- Увы, - ответил Щеглов, хмуря брови и разводя руками. - Он объявлен
во всесоюзном розыске, но пока результатов нет. Впрочем, я не сомневаюсь,
что они будут. Вернёмся к тем двум - Мартинесу и Роланду. В своё последнее
плавание, в котором по воле судьбы участвовал и профессор Красницкий, они
вышли с богатым "грузом". Помимо традиционных икон, они взяли два полотна
известного фламандского живописца семнадцатого века, безумно дорогую
поделку великого Фаберже и целую коллекцию подлинных японских нецке. В
Сингапуре, где они останавливались на несколько дней, их уже ждал
покупатель. Покупатель оказался весьма щедрым и отвалил за товар такое
количество долларов, что оба сообщника долго не могли прийти к единому
мнению при дележе вырученной валюты. В их преступной группе существовало
раз и навсегда установленное правило: пятьдесят процентов дохода получал
Бобров, остальные пятьдесят поровну делили Роланд и Мартинес. Но в этот раз
они решили сократить долю шефа. Весь вопрос состоял в том, насколько эту
долю сократить и как поделить оставшуюся часть. Вопрос этот обсуждали долго
и бурно и в конце концов дебаты перенесли на борт "Академика Булкина", где
их невольным свидетелем и стал ничего не подозревающий профессор
Красницкий. С этого момента над головой бедного энтомолога нависла реальная
угроза. О том, как всё это воспринял профессор, можно только догадываться;
по крайней мере, его неоконченное письмо в органы госбезопасности
однозначно свидетельствует о принятом им решении, зато действия бандитов,
со слов одного из них, нам хорошо известны. По прибытии в Таллинн Мартинес
рассчитался с Роландом, а оставшуюся часть долларов, включая и свою долю,
повёз в Москву, Боброву. Так он делал уже не раз, когда возвращался из
предыдущих заграничных рейсов. Мартинес всё рассказал Боброву и выразил
опасение, что профессор молчать не будет. Вот тут-то Бобров и предложил
убрать Красницкого. Что за личность этот Бобров, нам пока неизвестно;
возможно, за ним тянется нить множества страшных преступлений. Однако по
поводу Мартинеса можно сказать точно: валютные махинации - единственное, в
чём он преступил закон, и поэтому мысль об убийстве профессора Красницкого
он встретил категорическим отказом. Но не такто просто было противостоять
могучей воле Боброва. Одним словом, после некоторых колебаний Мартинес был
вынужден принять план своего шефа. Вот тут-то и начинается самое
интересное.
Щеглов снова потянулся за пачкой сигарет, с мольбой глядя на
Чудакова, но тот яростно замотал головой, давая посетителю понять, что
нарушение порядка в больнице карается не менее строго, чем нарушение закона
в масштабах государства.
- Бобров оказался очень тонким психологом, - продолжал Щеглов,
неохотно пряча сигареты в карман. - Он не только до мельчайших подробностей
разработал и организовал преступление - он создал условия, предрешившие
участие в нём совершенно постороннего человека. Этот человек - Храпов.
- Храпов? - удивился Чудаков. - Выходит, участие Храпова в убийстве
профессора Красницкого - дело рук Боброва?
- Именно! Между этими двумя выстрелами взаимосвязь не случайна, их
объединяет тонкий расчёт и тщательный анализ несущественных на первый
взгляд факторов. Бобров использовал Храпова в своих преступных целях - и
добился успеха. А выглядело всё это вот каким образом... Может, выйдем в
коридор, к окну, а? - взмолился Щеглов. - Страсть как курить хочется, не
могу больше. Пойдём, а?
- Боюсь, меня не выпустят, - с сомнением покачал головой Чудаков.
- А ты не бойся. Пойдём - и делу конец. Ведь к этим барыгам, поди, не
боялся идти. Ну как?
Максим сдался. Он и сам был не прочь прогуляться по коридору, так как
спёртый воздух палаты, пропитанный лекарствами и хлоркой, порядком уже
осточертел ему.
- Рискнём, - кивнул он и, стараясь твёрдо держаться на ногах,
направился к двери. Щеглов последовал за Максимом, готовый в любую минуту
подхватить его, если тот, не дай Бог, лишится сил. Но всё обошлось
благополучно. Проходя мимо зеркала, мужчины невольно взглянули на себя и
поразились своему виду. Бледное, с обострившимися скулами и впалыми щеками
лицо Чудакова - результат его трёхдневного пребывания в больнице, и
совершенно жуткое, обтянутое серо-зелёной щетинистой кожей и светившееся то
ли полубезумным взглядом, то ли обширными синяками вокруг глаз, лицо
Щеглова - результат множества бессонных ночей и чрезмерной дозы кофеина, на
котором только и держался великий сыщик и старший следователь МУРа в
последние дни:
- В одной школе с Валентиной Храповой, - продолжал Щеглов, когда они
наконец удобно устроились у открытого окна, - учился некий Артём Кривушкин
по кличке Кривой. В пятнадцать лет за мелкую кражу он попал в колонию для
несовершеннолетних, но через год досрочно вышел оттуда и с тех пор наводит
страх на подростков в своём районе. Вот его-то Бобров с Мартинесом и
привлекли к своей деятельности. За несколько дней до убийства они
подстерегли Кривого во дворе его дома и предложили ему сделку, посулив в
случае успешного завершения операции три бутылки водки. Кривой с
готовностью согласился, тем более что от него требовалось не так уж и
много. А надо заметить, что у Валентины Храповой был парень, студент 2-го
Медицинского института, с которым она познакомилась в прошлом году в
стройотряде. Ничего особенного парень из себя не представлял, но Валентина
в нём просто души не чаяла. Откуда всё это узнал Бобров, остаётся только
догадываться, но именно эти сведения и легли в основу его плана. Известно
ему было также и то, что профессор Красницкий читает лекции на курсе, где
учится Валентина Храпова. Одним словом, в тот же самый день Кривой разыскал
её парня и как следует припугнул, пообещав ему вырвать ноги, если его ещё
раз увидят с Валентиной. Парень оказался трусоват и легко отказался от
подруги, не желая рисковать собственным благополучием. Затем, не теряя
времени, Кривой встретился с Валентиной и в весьма нелюбезной форме сообщил
ей следующее. Её парень якобы оказался замешанным в одном тёмном деле с
торговлей наркотиками и теперь, по ряду причин, ему приходится скрываться.
Причины эти вызваны угрозой со стороны одного из участников наркобизнеса
выдать всю их шайку органам правопорядка. И знаешь кто, по словам Кривого,
был этим человеком, посягнувшим на святая святых преступного мира?
Профессор Красницкий!
- Красницкий! - Чудаков удивлённо вскинул брови. - И это правда?
- Конечно, ложь! - горячо воскликнул Щеглов. - Но Боброву нужно было
во что бы то ни стало убедить Валентину, что судьба и даже жизнь её друга
всецело зависят от Красницкого. Да, да, жизнь! Эти подонки внушили бедной
девушке, что в случае провала всей организации рядовых исполнителей, а
именно таковым якобы являлся её парень, как правило, убирают, избавляясь
тем самым от лишних свидетелей. Другими словами, его жизнь всецело была в
руках профессора. Может быть, для нас с тобой эти измышления показались бы
неправдоподобными, наивными, но на бедную девушку, искренне переживавшую за
судьбу своего друга, рассказ произвёл сильное впечатление. У неё не
возникло и тени сомнения в словах Кривого. Поверила она и в причастность к
этому профессора Красницкого. А почему бы и нет? Сейчас, когда крупнейшие
авторитеты падают со своих пьедесталов с неимоверной быстротой, а их место
занимают те, кого ещё совсем недавно мы считали своими классовыми врагами,
подобные изменения в сознании молодёжи происходят легко и безболезненно.
Привыкли. Но вот судьба того парня была ей явно небезразлична. Поэтому
реакция девушки на это известие вполне объяснима. Кривой, или Артём
Кривушкин, давший эти показания, сообщает, что даже он опешил, когда она
вцепилась в него обеими руками и чуть ли не силой вырвала у него ответ, чем
же она может помочь своему неблагодарному ухажёру. Да, Бобров оказался
неплохим психологом. Именно такого проявления чувств и ждали преступники от
Валентины Храповой - ну, может быть, не столь бурного. Действуя по
инструкции, полученной от Боброва, Кривой сообщил девушке, что единственным
выходом из создавшегося положения является компрометация профессора
Красницкого в глазах общественности, его коллег по университету, а также
жены. Что скомпроментированный профессор не сможет осуществить свой мерзкий
план. Только вот загадка - почему? Но Валентина этим вопросом не задалась,
она безоговорочно поверила, что другого выхода нет. А компромат Кривой
предложил создать самой Валентине. От неё требовалось "признание" в
интимной связи с профессором, к которой он её склонил, использовав своё
служебное положение. Ясно, что "признание" это она должна сделать отцу. А
уж отец якобы предаст дело огласке и потребует от профессора публичного
объяснения своих действий. Валентина смутилась и поначалу наотрез
отказалась от этого плана. Здесь она впервые засомневалась в словах
Кривого, но тот так красочно разрисовал ей подробности ликвидации неугодных
свидетелей в преступном мире, что она окончательно потеряла рассудок. Да,
да, конечно, она согласна! И "признание" было сделано. Но Храпов, вопреки
"расчётам" Кривого и ожиданиям Валентины, не стал предавать это дело
огласке, а решил расправиться с обидчиком сам. Бобров мог торжествовать -
его план удался. Весь этот план был построен на его прекрасном знании
психологии человека, конкретных характеров главных его исполнителей, их
аффектов и эмоционального настроя. И в то же время план этот - цепь
случайностей; более того, в целом он - великая случайность, авантюра,
замок, построенный на песке. Ведь тот парень, ради которого Валентина пошла
на этот позор, вполне мог оказаться человеком порядочным, отважным, не
поддаться на угрозы Кривого, как ни в чём не бывало встретиться с девушкой
на следующий день, объясниться с ней и тем самым разрушить замысел
Боброва-Мартинеса-Кривого. Наоборот, Валентина могла оказаться не столь
решительной и отказалась бы принять на себя позор - и снова план был бы на
грани срыва. Наконец, сам Храпов совсем не обязательно должен был бы
стрелять в профессора Красницкого, а, к примеру, объяснился бы с ним при
помощи кулаков - и этим ограничился. Но в том-то и заключается талант
Боброва как психолога, что эта цепь случайностей, приведшая Храпова в
Снегири, была наиболее вероятной в данной ситуации. Его знание человеческих
душ, их слабых струн, болевых точек дало ему возможность управлять всем
ходом операции и предугадать её исход. Нет, его план был построен не на
цепи случайностей; Бобров знал, что тот парень - трус, Валентина -
самоотверженная и пылкая девушка, а её отец - неуравновешенный,
вспыльчивый, решительный человек с обострённым чувством справедливости, к
тому же прошедший афганскую войну. Бобров рассчитал верно - и в этом его
незаурядность. Тем он опаснее, что до сих пор находится на свободе.
Щеглов на секунду прервал свой рассказ и закурил очередную сигарету.
- Валентина Храпова, вызванная мною вторично, подтвердила показания
Кривого. Так что честное имя профессора Красницкого восстановлено. Не знаю,
правда, как о признании дочери сообщить Храпову, - это будет для него
ударом вдвойне: с одной стороны, предательство дочери, хотя и во имя
благородной цели, а с другой - убийство невинного человека... Теперь
несколько слов о Мартинесе. По возвращении из Снегирей в день убийства
Красницкого наш радист, никогда ранее не стрелявший в человека, столь
сильно был потрясён содеянным, что свои угрызения совести и смятённое
состояние духа решил утопить в вине. Бросив храповское ружьё и взяв крупную
сумму денег, он отправился в один из московских ресторанов, хотя Бобров и
пытался предостеречь его от этого. Следующим пунктом назначения Мартинеса
оказался медвытрезвитель, где он и провёл ночь в невменямом состоянии. Утро
он начал с опохмелки, а во второй половине дня снова обосновался в
ресторане (это в то самое время, когда ты наводил справки о нём в Таллинне,
а мы усердно искали его здесь, в Москве). Следующую ночь он провёл у
какой-то случайной знакомой, а утром двадцать девятого июня обнаружил, что
и деньги, и знакомая исчезли, да и были ли они вообще, он уже наверняка
сказать не мог. Одним словом, Мартинес вынужден был вернуться на квартиру к
Боброву, за которой мы уже усиленно наблюдали. И буквально через пять минут
после его возвращения туда явился ты. Бобров в это время был уже в бегах,
но Мартинес, разумеется, не знал этого. Не знал он также и того, что его
доля исчезла вместе с Бобровым. Поэтому-то он тебе и сказал, что валюта
находится в чемодане, с которым Мартинес, кстати, собирался удирать из
Москвы, но ты ему помешал своим приходом. На этом, пожалуй, я бы мог
поставить точку, если бы не одно дело... Я имею в виду супругов
Тютюнниковых.
- Кого? - удивился Чудаков.
- Тютюнниковых, накатавших на тебя заявление. Вот оно. - И Щеглов
протянул Максиму уже известный нам документ. Чудаков пробежал его глазами,
после чего недоумённо воззрился на своего собеседника.
- Это что - серьёзно? - спросил он, кивая на бумагу и брезгливо держа
её за самый угол двумя пальцами.
- Да куда уж серьёзней! Эти Тютюнниковы...
- Да кто это, чёрт возьми?! - не выдержал Чудаков.
- Как - кто? Неужели ты не понял? Твои уважаемые соседи.
- Ах, вон оно что! - Для Чудакова всё сразу прояснилось, и он до боли
сжал кулаки. - Ну, тогда всё ясно. Не ожидал, правда...
- Ладно, не бери в голову, - сказал Щеглов, разрывая заявление на
мелкие части. - Всё это клевета, я лично не сомневался в этом ни минуты.
Подлых людей вокруг предостаточно - это мы вынуждены принять как
неотъемлемую черту нашей жизни. Но мириться с этим нельзя, иначе нас сожрут
такие вот Тютюнниковы и Бобровы. Кстати, эти твои соседи взяты нами под
стражу по подозрению в спекуляции и подделке денежных документов. Так что,
как твердит народная мудрость, не рой яму другому...
Знакомые шаги возвестили о приближении врача.
- А, вот он где! Что же вы, Чудаков, прячетесь от перевязки? Или
боитесь?
- Я? И в мыслях не было...
- В таком случае прошу проследовать в перевязочную. А вас, - она
стрельнула недовольным взглядом на следователя Щеглова, - я бы очень
попросила не дымить на территории отделения. Здесь как-никак больница, а не
казарма...
Щеглов вынужден был подчиниться, хотя и с явным неудовольствием.
- Иди, Максим, - сказал он Чудакову, - не заставляй женщину ждать...
А то обидится, - шёпотом добавил он и подмигнул.
- Семён Кондратьевич, один только вопрос, - взмолился Чудаков, косясь
на врачиху, - что ожидает Храпова?
Щеглов печально развёл руками.
- Я тебя отлично понимаю, Максим. Но как бы тебе ни был симпатичен
этот человек, он должен ответить по всей строгости закона. Храпова будут
судить за преднамеренное убийство.
- Но ведь он не убивал!
- Именно убивал. Другое дело, что не убил, так как профессор был убит
уже до него, но намерение убить, осуществлённое и доведённое до самого
конца, у Храпова было. Он стрелял в человека - значит, он убийца. По
крайней мере, я себе это дело представляю именно таким образом. Точно так
же виновен и Мартинес.
- Ну, Мартинес действительно убил профессора, - возразил Чудаков, - с
него и спрос больше.
- Дело не в том, кто первый, а кто второй. Ведь оба сознательно шли
на убийство, только мотивы у них были разные. Надеюсь, суд учтёт смягчающие
обстоятельства в деле Храпова. Мартинесу, конечно же, достанется больше. Но
уж кому бы я дал по максимуму, так это Боброву. К сожалению, пока это
неосуществимо.
- Пока, - повторил Чудаков.
- Да, конечно, в конце концов он своё получит, это бесспорно.
Врачиха всё это время стояла рядом, прислушиваясь к странному
разговору двух мужчин, и с интересом вникала в него. Но, как бы вспомнив о
своих обязанностях, она отрезала:
- Всё, граждане, ваше время истекло. Чудаков - на перевязку. Сестра
ждать не будет. Я, кстати, тоже.
- Иду, Елена Семёновна, уже иду... До свидания, Семён Кондратьевич,
заходите ещё, если будет время. Вы ведь единственный человек, кто меня
навещает. Спасибо вам.
Щеглов смущённо махнул рукой.
- Времени у меня теперь, слава Богу, хватает, так что забегу
как-нибудь, - сказал он и вдруг, что-то вспомнив, хитро сощурился. - Да,
чуть не забыл о самом главном. Можешь считать это сюрпризом. Медицинская
экспертиза установила, что профессор Красницкий умер за двенадцать часов до
выстрела Мартинеса. От естественной остановки сердца. Так-то.
Даже Елена Семёновна остановилась, поражённая словами следователя -
что же говорить о Максиме Чудакове, которого это известие словно
пригвоздило к месту! Он оторопело посмотрел прямо в глаза Щеглову и не
своим голосом спросил:
- Как - от остановки сердца? Вы не шутите, Семён Кондратьевич?
- Да какие уж тут шутки! Всё на полном серьёзе. Главное - это то, что
данная причина смерти выходит за пределы компетенции наших органов.
Догадываешься, куда я клоню? Нет? Хорошо, намекну более прозрачно... Вы уж
меня извините, Елена Семёновна, что я задерживаю и вас, и вашего пациента,
но я уверен - моё сообщение послужит скорейшему его выздоровлению. Уж я-то
знаю этого авантюриста, можете мне поверить... Сердце у Красницкого было
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг