- Хочу, не хочу, - сказал он, - а, видимо, придется. Что у вас за
манеры, друг мой. Сейчас, я только закончу...
- Да, - сказал Аверов. - Очень интересно. Видите ли, эта звездочка,
которую мы зондировали последней, - ну та, под литерой Даль...
- Нет, - воспротивился Шувалов. - Я посмотрю и увижу сам. Комментарии
будут потом. Ладно, закончу вечером. Идемте.
Он зашагал по коридору так стремительно, что Аверов едва поспевал за
ним.
В научном центре они просмотрели запись несколько раз.
На бледном экране плясала кривая линия, витки торопливо сменяли друг
друга, они то сжимались - и линия становилась почти прямой, то вырастали -
и кривая делалась похожей на зубья пилы. На шкале хронометра цифры -
секунды - выскакивали, чтобы тут же уступить место следующим, десятые доли
кувыркались, как акробаты, сотые неразличимо мерцали. Вдруг линия
стремительно бросилась вверх и словно уперлась в край экрана - казалось,
пронизав рамку, кривая ушла куда-то в пространство, и прошло не менее
полутора секунд, прежде чем она вернулась на свое место - и снова
затанцевали зубчики.
- Вот такой пик, - сказал Аверов, переводя взгляд с экрана на лицо
Шувалова и обратно. - Я не уверен, конечно, что моя интерпретация
правильна, но мне сразу показалось...
- Обождите, друг мой, - мягко прервал его Шувалов. - Не станем
поспешать с выводами. Покажите еще раз. И помедленней, будьте любезны.
Прошло несколько секунд.
- Что-нибудь не в порядке, друг мой?
- Нет... я просто волнуюсь.
- Ну-ну, доктор... Не нужно сразу же предполагать худшее.
Они оба чувствовали себя в этот миг, как врачи у постели больного. И не
просто больного, а близкого человека.
Наконец Аверов переключил режим. Лицо его вновь стало спокойным, лишь
глаза учащенно моргали, выдавая тревогу.
На этот раз кривая извивалась медленно, словно сытый питон, десятые
доли не выскакивали в окошечке, а выползали, сотые вертелись с ленцой.
Снова линия потекла вверх; теперь она поднималась медленно, но упорно, и
это медлительное движение казалось мощным, неудержимым. Наконец кривая
ушла за экран, и ученые долго ждали, пока нисходящий виток не появился
снова.
- А резонанс? - спросил Шувалов.
- Есть. Сейчас покажу.
Они посмотрели и резонанс.
- Похоже, - пробормотал Шувалов, когда Аверов выключил дешифратор. -
Очень похоже. И тем не менее... не станем полагаться только на память.
Возьмите, пожалуйста, "Теорию переменных", шестую кассету, там о
Сверхновых...
- Я помню, - чуть обиженно отозвался Аверов, и Шувалов невольно
улыбнулся.
Аверов вынул нужную кассету - они лежали в гнездах, похожих на пчелиные
соты и занимавших всю переборку. Вложил кассету в аппарат. Включил.
- Переведите на большой экран, друг мой, будьте любезны.
Они напряженно вглядывались. Картина была похожей: те же плавные извивы
кривой - и внезапный всплеск, снова покой - и стремительный взлет
резонанса.
- М-да... - сказал Шувалов и вздохнул.
- А время - вы обратили внимание, профессор? В точности по
Кристиансену. Типичнейший вариант. Одна и шестьдесят восемь сотых секунды.
Вторая стадия процесса.
- Да, - медленно проговорил Шувалов, так медленно, что, казалось,
короткое слово это никогда не кончится: "Ннннннаааа..." - Я сказал бы, что
нам повезло. Редкостная удача - хотя в подобной ситуации такие слова -
кощунство. Что же, сопоставим... сопоставим наши впечатления, друг мой.
- Если Кристиансен прав...
Аверов сделал паузу, словно ожидая, что сейчас его прервут. И в самом
деле, Шувалов использовал ее:
- Иными словами - если правы мы с вами; будем называть вещи их именами.
- Если теория справедлива, то вспышку Сверхновой можно ожидать в самом
скором времени.
- Когда именно? Ну, грубо приближенно, порядок величины, каким он вам
представляется.
- Несколько лет...
Шувалов помолчал, он думал, полузакрыв глаза.
- Пожалуй, так оно и есть. Несколько лет. Несколько лет... А может
быть, мы с вами все-таки неправы? Ведь сам Кристиансен, насколько нам
известно, никогда не наблюдал ни одной Сверхновой в процессе созревания и
вспышки. У него не было настоящего материала. Во всяком случае, он нигде
не упоминает... да и не было Сверхновых в те времена в пределах нашей
Галактики. Он мог наблюдать ту, в Магеллановом облаке - но ошибки
измерения при этом становились чрезмерно большими... - Он снова умолк,
потом махнул рукой, словно отвергая что-то. - Хотя - какая разница, иной
теории у нас пока нет... Хорошо. Будем работать. Параметры звезды у нас
есть. Сделайте одолжение, сядьте за вычислитель и введите их... А теперь
давайте попытаемся подсчитать возможную мощность взрыва. Суммарно и по
отдельным компонентам излучения.
Аверов быстро составил и ввел программу. Теперь надо было дождаться
результата.
- Аверов, друг мой... Вы сильны в истории?
- Я? - Аверов нерешительно развел руками. - Откровенно говоря, у меня
не возникало потребности... Я не знаю... Думаю, что ориентируюсь в ней
недостаточно хорошо. Если вы имеете в виду историю вообще, а не...
- Именно вообще. Я тоже раньше не интересовался, но когда экспедиция
была утверждена и решена проблема экипажа... я успел кое-что прочитать.
- Что-нибудь интересное по нашей теме?
- Нет, о нет, я имею в виду совсем другое... Они были порой очень
жестоки, наши предтечи. Я краснел, когда читал об этом. Был, в частности,
такой способ казни... - Он перехватил извиняющийся взгляд Аверова. - То
есть, намеренного убийства человека, убийства, разрешенного законом... Его
привязывали к пушке, - только имейте в виду, что речь идет не об
устройстве для получения направленных потоков элементарных частиц, а - ну,
боюсь, что не сумею объяснить достаточно точно, я и сам не очень хорошо
понимаю принцип устройства и действия, но, одним словом, эта была машина
для убийства, - что-то там делали, происходил взрыв, и беднягу разрывало в
клочья...
- Профессор!..
- Да, да, я понимаю вас, слушать невозможно без содрогания, я просто
цепенел, читая, а ведь там были еще и иллюстрации, вам приходилось видеть
эти древние издания? Но я заговорил об этом вот почему: если вычислитель
подтвердит мои предположения, то все мы, все человечество окажется в
положении, в каком находился привязанный к пушке.
- Я отказываюсь слушать, профессор!
- Вы правы, вы правы, извините меня, сделайте милость. Но, кажется,
ответ готов?
Они посмотрели на экран.
- Так, - сказал Шувалов. - Теперь найдем, какой будет мощность на
удалении от источника излучения, соответствующем расстоянию от звезды Даль
до Земли.
Прошла минута.
- Вот, - сказал Аверов, когда результат появился на экране. - Ничего
страшного, мне кажется. - Он облегченно вздохнул. - Не будет даже
минимального повышения температуры. - Он вытер лоб, ощущение миновавшей
опасности сделало его говорливым, каким он никогда не был. - А знаете, вы
просто напугали меня. Я стал представлять страшные картины, просто
страшные. Не знаю даже, смог ли бы я описать их... И это ужасное, гнетущее
чувство страха. Никогда в жизни не приходилось мне испытывать столь
унизительное ощущение... - Аверов говорил откровенно, как и было принято
среди людей их эпохи. - Как я рад, что все обойдется... - Он говорил и
говорил, нервное напряжение, в каком он пребывал последние полчаса,
требовало разрядки, искало выхода в потоке слов. - Теперь действительно
можно сказать, что нам повезло! Надо сразу же возвратиться к звезде, не
сомневаюсь, вы тотчас же отдадите такое распоряжение, профессор, -
вернуться, лечь на орбиту, сделать как можно больше записей, и сразу же -
на Землю, чтобы своевременно привести в готовность все средства
наблюдения, и наблюдать, наблюдать до самого момента вспышки и все, что
будет затем. Какой случай для проверки теории, подумать только - мы сможем
установить, является ли процесс и в самом деле стадиальным или это
допущение не подтвердится... - Он умолк наконец, на лбу его прорезались
морщины. - Вы не согласны, профессор? Я в чем-то неправ?
Шувалов провел ладонью по глазам, повел плечами, как в ознобе.
- Милый мальчик... - сказал он не сердито, но устало, совсем тихо. -
Милый мальчик зрелых лет... Температура не повысится, тут вы правы. А
жесткая компонента?
Аверов медленно проглотил комок.
- Вы думаете...
- Да разве здесь есть повод для сомнений? Разве не видно простым
глазом? Мощность жесткой компоненты ничего не говорит вам? В таком случае
возьмите космобиологическую энциклопедию, загляните туда, где говорится о
мутациях, возникающих под влиянием излучений... Вы правы, Земля как
небесное тело вряд ли ощутит какие-то неудобства от того, что в полутора
десятках световых лет вспыхнет Сверхновая. Но жизнь, жизнь... Неужели вам
сразу не бросилось в глаза, что облучение, которому будет подвергаться
Земля в результате вспышки, - подвергаться не день, не два, - неизбежно
приведет к возникновению мутаций, к непредсказуемым изменениям
генетической картины у всего живого, начиная с одноклеточных, даже с
вирусов, и кончая нами? Представьте себе это хоть на минуту - и вы
ужаснетесь по-настоящему...
Наступила пауза. Может быть, полумрак в научном центре корабля
способствовал капризам фантазии, да и волнение Шувалова передалось
Аверову, но ему стало мерещиться, что из углов вылезают какие-то
многоногие, с крошечными головками, с пустыми и злобными глазами
уродливые, ублюдочные существа - наследники прекрасного человечества,
таким нелегким путем пришедшего к сегодняшнему совершенству, наследники
сумеречные, отвратные... Аверов издал такой звук, словно его тошнило.
- Но... Как же можно... Почему же мы сидим? Надо немедленно думать о
защите...
- О защите? Нейтрализовать эти излучения нельзя. Экран, чтобы
заслониться от них, тоже вряд ли можно изобрести. Генохирургия? Наверное,
могла бы помочь, если бы речь шла о единицах, пусть тысячах - но не о
миллиардах людей... Это все не даст нам выхода. Пока я вижу только один
путь. И вы тоже, конечно, уже увидели его.
- Воздействие...
- Только оно. Мы рассчитывали проверить вашу установку в самом конце
экспедиции. Провести эксперимент. Теперь эксперимент приобретает вдруг
колоссальное значение... Если и говорить о везении, друг мой, то оно
заключается в том, что мы, во-первых, оказались здесь в нужный миг, и
во-вторых, оказались не безоружными. Имейте в виду: заметить то, что
увидели мы с вами, можно было только отсюда. Наблюдения с Земли не давали
и не могли дать нам этих данных, для этого чувствительность приборов еще
недостаточна. Вы волнуетесь? Я, например, уверен в вашей установке не
меньше, чем в моих теоретических предпосылках.
- Да... Конечно, профессор. Установка...
- Итак, мы немедленно возвращаемся к звезде Даль, тут я с вами
совершенно согласен. Проведем весь цикл измерений еще раз. И если
замеченный вами пик - не случайность, не каприз приборов - я очень хотел
бы, чтобы так и оказалось, но, откровенно говоря, не допускаю такой
возможности, - то выход у нас останется только один.
- Будем надеяться... - начал было Аверов, но умолк, так и не договорив,
на что он хотел надеяться: на мощность установки или на ошибки приборов.
- Да, друг мой, - сказал Шувалов негромко. - Нравится нам или нет, но
судьба людей сегодня зависит от нас с вами.
Он сказал - и почувствовал, как тяжелеют плечи, как ответственность уже
не только за свою теорию и за судьбу экспедиции, но за весь мир, за все
его настоящее и будущее, небывалым грузом ложится на них. Ответственность
за людей, за миллиарды незнакомых и знакомых людей, одинаково близких,
одинаково любимых.
- Ну, справьтесь с собой, друг мой, - проговорил Шувалов ворчливо, -
справьтесь. Вы слишком хороший человек, чтобы растеряться, когда речь идет
о всем, что мы любим.
Аверов тряхнул головой.
- Да, - сказал он. - Вы правы. Извините, пожалуйста. Я готов.
- В таком случае, пригласите, пожалуйста, капитана.
Успокаивая друг друга, они заговорили теперь о предстоящих действиях, и
обсуждали их до тех пор, пока не услышали в коридоре знакомые тяжеловатые,
чуть неравномерные шаги.
3
День выдался спокойный, и можно было погулять. Я отворил дверь и вышел
в сад. Снова были сумерки, сосны крепко пахли, песок едва слышно
похрустывал под ногами, поскрипывали под ветром коричневые стволы.
Соседняя дача темнела в полусотне метров, и одно окошко в ней светилось, и
хотелось думать, что сейчас на пороге покажется сосед, и можно будет
неторопливо потолковать о разных пустяках. Слева была чернота; вообще-то
там тоже находилась дача, но теперь ее не было; я к этому уже привык и
просто не смотрел в ту сторону - тогда можно было думать, что дача стоит
там, как раньше.
Я медленно шел по дорожке, мимо грядки с клубникой, и мне все казалось,
что вот-вот кто-то выйдет из-за дома. Раньше я ожидал, что покажется она.
Но теперь - чем дальше, тем больше - ловил себя на том, что жду не ее, а
сына, чумазого, запыхавшегося, живущего в своем, насчитывающем десять лет
от роду мире и поглощенного своими делами и проблемами. Я ждал, а он все
не выходил, и мне, как обычно, стало тоскливо; наверное, надо было
повернуться и уйти из сада, войти в ту дверь, из которой я вышел, но я
медлил: тоска - тоже живое чувство, и если нет ничего другого, то пусть
будет хоть она. Потом - и это тоже было известно заранее - проступила
досада на тех, кто придумал такую вещь. Но досада тоже была не совсем
искренней, и по той же причине: не будь сада, не было бы и тоски, а без
нее жизнь была бы бедней. Женщины и дети, они равно нужны нам в жизни, и
старая традиция - "женщины и дети первыми в шлюпку" полностью отразила
наши чувства. Я только не уверен в порядке: женщины и дети - или дети и
женщины? Но здесь конструкторы не предусмотрели (слава богу!) ни детей, ни
женщин, а вот иллюзия сада была полной; наверное, они хотели облегчить
нашу жизнь, когда записали те картины, что наиболее четко запечатлелись в
памяти, и дали возможность воспроизводить их по собственному желанию. Не
знаю, как это получалось: апартаменты мои, хотя и были больше прочих, все
же измерялись квадратными метрами, и уж никак не сотнями; и тем не менее,
отворив дверцу, я выходил в свой сад (его, конечно, давно уже нет, не
знаю, что там сейчас, и не хочу знать), и бродил по дорожкам, и все это
было настоящее, просторное, без обмана. Потом я входил в дверь своего дома
- и оказывался в каюте, которая была уже самой настоящей реальностью, как
и все приборы, что смотрели на меня со стен и стендов, как броня бортов и
пустота за ними.
Но пока я еще шел по дорожке, поглядывая на кустики уже давно отошедшей
клубники. Сосед не показался, и я знал, что он не покажется, и никто
другой тоже, потому что их на самом деле не было. Многие знания дают
многие печали; нехорошо, когда доживешь до возраста, в котором
справедливость этого положения становится неоспоримой. Так думал я, и так
думали, по-моему, все люди нашего экипажа. Ученых я к ним не причисляю,
потому что они были совершенно другими людьми.
Сказанное звучит, наверное, довольно загадочно, но если разобраться, то
окажется, что все очень просто. В эти времена (мысленно, для себя, я
называю их временем моей второй жизни, потому что никак не удается
отделаться от мысли, что я - какой-то первый я, не совсем я, но все же я,
- что неопределенная эта личность все же утонула сколько-то лет назад. Я
не раз принимался подсчитывать, сколько же все-таки лет назад это
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг