миром!
- Не забудь: это мы могли сделать даже не показавшись вам на глаза! Но
мы пришли для того, чтобы спасти и вас.
- Даже не спрашивая нашего согласия! Не зная, чего мы хотим, что
думаем! Но тогда скажи, что же такое - насилие? А в нашем мире очень не
любят насилия. Видишь, мы живем здесь, в лесу - но нас не трогают, хотя
остальных куда больше, чем нас!
"Ну что ж, - подумал я, - теперь деваться некуда. Только вперед".
- Вас не трогают, да. Но что стало с людьми, что жили тут до вас? Кто
убил их? Кто разрушил их город, от которого остались развалины,
погребенные теперь под землей? Мы, что ли, прилетели и убили тех, чьи
кости вы находите в глубине?
- Откуда ты знаешь, что их убили? Может быть, это была болезнь и они
умерли...
- Здесь был город, не такой, как сейчас, при Уровне; здесь был город,
как в том мире, откуда пришел я, - город с электричеством, с пластиком, со
многими хорошими вещами, который вы сейчас еще только пытаетесь придумать,
хотя люди их знали задолго до вашего рождения! Кто убил этот город и
людей? Кто разрушил дома? Мы - или вы? Так кто же должен говорить о
насилии?
Только теперь на поляне поднялась настоящая буря. Гремели голоса.
Взлетали кулаки.
- Не верим!
- Докажи!
- Я могу доказать! Но что толку доказывать вам - вы так уверены в
безгрешности своего мира, что не захотите признать, что когда-то вонзили
нож в спину другому!
- Докажи нам! И если мы поверим...
- Ну, что же будет тогда? - подзадорил я.
- Ты сказал, что тот город был таким, как твои города - там, в твоем
мире? Как это могло быть?
- Очень просто: ведь люди прилетели сюда из моего мира. Тот мир -
настолько же ваш, как и мой! И, улетев отсюда, вы возвратитесь домой, а не
на чужбину!
Гул на поляне медленно улегся.
- Докажи нам! Сейчас же! Идем! И если ты прав, тогда...
- Хорошо, - сказал я им. - Но, откровенно говоря, что в том толку? Вас
несколько сот, а сколько всего людей на планете?
- Конечно, намного больше. Но мы пойдем тогда в столицу. Мы будем
говорить людям, кричать им: ваш Уровень построен на крови, это нечестный
Уровень! Наш мир должен был быть лишь частицей другого, большого мира.
Вернемся же в тот мир, чтобы потом, став намного сильнее, снова
прилететь-сюда... и, может быть, заново разжечь солнце: ведь если уже
сегодня его можно погасить, то, может быть, завтра люди научатся и
зажигать его заново?
- Может быть, кузнец.
- Покажи нам тот город. Иди, мы за тобой!
Люди покинули лес.
Колонна двигалась на столицу, и я вел ее.
Это была странная колонна. Она двигалась с лязгом, скрипом, свистом.
Нарушители Уровня, конструкторы странных вещей, наступали на столицу во
всеоружии.
Грохотали паровые телеги. Их было четыре, ни одна не походила на
другую.
На одной из телег было установлено грозное оружие: в толстом цилиндре
было высверлено множество отверстий - каналов, и в каждый был заложен
пороховой заряд и забита пуля. На Земле в свое время из такой конструкции
родился пулемет. Тогда люди сгоряча решили было, что войнам пришел
конец...
Лесные жители несли ружья, что заряжались не круглыми, как до сих пор,
а продолговатыми, заостренными пулями. В стволах ружей были сделаны
нарезы, заставлявшие пулю вращаться в полете.
Человеческая мысль во второй раз шла однажды уже пройденным путем, и
это не веселило меня, но иного выхода не было.
Другие вооружились усовершенствованными арбалетами, тетива которых
натягивалась одним движением рычага.
Люди шли, чтобы низвергнуть Уровень и заключить союз с нами - с
прилетевшими к ним представителями высокой технической цивилизации. Они,
как и я сам, верили в то, что цивилизация спасет их, если даже планете и
суждено погибнуть от нестерпимого жара или нестерпимого холода.
Они были разгневаны тем, что Хранители Уровня до сих пор не сделали
ничего, чтобы вступить с нами, прилетевшими, в переговоры, и тем самым
пренебрегли интересами всего народа.
Они были разгневаны еще и тем, что вся их жизнь, оказывается, была
движением не вперед, а вспять: много лет назад уже существовали города,
где было известно такое, до чего этим людям сегодня приходилось доходить
ощупью, наугад. Их цивилизацию насильно, предательски повернули в это
русло, и она впадала теперь не в бескрайний океан, а в болото с тухлой
водой.
Люди шли, исполненные решимости.
Я по праву шагал впереди колонны, оставив Анну в лесу, товарищей - под
огнем, катер - мальчишкам...
Я призвал их идти, и теперь у меня не могло быть иной судьбы, чем та,
что постигнет их.
Я знал, что они не пропадут на Земле. Они быстро освоятся, вольются в
жизнь многомиллиардного человечества - и там найдут наконец
удовлетворение, найдут возможность ничем не ограниченного творчества.
А за ними пойдут и все остальные люди этого мира. Они бы не поверили
пришельцам с чужой звезды. Но своим они поверят.
Земля может присылать эскадру.
Я шел и даже напевал под нос.
Меня не смущало оружие в их руках. Уж я-то на своей шкуре убедился в
том, что оно играло роль скорее символическую; убивать было противно
взглядам и привычкам жителей этого мира.
И я шел и напевал, и люди вокруг меня тоже пели, и я вдруг с удивлением
и улыбкой узнал в их напевах мелодии лесенок, какие сам пел в молодости;
кое-что уцелело, значит? Только теперь эти мелодии пелись торжественно,
как гимны: они принадлежали истории нового народа.
Грело солнце. Над дорогой клубилась пыль.
Колонна шла на столицу.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг