выкладки? Даже если они договорятся - мы не успеем, понимаете - не успеем.
Не успеем спасти их, и очень вероятно - не успеем спасти вообще никого.
Это было так; и все же...
- Обождите, Рыцарь. Мы с вами судим, исходя из того, что известно нам.
Но вовсе не исключено, что наши, возвратившись, привезут какую-то
информацию, которая заставит нас в корне пересмотреть...
- Если-они вернутся.
- А если они не вернутся, - вдруг, неожиданно для самого себя, крикнул
Аверов, - то надо их найти! Или, может быть, вы, пилот, хотите бросить
друзей на произвол судьбы? Но этого, этого уж я не позволю!
Уве-Йорген после паузы промолвил:
- Иными словами, вы получили новые данные о поведении звезды? Она
раздумала взрываться?
- Нет! Но...
- Что же изменилось, доктор?
- Ну, неужели вы... Какое жуткое хладнокровие, Уве-Йорген! И вы можете
быть так спокойны?
Пилот невесело усмехнулся.
- Я привык терять товарищей, доктор. К сожалению...
- О, эти ваши безжалостные времена! Но я не желаю привыкать к таким
вещам!
- Мы тоже не желали - нас не спрашивали. Но не станем спорить об
отвлеченных материях. У вас есть план, как их найти?
- Лететь к планете на большом катере.
- И кто же полетит?
- То есть как - кто?
- Доктор, вы вынуждаете меня снова напомнить... Если бы речь шла только
о наших товарищах, я и не подумал бы возражать вам. Но если мы начнем
такие поиски - сколько они продлятся? Где гарантия, что мы не потеряем и
других? И кто же тогда погасит звезду и спасет Землю? Кто спасет ваше
человечество?
- Почему "мое"?
- Моя Земля давно кончилась. Мы - как те кистеперые рыбы, что нечаянно
дожили до поздних времен, хотя все родичи их давно превратились в лучшем
случае в окаменелости... Это ваш мир, доктор, и у вас должна болеть за
него душа. И вы должны понять, что важнее: миллиарды людей там - или двое
наших товарищей здесь. Что говорят вам ваши представления о гуманности?
- А как будет выглядеть с позиций гуманности то, что мы оставим людей
здесь на верную гибель?
- С моей точки зрения, доктор, гуманность - это умение не приносить
больших жертв там, где можно обойтись малыми.
- Я с ума сойду...
- Не советую. Легче от этого не станет никому, а вам - только хуже. И
думайте не только о себе. Когда мы погасим звезду и вернемся на Землю,
чтобы доложить о случившемся, только вы один сможете объяснить там - не
только словами, но и цифрами - с чем мы здесь столкнулись. Это нужно не
мне, а человечеству. Вы согласны?
- Да, видимо, так...
- Простите меня за бестактность, доктор, но как жаль, что вы не прошли
военной службы. Тогда вы научились бы обходиться без "видимо" и, оценив
обстановку, кратко ответили бы: так.
- Где же я мог бы?..
- Знаю, знаю. А жаль. И как только воспитало вас ваше прекрасное время?
Я с удовольствием говорю с вами, но воевать согласился бы скорее против
вас. Это была бы веселая война...
- Ну перестаньте же...
- Кроме того, вот вам мои соображения о возможности поисков наших
товарищей. Кто стал бы этим заниматься? Я необходим на корабле как лицо,
способное заменить капитана, и как квалифицированный пилот. Мой товарищ
Питек хороший пилот, прекрасный, может быть, но им нужно руководить - он
порой чересчур эмоционален, и ему одному нельзя доверить машину. К тому
же, я в одиночку не доведу корабль до Земли. Но не буду отнимать ваше
время: мне нужен каждый член экипажа. Следовательно, я больше не выпущу на
планету ни одного человека. Не говоря уже о том, что мы не можем потерять
и большой катер - последнее наше средство сообщения с чем бы то ни было.
- Да. Я понимаю. Все это мне ясно. И то, что звезду придется гасить. И
то, что наши шансы спасти здешнее население ничтожны...
- Их просто нет.
- Пусть даже так. Но мы обязаны дождаться наших.
- Как долго должны мы их ждать?
- Ну, взрыв ведь произойдет не завтра...
- Такая вероятность совершенно исключена?..
- Нет, не совершенно. Но она невелика... хотя будет возрастать с каждым
днем.
- В таком случае... Хорошо... Будем ждать. Двое суток. Согласны?
- Почему именно двое суток? Вы решили наугад или у вас есть
какие-нибудь соображения?
- В мое время, - Уве-Йорген усмехнулся, приподняв уголок рта, как
обычно, - если рыцарь через двое суток не возвращался на свою базу, мы
считали его погибшим. И редко ошибались.
- И вы так спокойно...
- Да перестаньте! Не думаете же вы, что гибель людей доставляет мне
удовольствие! Были, конечно, и такие, но всех оболванить он не успел...
- Кто? - машинально спросил Аверов.
- Король Джон Безземельный, если это вас устраивает. Ну, что же, будем
считать, что мы договорились. И, откровенно говоря, на вашем месте я бы
гордился...
- Гордились бы - чем?
Но пилот не ответил. Он напряженно всматривался в экран. Шагнул в
сторону, переключил локатор. Поднял глаза. Медленно улыбнулся.
- Поздравляю, доктор. Кажется, мы жгли порох впустую.
- Что это значит? - дрогнувшим голосом спросил Аверов.
- Если у туземцев нет своих космических устройств, то это может быть
только наш катер. И не пройдет и четверти часа, как вы сможете поплакать
на плече у своего руководителя.
Аверов был так рад, что и не подумал обижаться.
10
- Рад приветствовать вас на борту, капитан, - сказал мне Уве-Йорген и
щелкнул каблуками. Мне показалось, что он сказал это искренне. Я вылез из
катера; Рыцарь ждал, потом его брови прыгнули вверх; однако он на
удивление быстро справился с изумлением и кинулся вперед - помочь, но я
опередил его.
- Здравствуйте, юная дама, - поклонился он. - Какая приятная
неожиданность... Я очень, очень рад - если это не сон, разумеется.
Анна стояла рядом со мной и глядела на Рыцаря, а он снова перевел
взгляд на катер, но никто больше не вышел, и он взглянул на меня, и улыбка
его погасла.
- Вас только двое?
- Да, - сказал я невесело и, чтобы поскорее завершить неизбежный
церемониал, продолжил: - Знакомьтесь.
- Уве-Йорген Риттер фон Экк. Имею честь... Что же случилось, Ульдемир?
- Объясню подробно, но не сию минуту. Анна...
Она с любопытством осматривалась; теперь Анна повернулась ко мне.
- Сейчас я провожу тебя в мою каюту. Примешь ванну, пообедаешь. А мы
тем временем поговорим с товарищами.
- Нас будут ждать в лесу, ты не забыл?
Я мысленно сказал ей "браво!": на лице Анны не было ни тени смущения,
ничего на тему "как это выглядит", "что могут подумать" и так далее. И
незнакомая обстановка, видимо, не тяготила ее, и чужой человек тоже.
- Как ты могла подумать! Ну, пойдем. Через четверть часа в центральном
посту, Уве. И пригласите, пожалуйста, доктора Аверова.
- Непременно.
Голос пилота был деловитым, и в нем более не чувствовалось удивления.
- Очень странный человек.
У меня были по этому поводу свои соображения, но я все же спросил:
- Кто, Анна? Уве-Йорген?
- От него так и тянет холодом.
- Он очень сдержанный человек. Так он воспитан. Подробнее я расскажу
тебе как-нибудь потом. Как ты себя чувствуешь здесь?
- Тут уютно. Хотя... сразу чувствуется, что живет мужчина. - Она обошла
каюту, всматриваясь в детали обстановки. - Очень много незнакомых вещей, я
не знаю, для чего они...
- Договоримся: я покажу тебе, что можно трогать и к чему лучше не
прикасаться. Иди сюда. Вот ванна. Вот вода... Да где ты?
- Сейчас... - отозвалась она изменившимся голосом. - Уль... Подойди на
минуту. Кто это?
В каюте на столе стоял портрет в рамке. Не фотография, но рисунок по
памяти с той фотографии, что была у меня когда-то: Наника в черном
вечернем платье сидела на стуле, уронив руки на колени, и глядела в
объектив, чуть склонив голову. Сам снимок остался там, в двадцатом.
- Кто это? - повторила она полушепотом.
- Разве ты не понимаешь?
- Это... Это ведь почти я? Нет... Это совсем я!
- Это ты.
- Ты... знал обо мне раньше?
- Знал. Только не надеялся, что мы встретимся.
- И ты прилетел сюда из-за меня?
- Да, - сказал я, не кривя душой; я ведь и на самом деле оказался тут
из-за нее - надо только вспомнить, что она была для меня одна, та и эта,
вопреки рассудку и логике. - Из-за тебя. И за тобой.
- Уль...
Мы замолчали. Воздух в каюте сгустился и был полон электричества, и мы
не удивились бы, ударь сейчас молния. Лампы сияли по-прежнему ярко, но мне
показалось, что стоят сумерки; я был уже в том состоянии духа, когда
видишь не то, что есть, а то, что хочешь видеть, когда созданный тобою мир
становится реальным и окружает тебя. Наверное, и с ней было то же. Я
шагнул и нашел ее почти на ощупь. Меня шатало от ударов сердца. Ее ладони
легли мне на плечи. Но хронометр коротко прогудел четверть, и лампы снова
вспыхнули донельзя ярко, и мне пришлось зажмурить глаза от их режущего
света. Я медленно опустил руки, и она тоже.
- Уль... - снова сказала она, и я побоялся думать о том, что было в ее
голосе.
- Время, - сказал я беззвучно: голос отказал. Я кашлянул. - Значит,
выкупайся, потом отдохни перед обедом. Полежи вот здесь. Ты устала. Боюсь,
что наш разговор с товарищами несколько затянется. Совещание...
"Совещание, - подумал я. - Проклятое изобретение давних времен; от
работы, от отдыха, от любимой женщины, от друзей, живой или мертвый -
поднимайся и иди на совещание, проклятый сын своего столетия, своей
эпохи..."
Анна отступила на шаг; что-то блеснуло в ее глазах и погасло.
- Ты обиделась?
- О, что ты, нет.
Это была ложь. Только мне лгала она сейчас или себе тоже?
- Обиделась. Но сейчас нельзя иначе. Слишком важно...
А кому сейчас лгал я?
- Да, конечно. Нельзя...
- Пойми.
- Я понимаю. Иди.
- ...Такова ситуация на планете. Как видите, все очень не просто.
Я смотрел на Аверова, полагая, что продолжит разговор он. Но,
неожиданно для меня, заговорил Уве-Йорген.
- Ульдемир, а не может ли ситуация оказаться еще сложнее?
- Объясни, что ты имеешь в виду.
- Может быть, кроме этих двух групп, на планете есть и еще какие-то
люди? Другие группы, населения?
- Думаю, мне сказали бы об этом.
- Ребята, о которых ты рассказал? Они сказали бы, если бы знали. Но они
могут и не знать. Ты сам говорил, что от них многое скрывают.
Только сейчас в разговор вступил Аверов, и я сразу почувствовал, что
они поют по одним и тем же нотам; видимо, пока я бродил по зеленым
лужайкам, они успели хорошо отрепетировать.
- Подумайте, - сказал Аверов, - такая возможность весьма вероятна. Люди
могли разделиться на разные группы еще в полете. Ведь добирались они не
год и не два. Разделение могло произойти и сразу после высадки или вскоре
после нее. Не случайно ведь обнаруженные нами люди живут вовсе не на месте
приземления корабля.
- Что-нибудь да осталось бы в памяти, - возразил я, пытаясь в то же
время понять, куда они гнут; а что они хотят добиться определенного
результата, уже не вызывало сомнений.
- Вовсе не обязательно, - Аверов мотнул головой. - Недаром они забыли и
о своем корабле! Да и вообще... Много ли мы знаем о народе, из которого
происходит наш Питек? А ведь этот-то народ существовал несомненно!
- Вот это правда, - сказал Питек, ухмыльнувшись. - Мы-то существовали,
да еще как! - Он широко развел руки. - Иногда, по вечерам, когда я выхожу
в Сады памяти, мне кажется, что вот этого всего не существует. Но мы-то
были!
- В дописьменные времена, Питек, - сказал я ему как можно ласковее. -
Поэтому от вас ничего не сохранилось.
- Я сохранился, - возразил Питек, чуть обидевшись (правда, лишь на
мгновение: мы не умели обижаться друг на друга, не то нас не оказалось бы
здесь).
- Извини, - сказал я. - Ты сохранился, и прекрасно сохранился. Но я
хотел лишь сказать, что здесь, на Даль-2, дописьменных времен, наверное,
вообще не было.
- Не вижу предмета для спора, - сказал Аверов. - Я просто полагаю, что
такая возможность не исключена. Вы ведь не вступили в контакт с
руководством, а если бы и так, то они могли по каким-то соображениям не
сказать вам всей правды.
- Да, - сказал я, - спорить действительно не о чем. Но если даже других
популяций на планете нет, если их общество находится лишь в процессе
разделения или в самом начале процесса, это и так достаточно усложняет
нашу задачу.
- Смотря как ее сформулировать, - заметил Уве-Йорген, чуть приподняв
уголок рта.
- Мне кажется, - сказал я, стараясь произносить слова как можно
весомее, - задача была поставлена четко: эвакуация населения планеты с
целью предотвратить ее гибель.
- Это задача-максимум, - не сдавался пилот. - Но есть альтернатива.
- Да, - подтвердил Аверов и опустил голову. - Учитывая, что в первую
очередь должно быть спасено население Земли.
Тут мне все стало ясно, и кто был инициатором - тоже. Но я хотел, чтобы
они высказали все сами - в таких случаях бывает легче найти в логике
оппонента слабые места. А найти их было необходимо, потому что мы
дискутировали не наедине - тут же, кроме Питека, были и Иеромонах, и
Георгий, и Гибкая Рука, и многое зависело от того, на чью чашу весов они
усядутся.
- Ну, - проворчал я, чтобы не сказать ничего определенного. -
Пятнадцать человек на сундук мертвеца...
- Что? - не понял Аверов.
- Нет, доктор, просто была в свое время такая песенка. Что же,
Уве-Йорген, - я сознательно обратился именно к нему, - я жду, чтобы вы
объяснили - какова же эта альтернатива.
- Вы, капитан, и так отлично поняли. Либо мы рискуем буквально всем на
свете - Землей, Даль-2 и самими собой в придачу - либо выбираем наименьший
риск и наименьшие жертвы. - Челюсти его напряглись, и он закончил громко и
четко: - Жертвуем этой планетой и спасаем все остальное.
- Планетой и ее людьми, - уточнил я.
- Планетой и ее людьми, - утвердительно повторил он.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг