- А кто вам сказал, граждане начальнички, что я ценю собственную
жизнь дороже своей чести? Не-ет, я в такие игры не играю. Скучно всё это,
господа.
- И всё же ответьте, - настаивал майор, - кто такой Артист?
- Артист? - Баварец усмехнулся. - Вот не думал, что вы на него
выйдете. Браво, господин Щеглов, я искренне восхищаюсь вами!
- Итак, - не отставал майор, - его имя?
- Вот капитан знает, - Баварец кивнул на Щеглова, - что единственный
путь к моему сердцу - развеять скуку. А от вашего вопроса, гражданин майор,
меня клонит ко сну. Придумайте что-нибудь эдакое, оригинальное - авось
развеселите.
- Гражданин майор! - заорал Курт. - Я, я знаю, кто такой Артист!
Щеглов подался вперёд, глаза его заблестели.
- Ну! Говори же! Кто он?!
- Я скажу, обязательно скажу, только... только снимите с меня эти
браслеты, - Курт кивнул на наручники. - Не могу я в них...
- Снимите наручники! - после некоторых колебаний приказал майор
охранявшему вход сотруднику. - Теперь говорите!
Курт потер затёкшие руки, расправил плечи и... снова превратился в
прежнего Курта - жестокого, злобного, неумолимого.
- Сейчас, сейчас я вам скажу его имя, - вкрадчиво произнёс он,
исподлобья глядя на Щеглова. - Вам только фамилию, или с инициалами?
Баварец повернулся лицом к своему сообщнику и наклонил голову набок.
На губах его играла чуть заметная улыбка.
- Будь так добр, Курт... - тихо произнёс он и замолчал.
Всё происшедшее в следующую секунду было настолько стремительно и
молниеносно, что даже стоявший у двери с автоматом в руках омоновец не
успел вовремя предотвратить трагедию. Курт нагнулся, едва уловимым
движением руки выхватил из-за голенища сапога маленький пистолет и трижды в
упор выстрелил в Баварца.
- Спасибо, Курт, - чуть слышно прошептал тот и рухнул на пол. - Конец
скуке...
- Прощай, Баварец! - крикнул Курт и выстрелил себе в рот, но...
Случилось то, что порой случается в подобных ситуациях, - осечка.
Вторично нажать на спусковой крючок Курт не успел - метким ударом
оперативник выбил оружие из его рук. В следующий момент Курт был повержен
на пол и обезврежен; наручники вновь защёлкнулись на его запястьях.
- Собаки! - яростно шипел он, вращая обезумевшими глазами. - Псы
легавые! Думали, Курт расколется?! Хрен вам, а не Курт! Кончайте эту
канитель, стреляйте же, ну!..
Вызванное на помощь подкрепление уволокло вырывающегося Курта, а
следом убрали и безжизненное тело Баварца. Иван Ильич, так кстати (в
который раз!) оказавшийся здесь, констатировал мгновенную смерть.
- А мне его почему-то жаль, - сказал я, глядя вслед покойному. - Был
в нём какой-то глубокий надлом...
Щеглов задумчиво посмотрел на меня, кивнул и пошёл к выходу. У самых
дверей он остановился.
- Товарищ майор, - сказал он, обернувшись, - не забудьте о нашем
договоре.
- Не забуду, капитан, будьте покойны.
16.
Мы поднялись на третий этаж. Всюду были следы недавней схватки: битые
стёкла, стреляные гильзы, осыпавшаяся штукатурка. Местами попадались следы
крови.
- Пойдём, Максим, собирать свои вещи, - устало сказал Щеглов и
положил руку мне на плечо, - нам здесь делать больше нечего, мы свою миссию
выполнили.
- А Мячиков? - внезапно вспомнил я и остановился.
- О Мячикове не беспокойся, - изменившимся тоном ответил Щеглов, и
мне показалось, что он что-то не договаривает, - с Мячиковым всё в порядке.
- Да что в порядке? - недоумевал я. - Где он? И что это за план вы
придумали с майором?
Щеглов схватил меня за плечо и резко повернул к себе.
- У меня есть к тебе одна небольшая просьба, Максим, - сухо произнёс
он. - Когда мы войдём в наш номер, не задавай мне ни одного вопроса. Так
надо. Понял?
Я кивнул, хотя понять что-либо из сказанного им было, по-моему,
невозможно. Но общение и тесный контакт с Щегловым приучили меня к
дисциплине - я промолчал и решил ждать. Одно я знал точно: всё, что Щеглов
ни делает, кончается удачей. Это была аксиома.
В номере царили бардак и беспорядок. Вещи были разбросаны по всему
помещению, многих не хватало, кое-что было умышленно приведено в
негодность. Под кроватью валялась неисправная рация. Щеглов покачал головой
и присвистнул.
- Ловко сработали, профессионально, сразу видны сноровка и хватка.
Теперь понятно, почему им недосуг было заниматься поисками Артиста -
мародёрством увлеклись.
Мы кое-как собрали остатки своих пожитков. Внезапно Щеглов хлопнул
себя по карману пиджака и вынул из его недр плоскую картонную коробку.
- Да, чуть не забыл, Максим, - сказал он, как-то странно растягивая
слова, - вчера, рыская по четвёртому этажу, я случайно наткнулся на тайник.
- На тайник?! - вскочил я.
- Да, на тайник. Среди многочисленных весьма полезных вещей - таких,
как три пистолета "Макаров", нескольких магазинов с патронами, баллончиков
со слезоточивым и нервнопаралитическим газом, магнитофонных кассет, около
двухсот грамм уже прошедших огранку алмазов, я обнаружил вот эту коробку.
Знаешь, что в ней?
- Догадываюсь, - затаив дыхание, ответил я.
- И что же?
- Наркотик.
- Верно. Здесь находится небезызвестный тебе омнопон, целая упаковка,
ещё не начатая. Представляешь, какой удар я нанёс нашему любителю ночных
инъекций?
- Ещё бы! - воскликнул я. - Но почему вы не сказали мне об этом
раньше, Семён Кондратьевич?
- Ты же помнишь вчерашний день: убийство Потапова, допрос свидетелей,
анонимная записка - всё на нервах, ни минуты свободного времени. Вот я и
забыл про эту коробку, да и сейчас вспомнил случайно.
- И вы полагаете, что она...
- Да, я полагаю, что эта коробка с омнопоном принадлежит - вернее,
принадлежала - Артисту. Как, впрочем, и весь тайник.
Щеглов небрежно бросил коробку на стол, закурил и отошёл к окну. А я
уставился на таинственное лекарство, жалея, что лишён дара ясновидения.
Мои мысли были прерваны настойчивым стуком в дверь. Я открыл; на
пороге стоял сержант из подразделения ОМОН.
- Товарищ капитан, - обратился он к Щеглову, - вас срочно требует к
себе командир.
- Да-да, иду, - засуетился Щеглов и вышел.
Я остался один. Коробка с наркотиком лежала на столе и притягивала
мой взор. Десять ампул. Десять уколов шприца. На что способен наркоман ради
получения такой упаковки? На убийство? На уничтожение? На сумасшествие?
Если бы сейчас вошёл Артист...
В дверь тихо постучали. Я вздрогнул. Кто бы это мог быть? Да полноте,
подумал я, что за пустые страхи! Ведь в здании полно милиции!
- Войдите! - крикнул я.
В номер стремительно ворвался Мячиков - бледный, осунувшийся,
уставший, но вновь сияющий мягкой, чуть лукавой улыбкой, как и в первые дни
нашего с ним знакомства.
- А вот и я!
- Григорий Адамович! - воскликнул я. - Куда же вы запропастились? Мы
вас ищем, ищем, а вы...
- Ищете? - насторожился Мячиков. - А зачем меня искать? Я не иголка,
чтобы...
Глаза его забегали по номеру. Бесспорно, он был чем-то сильно
взволнован.
- Вы устали, - сказал я, приписывая его состояние нервному
переутомлению, - вам нужно отдохнуть.
- Да-да, конечно...
- Могу сообщить вам радостную весть: банда Баварца обезврежена, а сам
Баварец убит своим же сообщником.
- Вот как? - встрепенулся Мячиков и уставился на стол. - Значит,
теперь опасность позади?
- Позади, - улыбнулся я.
- А Артист? Артиста тоже поймали?
Я развёл руками.
- Увы!
- Как! Артист всё ещё на свободе? - в ужасе завопил Мячиков и
бессильно облокотился на стол.
- Успокойтесь, Григорий Адамович! Стоит ли опасаться одного человека,
когда удалось обезвредить целую преступную группу?
- Стоит! - закатил глаза Мячиков. - Ещё как стоит! Он стоит сотни,
нет - тысячи Баварцев! Это же... это же...
Он вдруг пошатнулся, схватился рукой за сердце и стал беззвучно,
по-рыбьи, хватать воздух ртом. Я не на шутку испугался.
- Что с вами?! - заорал я, кидаясь к нему, но он отстранил меня рукой
и чуть слышно прошептал:
- Сердце... скорее... нитроглицерин... в моём номере...
Я бросился к выходу, но у самых дверей меня остановил спокойный голос
Григория Адамовича:
- Всё. Отпустило. Спасибо вам, Максим Леонидович. Никуда не нужно
ходить.
Я обернулся. Мячикову, действительно, стало легче. Он перестал
шататься, дыхание его выровнялось, голос окреп. Он даже попытался
улыбнуться.
- Всё в порядке, - добавил он. - Это со мной бывает. Вы же знаете,
Максим Леонидович, здоровье у меня ни к чёрту. Столько всего пережить... А
где, кстати, Семён Кондратьевич?
- Его вызвал майор.
- Майор? Какой майор?
- Командир опергруппы.
- Ах да! Теперь понял...
Он опять изменился, его била крупная дрожь, говорил он отрывисто,
чуть заикаясь, руки его бесцельно блуждали по пиджаку, не находя себе
места. У меня снова появились опасения за его здоровье.
- Мне нужен Щеглов, - сказал Мячиков.
- Он скоро вернётся.
- Нет, я не могу ждать, - резко ответил он. - Мне он нужен по очень
важному делу, и немедленно. Пойду поищу его. Где, вы говорите, обосновался
майор?
Но я уже не слышал последнего вопроса. Взор мой прикован был к его
пиджаку, вернее, к пуговицам. Одной, самой верхней, не было, а на её месте
торчал клок оборванных ниток. Я вынул из кармана найденную в пустом номере
пуговицу и протянул её Мячикову.
- Ваша пуговица, Григорий Адамович. Вы потеряли её.
Он машинально сунул её в карман.
- Благодарю.
Словно какая-то невидимая тень легла между нами. Я боялся смотреть
ему в глаза.
- Я пойду, - бесцветным тоном произнёс Мячиков.
Я случайно взглянул на стол. В глазах у меня потемнело. Упаковка
омнопона исчезла.
- Григорий Адамович, - с трудом выдавил я, - одну минуту...
Он уже взялся за дверную ручку.
Дверь широко распахнулась, и в номер быстро вошёл Щеглов в
сопровождении трёх омоновцев. Не успел я и глазом моргнуть, как на
запястьях Мячикова сомкнулись железные браслеты наручников.
- Не надо никуда ходить, - сухо произнёс Щеглов. - Вы арестованы.
Мячиков застонал и в бессилии опустился на стоявший рядом стул.
- Одну ампулу, Семён Кондратьевич, - взмолился он.
- Нет, - резко ответил Щеглов, вынимая из кармана мячиковского
пиджака злополучную коробку и перекладывая её к себе. - Вы проиграли,
Артист. Это была ваша последняя роль.
Мир для меня в одно мгновение перевернулся вверх дном.
ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ
1.
- Ты спрашиваешь, когда я узнал, что этот твой Мячиков - преступник?
- спросил Щеглов, глядя мне прямо в глаза. - Да в первый же день моего
знакомства с ним!..
Мы сидели в московской квартире капитана Щеглова, за круглым столом,
и отчаянно дули на горячий кофе. На кухне, гремя посудой, хлопотала Вера
Павловна, супруга Семёна Кондратьевича. Подходил к концу десятый день после
моего возвращения в Москву. Следствие по делу преступной группы Баварца и
Артиста-Мячикова завершилось - по крайней мере та его часть, что была в
компетенции угрозыска; в дальнейшем к делу подключались органы
госбезопасности. Все эти десять дней я был в полном неведении относительно
судьбы главных действующих лиц недавней трагедии, а по ночам меня мучили
кошмары. Но сегодня Щеглов наконец дал о себе знать, пригласив вечерком
заглянуть к нему на чашку кофе. И я помчался на другой конец города, горя
желанием поскорее узнать подробности этого жуткого дела. Щеглов встретил
меня счастливой улыбкой и нездоровым блеском в глазах: видно, снова глотал
кофеин для поднятия работоспособности. Когда ему "спускали сверху"
интересное, захватывающее дело, он работал круглосуточно, неделями не
выходя из своего кабинета, - и, ясное дело, организм требовал допинга, дабы
справиться со сверхчеловеческими нагрузками. На все увещевания супруги не
насиловать столь садистским образом свой организм он клялся и божился, что,
мол, это в последний раз, больше ни-ни - но всё повторялось сначала, лишь
на горизонте замаячит что-нибудь этакое, сногсшибательное - "дело века".
Щеглов был неисправим, как, впрочем, и многие ему подобные самоубийцы.
Итак, Щеглов улыбался. На его зелёном, с ввалившимися щеками,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг