замахнулся своей нагайкой и...
Кто-то тряс его за плечо.
- Проснитесь, Мухин!
Мухин открыл глаза и в темноте, при неверном свете луны, увидел
незнакомое лицо, склонившееся над ним. Мухин задрожал от страха.
- Не бойтесь, Мухин, - прошептал незнакомец, - я не причиню вам
вреда. Мне нужно срочно с вами поговорить. Утром кончается моё дежурство, а
потом я ухожу в отпуск. Когда ещё удастся с вами встретиться! А дело
неотложное.
- Кто вы? - тоже шёпотом спросил Мухин, на всякий случай натягивая
одеяло до подбородка.
- Я санитар, работаю в этой больнице. Днём вместе с профессором я был
у вас. Вы-то, наверное, не обратили на меня внимания?
- Не обратил, - признался Мухин. - Что вы хотите от меня?
- Вы меня, пожалуйста, извините, товарищ Мухин, но профессор считает
вас душевнобольным, да и все вокруг тоже. А вашему рассказу никто не верит.
Кроме меня.
- Кроме вас? - удивился Мухин. - А вы-то чем лучше остальных?
- Понимаете, в чём дело. Я живу на улице Конёнкова, недалеко от того
места, где пропал шестьсот второй. Вы ведь на шестьсот втором ехали?
- Когда? На каком шестьсот втором? Никуда я не ехал. И вообще,
оставьте меня в покое. Я спать хочу.
- Но ведь вы же ехали на пропавшем автобусе! - с жаром произнёс
санитар. - Профессор считает ваш рассказ бредом сумасшедшего, а я сразу
понял, что вы именно с того автобуса. Вы ведь и живёте где-то в тех краях.
Ну что же вы молчите? Расскажите мне, как всё было!
- Не буду я ничего рассказывать! - возмутился Мухин. - Вы сами
душевнобольной. Какой автобус? Никакого автобуса я не знаю! И знать не
хочу! И никуда я не ехал. Ни на шестьсот втором, ни на каком другом. И
нечего меня беспокоить среди ночи, а то я милицию вызову. Милиция!
- Да тише вы, Мухин! - зашипел на него санитар, боязливо оглядываясь.
- Не кричите. Я ведь ничего дурного вам не сделал. Единственное, что я
хотел, так это получить ответы на некоторые вопросы. И всё. А вы -
милиция...
- Всё, что я знал, я уже рассказал вашему профессору. Больше мне
добавить нечего. И хватит об этом. А о ваших автобусах поговорите с
кем-нибудь другим. Всё! - отрезал Мухин. - Покиньте помещение!
Может быть, Мухин и рад был бы что-нибудь рассказать, но, как помнит
читатель, в день пропажи шестьсот второго наш герой был в чрезвычайном
подпитии, и в течение нескольких часов до и после феноменального скачка во
времени его память отключилась на все сто процентов.
Раздосадованный санитар махнул рукой и пошёл к двери.
- Идиот, - пробормотал он, выходя в коридор. - Прав Скворешня, он
действительно псих.
Виктор Буханцов, работавший санитаром в психиатрической клинике вот
уже пятнадцать лет, считал своё место наиболее для себя подходящим, то есть
работал, как говорится, по призванию. Он был добрым и отзывчивым и от души
жалел несчастных больных. Но не одна работа увлекала его. Была у Буханцова
тайная страсть, которой он отдавал всего себя целиком в свободное от работы
время. А страсть эта называлась фантастикой.
Да, да, самой обыкновенной фантастикой! Он зачитывался романами
Уэллса, Беляева, Брэдбери, Азимова, Лемма, братьев Стругацких, Кира
Булычёва, Артура Кларка и многих других мастеров этого увлекательного
жанра. Его книжные полки ломились от фантастического чтива; там были и
книги, и журналы, и газетные вырезки, и даже от руки переписанные редкие
произведения писателей-фантастов. Его интересовало всё экстраординарное,
таинственное, необычное, из ряда вон выходящее, он собирал различные
заметки о НЛО, экстрасенсорике, левитации, медитации, гипнозе, йогах,
Бермудском треугольнике и тому подобных вещах.
Потому-то исчезновение шестьсот второго, тем более почти у самого его
дома, так сильно заинтересовало и заинтриговало санитара Буханцова. Он
старался быть в курсе всех событий, наведывался даже в отделение милиции за
недостающими подробностями, рыскал, словно профессиональная ищейка, в
окрестностях магазина "Яхонт" и досконально изучил трассу, по которой шёл
шестьсот второй, - но ничего не нашёл. И именно отсутствие результатов
привело его к определённому мнению, которое он, правда, держал в строжайшей
тайне от окружающих. Его ум, постоянно живущий в фантастическом мире книг,
легко мог допустить самое невероятное, самое потрясающее происшествие.
Другому бы на его месте и в голову не пришло такое, а Буханцов не только
предположил, но и сам поверил в свою версию. Что же это была за версия?
Действовавший методом исключения, любитель фантастики пришёл к
выводу, что данное происшествие выходит за рамки обычного и что здесь не
обошлось без вмешательства неведомых науке сил, приведших к разрыву
временной оси и перемещению автобуса во времени либо вперёд, в будущее,
либо назад, в прошлое.
Рассказ Мухина прозвучал для Буханцова словно гром среди ясного неба.
С замиранием сердца он сопоставил факты, уже известные ему, со словами
Мухина и обнаружил между ними тесную связь, одному лишь ему видимую. Он,
единственный из всего персонала больницы, поверил Мухину, зная, что кроется
за его словами. Поэтому-то и пришёл к Мухину ночью, надеясь выяснить
подробности необычного происшествия. Но Мухин, как мы видели, сам ничего не
помнил об исчезновении шестьсот второго. Огорчённый санитар ушёл ни с чем,
но присутствия духа не потерял.
Так получилось, что Буханцов присутствовал при переодевании Мухина,
когда тот только поступил в больницу. Полувысохшие листья лопуха,
опоясывавшие длительное время стан нашего героя, полетели в мусорное ведро.
Тогда санитар не придал персоне Мухина никакого значения, но после его
рассказа, а в особенности после появления собственной версии относительно
пропажи автобуса, Буханцов вспомнил про выброшенные листья. Он кинулся к
мусорному ведру. К великой его радости, листья лопуха мирно покоились под
слоем обычного больничного мусора. Дрожащей рукой санитар выудил из ведра
драгоценную находку, аккуратно завернул её в газету и с нетерпением стал
ждать окончания своей смены. В девять часов утра, после неудачного
разговора с Мухиным, он стремглав бросился домой, разложил листья на столе
и начал разглядывать их в увеличительное стекло. Но визуальный осмотр не
дал никаких результатов. И тогда он вспомнил про Пашку Девяткина. С Пашкой
Буханцов учился в одном классе, но с тех далёких школьных времён виделся с
ним раза три, не больше. Зато по телефону бывшие школьные товарищи
созванивались каждую неделю. Они могли часами трепаться с трубкой у уха,
выкладывая друг другу все новости, какие могли только до них дойти.
В отличие от Буханцова Пашка Девяткин быстро пошёл в гору. Институт,
аспирантура, диссертация, ответственная работа в каком-то секретном НИИ -
вот этапы жизненного пути бывшего одноклассника Буханцова. Пашка не любил
распространяться о своей работе, но Буханцов знал, вернее, догадывался, что
Девяткин занимается чем-то таким, о чём даже фантасты предположить не
смеют.
Ему-то и решил позвонить Буханцов и поделиться своими мыслями по
поводу найденных им листьев.
- Алло, кто это? - послышалось на том конце провода.
- Пашка, это я!
- Вить, ты, что ли?
- Я, я! Слушай, Пашка, дело у меня к тебе есть на сто миллионов.
- Ну, валяй...
- Мне необходимо с тобой встретиться. Ты меня слышишь?
- Да, слышу. Какое дело-то?
- Это не по телефону. Паш, давай встретимся через час, и я тебе всё
объясню.
- Н-да, задал ты мне задачку. У меня тут, понимаешь, встреча с одним
товарищем из... ну, в общем, издалека. Давай вечером, на Кузнецком мосту,
часиков этак в восемь. Идёт?
- Идёт. Только готовься к неожиданности, я тебя ошарашу.
В условленное время друзья встретились, и Буханцов поведал Павлу
Девяткину всю историю о шестьсот втором, а также свои догадки по поводу
причин, вызвавших это необычайное происшествие.
Надо было такому случиться, что именно институту, в котором Павел
Девяткин работал старшим научным сотрудником, "сверху" дали указание
разобраться и предоставить свои соображения по поводу этого самого дела, то
есть дела о пропавшем автобусе, причём именно Девяткин возглавлял группу,
занимающуюся причинами исчезновения. Гипотез было много, и очень смелых, но
ни одна не выдерживала проверок скептически настроенных оппонентов из
специально созданной комиссии при АН СССР. Наряду с другими выдвигалась
гипотеза и о временной трещине, в которую провалился автобус, но комиссия
требовала доказательств, а их не было.
Ничего этого Павел Девяткин своему школьному товарищу, разумеется, не
сообщил. Он молча выслушал рассказ Буханцова, но когда тот достал сверток с
листьями лопуха и пояснил их происхождение, у Павла Девяткина загорелись
глаза. Стараясь не выдать волнения, он с трепетом взял из рук санитара
драгоценную находку и пообещал провести анализ по определению её возраста.
На этом друзья расстались.
Биохимический анализ показал, что листья были сорваны не более недели
назад, так как ещё не окончательно высохли, а состав их практически
совпадал с набором химических элементов, содержащихся в подмосковной почве.
Зато спектральный анализ изумил группу Девяткина чрезвычайно. Результаты
обоих анализов были настолько противоречивы, что сотрудники группы подумали
о случайно вкравшейся ошибке в ходе исследований. Провели повторные
анализы. И опять та же картина, опять жуткая разница в результатах. Дело в
том, что, согласно проведённому спектральному анализу возраст листьев
лопуха, используемых Мухиным в качестве набедренной повязки, определялся
сотней тысяч лет! Этот факт, - а то, что это был факт, Девяткин уже не
сомневался, - не вязался ни с какими научными теориями ни в физике, ни в
биологии, но зато он хорошо объяснялся версией о провале автобуса во
временную трещину, если, конечно, допустить, что Мухин действительно ехал в
том автобусе. А всё говорило за то, что это именно так. И Девяткин решил,
что проблема решена. Доказательства, наконец, получены.
Буквально за три дня Павел Девяткин подготовил подробный отчёт о
результатах исследований, проведённых его группой, где детально изложил
своё толкование событий, происшедших со злосчастным автобусом, и снова
привёл версию о разрыве временной оси, теперь уже снабжённую
доказательствами. Упоминались в отчёте и источники полученной Девяткиным
информации, то есть Мухин и Буханцов, а Мухин (который, кстати, по
недоразумению находится сейчас в психиатрической клинике), помимо всего
прочего, фигурировал в научном труде ещё и в качестве одного из главных
участников трагических событий.
Специальная комиссия тщательно изучила отчёт и пришла к единодушному
мнению, что на этот раз версия требует более пристального внимания. Решено
было командировать двух членов комиссии в психиатрическую клинику для
встречи с Мухиным. По просьбе руководства НИИ третьим взяли Павла
Девяткина.
Утром второго июня в кабинет профессора Скворешникова вошли трое
мужчин респектабельного вида.
- Профессор Скворешников? - осведомился представительный гражданин с
длинными седыми усами.
- Чем могу служить? - настороженно спросил профессор, вставая
навстречу гостям.
- Здравствуйте, Валерий Афанасьевич, - протянул руку гражданин с
усами. - Мы по делу.
Профессор руки не подал, более того, он отступил назад и спрятался за
кресло.
- С кем имею честь? - снова спросил он, внимательно рассматривая
гостей.
Озадаченные приёмом, трое мужчин переглянулись. Вперёд выступил
Девяткин.
- Товарищ профессор, - с жаром начал он, - мы работаем над
разрешением одной загадочной проблемы. Нас интересует ваш пациент, некто
Мухин.
- Мухин? - переспросил профессор. - Мухин, Мухин... А, Мухин! Как же,
помню. Конченый тип. И к тому же алкоголик. Абсолютно неизлечим.
- Вот как? - гости снова переглянулись.
- Предъявите, пожалуйста, ваши документы, - вдруг попросил профессор.
- Да, да, конечно, - последовал торопливый ответ, и на стол легли три
маленькие книжечки.
- Гм... - промычал профессор, с пристрастием изучая удостоверения и
искоса поглядывая на их владельцев. - Ладно, будет вам Мухин. Вам он нужен
лично или достаточно разговора со мной? Я его непосредственно наблюдаю.
- Лично, если можно, - ответил мужчина с длинными усами.
- Ладно, - махнул рукой профессор. - Но одно условие: встреча должна
происходить в этом кабинете и в моём присутствии.
- Знаете ли... - Девяткин замялся. - Разговор предполагался
тет-а-тет...
- В таком случае - до свидания! - отрезал профессор и отвернулся к
окну.
- Мы согласны, - сдался мужчина с усами. - Но то, что вы услышите, не
должно проникнуть за стены этого кабинета. Дело секретное. Знаете ли...
- Молодой человек, - с укоризной произнёс профессор, глядя на гостей
поверх очков, - я уже десять лет занимаюсь секретной работой. Вы, видно, не
знакомы со спецификой нашего учреждения?
- Не пришлось как-то познакомиться, - буркнул третий гость, до сих
пор молчавший.
- Так-то, - назидательно произнёс профессор. - Ждите, будет вам
Мухин.
Профессор вышел, а через четверть часа вернулся с Мухиным. Двух
санитаров предусмотрительный Скворешников оставил за дверьми кабинета.
- Так будет спокойнее, - заговорщически шепнул профессор Девяткину.
Мухин был мрачен сильнее обычного и совершенно безразличен к
окружающему. Он осунулся и похудел, глаза его были тусклы и бесцветны.
- Вот, получите, - сказал профессор, кивнув на пациента.
Разговор затянулся на два часа. Девяткин попросил Мухина рассказать
всё, что с ним произошло, начиная с семнадцатого мая. Мухин, сначала
недоверчиво и с неохотой, а затем, чувствуя неподдельный интерес к себе со
стороны троих незнакомцев и всё более и более воодушевляясь, в который уже
раз поведал свою историю. Рассказ Мухина подействовал на троих мужчин, а в
особенности на Девяткина, как сильно возбуждающее средство. Тут же по
окончании рассказа на Мухина посыпался град вопросов. Гости желали знать
абсолютно всё, а Мухин рад был поделиться своими горестями и тревогами со
странными незнакомцами. На вопрос же, каким образом Мухин объясняет всё
происшедшее с ним, тот только пожал плечами и, устремив взгляд в пол,
ответил:
- Сначала я было подумал, что перебрал тогда с дружками, пили ведь
какую-то химию, а потом, когда протрезвел, понял - нет, не химия здесь
виновата. Чертовщина какая-то со мной приключилась, вот что я вам скажу.
Думал сначала, что умом тронулся, но слишком уж всё это похоже на правду.
- Как - на правду?
- А вот, видите? - Мухин наклонился и нащупал на голове почти уже
зажившую ссадину. - Это я заработал тогда ещё, когда в сарае головой о
бревно трахнулся. Думаешь, сам себе башку расцарапал, чтоб поверили?
- Что вы! И в мыслях подобного не было, - ответил за всех Девяткин.
- Так вот, если и эта шишка, и всё, что со мной приключилось, было на
самом деле, то и получается, что это правда. Слишком уж всё по-настоящему
происходило. А как объяснить, я и сам не знаю. Может, какая-нибудь
разновидность цыган объявилась? Ведь до сих пор же, говорят, кочуют,
лоботрясы.
- Исключено, - категорически отрезал мужчина с усами. - По вашим же
словам выходит, что это были настоящие первобытные дикари.
Профессор слушал всё это, широко открыв глаза и высоко подняв брови.
Он совершенно не ожидал, что незнакомцы с такой серьёзностью отнесутся к
россказням этого шута. Не могли же нормальные люди принимать бред
сумасшедшего за чистую монету! А если могли, значит...
- Извините, я на минуту, - виновато улыбнулся профессор и
стремительно вышел из кабинета.
Разговор продолжался. Павел Девяткин и два члена спецкомиссии
выясняли всё новые и новые подробности, причём весь диалог записывался на
портативный магнитофон, предусмотрительно взятый Девяткиным из дома.
- А как на всё это смотрит наука? - спросил Мухин, улучив свободную
минуту в непрерывном потоке вопросов.
- Наука? Гм... - мужчина с усами задумался. - Не знаю, как смотрит
наука, а мы - я думаю, мои коллеги согласятся со мной - считаем, что
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг