- Кто вы? - спросил он с едва заметным интересом.
- Я - Максим Чудаков, - с достоинством заявил я, - и представляю
здесь органы правопорядка. Лучше объясните, где я нахожусь?
Катя наконец отцепилась от моей шеи, сияя радостной улыбкой, так
идущей к её круглому, ещё детскому личику, и обернулась к мужчине.
- Я же говорила, что это он! - воскликнула она. - Он жил вместе с тем
капитаном в одном номере. Помните, я вам рассказывала?
Мужчина кивнул. Я стоял посередине этого странного помещения и
представлял собой довольно-таки комичную фигуру. С моей одежды ручьями
стекала вода, образовав уже изрядную лужу под ногами, лицо моё,
по-видимому, выражало крайнюю степень недоумения, и в довершение ко всему я
был увешан автоматами, словно ходячий арсенал или какой-нибудь Рэмбо.
- Ой, да вы весь мокрый! - снова воскликнула Катя и озабоченно
покачала головой. - Идите скорее к огню.
У стены стоял электрокамин и излучал живительное тепло. Я с
готовностью принял приглашение девушки.
Мужчина с кряхтением поднялся с дивана и направился ко мне. Я
предусмотрительно поднял оружие. Он горько усмехнулся и произнёс:
- Да опустите вы свою пушку, не трону я вас. Отвечаю на ваш вопрос:
вы находитесь в подвале дома отдыха "Лесной", в так называемой
"преисподней". Вам это что-нибудь говорит?
Я оторопело уставился на него. Наверное, моё лицо выражало сейчас
такую растерянность, что он утвердительно кивнул и продолжал:
- Значит, говорит. Это упрощает дело. Следовательно, вам не нужно
объяснять, что это милое помещение служит укрытием двум десяткам бандитов и
их главарю, Баварцу.
- Не нужно, - хрипло ответил я.
"Преисподняя" тянулась метров на двадцать в длину и освещалась
тусклым светом трёх или четырёх лампочек, лишённых абажуров и свисающих с
потолка на кривых, узловатых проводах. Интерьер представлял собой уродливую
смесь роскоши, запустения и безвкусицы: около десятка дорогих, прожжённых в
некоторых местах и залитых вином ковров было разбросано по бетонному полу;
в дальнем конце помещения на металлической балке, пересекавшей потолок,
болталась изрядно пострадавшая от ночных оргий хрустальная люстра; среди
немногочисленной мебели отечественного производства попадались вычурные
образцы мебели импортной или добротной старинной; по всему полу, и особенно
у стен, валялись пустые бутылки из-под водки и других горячительных
напитков; на столах, которых я насчитал здесь штук пять, громоздилась
грязная посуда с остатками пищи; три телевизора, один из которых был с
обнажёнными внутренностями и разбитой трубкой, стояли прямо на полу -
словом, всё здесь говорило о том, что передо мной жилые апартаменты людей,
чей культурный и эстетический уровень мало чем отличался от уровня
животного. Впрочем, никакое животное не смогло бы выжить в этом хлеву,
насквозь пропитанном потом множества немытых тел, спиртным перегаром,
миазмами полусгнивших продуктов и тошнотворным запахом сигаретных "бычков",
десятки и сотни которых густо устилали и пол, и ковры, и столы, и даже
лежанки, на которых бандиты, видимо, отсыпались после бурных возлияний и
шумных попоек. Судя по спёртому, влажному воздуху, помещение не
проветривалось месяцами. Всеобщий потоп, хотя и незначительно, коснулся и
"преисподней" - в двух-трёх местах растеклись обширные лужи, ковры и мебель
набухли от сырости, пахло плесенью и гнилью. Стены были испещрены
нецензурщиной и фольклором уровня общественных туалетов.
- Не волнуйтесь, - насмешливо произнёс мужчина, поймав мой
настороженный взгляд, - бандитов здесь нет - если не считать меня, конечно.
Мы с этой милой девушкой предусмотрительно заперлись изнутри.
- Кто вы такой? - спросил я в упор.
- Моя фамилия мало что вам скажет, - пожал он плечами. - Ну,
допустим, Харитонов.
- Он работает шеф-поваром, - сказала Катя.
- А! Так это вы отравили Потапова! - воскликнул я грозно и крепче
сжал автомат. - Отвечайте - вы?
Он печально опустил голову.
- Я об этом очень сожалею, - произнёс Харитонов чуть слышно. - Вам
этого не понять, молодой человек, а я ведь всю свою жизнь честно проработал
в общепите...
- Да уж куда мне, - зло проговорил я, не спуская с него глаз. -
Поднимите лучше руки!
- Да не трону я вас, нужны вы мне... А руки поднимайте сами, если
хотите... И нечего сверлить меня глазами, я вас не боюсь. Я теперь никого
не боюсь, а смерть сочту за избавление. И зачем я только связался с ними!
Надо было сразу уходить отсюда, пока они не втянули меня в свои чёрные
дела. Да уж теперь поздно, прежнего не воротишь.
- Отвечайте, вы отравили Потапова? - решительно произнёс я.
- Я, молодой человек, я. И своей вины не отрицаю.
- Зачем вы это сделали?
- А затем, молодой человек, что яд предназначался не для этого
несчастного, перед которым я теперь в неоплатном долгу, а совсем для
другого человека, - повысил голос Харитонов, в упор глядя на меня. - Нет,
не для человека, а для выродка, для оборотня, отравить, раздавить,
уничтожить которого - долг каждого честного человека.
- Кто же он, этот человек?
- Понятия не имею, кто он на самом деле, но здесь его зовут Артистом.
У меня перехватило горло от одного звуках этого имени. Опять Артист!
- И вы пошли, - продолжал я, - на это... отравление только потому,
что в жертвы предназначался Артист?
- Да, именно так.
- Согласились бы вы отравить любого другого человека?
Он пожал плечами.
- Вряд ли.
В этом "вряд ли" было больше убедительности, чем если бы он просто
сказал "нет". Я опустил автомат.
- Каким ядом был отравлен Потапов?
- Не знаю. Яд мне передал Курт, правая рука Баварца.
Я кивнул. С Куртом я уже имел честь познакомиться.
- Во что был подмешан яд?
- В одну-единственную котлету, специально приготовленную лично мною.
Она предназначалась для Артиста.
- Каким же образом эта единственная котлета попала в тарелку
Потапова? Объясните!
Он беспомощно развёл руками.
- Вот чего я никак не могу понять, так именно это. Ведь я сам видел,
как порцию с той котлетой Артист самолично взял с раздачи.
- Артист... - я растерянно посмотрел на него. - Вы уверены?
- Абсолютно! На все сто! Я сам положил злополучную котлету в его
тарелку. Сам!
Да, было от чего свихнуться.
- Вы лично знакомы с Артистом?
- Лично - нет, но неоднократно видел его здесь и наслышан о его
мерзких делах.
- Как он выглядит? - быстро спросил я, подавшись вперёд. - Кто
скрывается под этим прозвищем?
Он не успел ответить. В дверь кто-то гулко забарабанил.
- Откройте! - грубо потребовали снаружи. - Эй, кто там? Что за
дурацкие шутки? Ты, Харитон? Хорош борзеть, старый хрен, открывай!
- Что случилось? - услышал я спокойный голос Баварца.
- Да Харитон заперся. Подлюга! Небось бормоты налакался...
- Девчонка с ним?
- А я почём знаю!
Послышался негромкий стук в дверь.
- Макар Иванович, будьте так любезны, откройте, пожалуйста, дверь, -
чуть слышно произнёс Баварец.
Катя инстинктивно прижалась ко мне.
- Я боюсь! - прошептала она, вся дрожа.
Харитонов напрягся и сжал кулаки, его толстая, мясистая шея стала
багровой.
- Я не дам вас в обиду, - храбро шепнул я девушке в самое ухо. Я
почувствовал такой прилив отваги, что готов был сразиться с целой армией
Баварцев, Куртов, Утюгов, Сундуков, Смурных и им подобной нечисти. Мне
вдруг стало ясно, что чувствовали средневековые рыцари, идя на подвиги ради
прекрасных дам.
- Слышите, Макар Иванович? - снова произнёс Баварец. - Не заставляйте
меня прибегать к крайним мерам. Откройте дверь, или я прикажу стрелять.
Я взглянул на дверь. Она была обита листовой жестью, но автоматная
очередь наверняка прошьёт её насквозь.
- Ну нет, - процедил сквозь зубы Харитонов и решительно шагнул к
двери, - достаточно я совершил подлостей в этой жизни. Хватит!.. Слышишь,
Баварец? Убирайся прочь и забери своё шакальё! Девушку я вам не отдам - и
точка!
Баварец оказался терпеливее, чем я думал.
- Зря вы так горячитесь, Макар Иванович. Я ведь всё равно войду, если
потребуется, вы же меня знаете.
- Знаю, - глухо произнёс Харитонов, - на свою беду.
- А беды может не случиться, если вы будете благоразумны. Давайте
жить в мире и согласии, а, Макар Иванович?
- Да что ты с ним цацкаешься, Баварец! - нетерпеливо проревел кто-то
из-за двери. - Только моргни - и я шарахну по этой скорлупе из своей
пушечки - одни щепки полетят!
Харитонов резко повернулся к нам. Глаза его светились решимостью и
покорностью выбранной судьбе, страха в них не было в помине.
- Уходите! - чуть слышно шепнул он и махнул рукой в сторону люка, из
которого я появился четверть часа назад. - Быстрее!
- А вы? - спросил я, кидаясь к люку и увлекая девушку за собой.
- На мне кровь человека, - спокойно сказал он, - и я обязан смыть её.
Прощай, Катюша!.. Да идите же вы, чтоб вас!.. - крикнул он, заметив мою
нерешительность.
Я схватился за крышку люка. Катя крепко держалась за мою руку.
- Вы совершаете ошибку, Макар Иванович, - снова раздался бесстрастный
голос Баварца, - притом ошибку грубейшую. Воля ваша, вы сами выбрали свою
судьбу. Я умываю руки... Давай! - Последнее слово явно адресовалось кому-то
снаружи.
Автоматная очередь наискосок прошила дверь, пробив её в нескольких
местах. Харитонов вздрогнул, пошатнулся, схватился за грудь и упал на
затоптанный множеством грязных ног ковёр.
- Макар Иванович! - закричала Катя и рванулась было к нему, но я
удержал её.
- Идёмте отсюда! Скорее, Катя! Мы всё равно не сможем ему помочь.
Видите, что творится?
Мощные удары в дверь гулко отдавались под низкими сводами
"преисподней".
- Как же это? А? Как же? - шептала Катя, широко раскрыв глаза и
безропотно подчиняясь мне. Я уже спустился вниз и теперь помогал девушке,
поддерживая её за талию. Когда мы достигли дна колодца, я снова поднялся
наверх и задвинул крышку люка.
Но прежде чем окончательно поставить её на место, где-то вдалеке я
услышал беспорядочные выстрелы. Ломиться в дверь тут же перестали.
12.
Я спустился вниз, ощупью нашёл руку Кати, так и не пришедшую в себя
от потрясения, и потащил её вслед за собой по подземному тоннелю. Она не
сопротивлялась. Я хорошо запомнил, с какой стороны пришёл сюда, и решил
двигаться в прежнем направлении - туда, где ещё не ступала моя нога и где я
надеялся найти выход. Снова потянулись бесконечные метры этого мерзкого
тоннеля, до половины заполненного гнилой водой. Мы миновали небольшой,
градусов под сто пятьдесят, поворот и двинулись дальше. Внезапно я упёрся
головой во что-то твёрдое. Я поднял глаза и едва сумел различить во тьме,
что тоннель кончился и передо мной глухая бетонная стена. Трубы,
сопровождая нас на протяжении всего пути, теперь устремились вверх. Я
выпрямился и расправил затёкшее тело; девушка последовала моему примеру.
Она молча сносила все тяготы этого ужасного путешествия, вызывая во мне
чувство восхищения.
- Ещё немного, - подбодрил я её, - и мы выберемся отсюда.
Хотелось бы мне самому в это верить!
Вертикальный лаз, вдоль которого шли теперь трубы, был узок, но не
настолько, чтобы в него не мог протиснуться человек моей комплекции. Я
нащупал на стене ржавые стальные скобы и начал подниматься наверх.
Автоматы, болтавшиеся у меня на шее, мешали мне двигаться, но я старался не
обращать внимания на эти мелочи.
- Не отставайте, Катя! - шепнул я девушке.
Узкая полоска света внезапно ударила мне в глаза. Скобы кончились,
как, впрочем, и сам лаз, дальше трубы были замурованы в теплоизоляционные
материалы и бетон. Я стоял на предпоследней скобе, спиной прислонившись к
трубе, и с надеждой смотрел на щель между неровным краем бетонной панели и
деревянным щитом, который в этом месте заменял участок стены. За щитом
отчётливо слышались голоса. Я приник к щели. В поле зрения попало
распахнутое окно, обшарпанные стены, чуть левее - пустой шкаф со
стеклянными дверцами, на котором пылились спортивные кубки и глобус с дырой
на месте Саудовской Аравии... Сердце бешено забилось. Так я же вернулся
туда, откуда начал свой путь!
Прямо передо мной возникла физиономия седого доктора.
- Иван Ильич! - заорал я что было мочи и забарабанил в щит. -
Откройте скорее! Это я, Максим!
В два счёта щит был сорван со стены, и я оказался в объятиях седого
доктора. Кто-то помог выбраться обессилевшей Кате.
- Вот не знал, что в этом доме привидения водятся, - похлопал доктор
меня по плечу и улыбнулся. - Рад вас видеть живым и здоровым, Максим. Вы
как нельзя более кстати. Рассказывайте, что с вами произошло, только
покороче.
В двух словах я поведал доктору обо всём, что со мной произошло с
момента нашего с Фомой бегства из спортзала. Помимо нас в помещении
оказалось ещё несколько человек. Они плотным кольцом обступили меня и с
жадностью слушали мой сбивчивый и торопливый рассказ.
- Жаль ребят, - печально произнёс доктор, имея в виду Фому и Лиду. -
Но надежды терять не будем, возможно, им повезло, как и вам... Ого, я вижу,
вы не с пустыми руками! - Он кивнул на мой арсенал. - Помогите, товарищи!
Меня вмиг разоружили, и я с облегчением вздохнул. Доктор бережно взял
один автомат в руки.
- "Калашников". Отличная машина, скажу я вам, только я её уже не
застал. Меня ведь в самом начале сорок пятого мобилизовали, а тогда другие
красавцы на вооружении были. Что ж, придётся, видать, и из этого
пострелять. Вспомним молодость, мужики, а?
- Вспомним, вспомним! - дружно ответило ему сразу несколько голосов.
- Фашиста били, и этих подонков побьём. Не впервой, поди.
Помимо доктора моим арсеналом завладели ещё четверо мужчин. Несмотря
на их преклонный возраст, все они горели желанием сразиться с бандитами и
отстоять свои жизни и жизни остальных пленников. Я понял, что оружие попало
в надёжные руки - передо мной были бывшие фронтовики.
Тут только я заметил, что губа у доктора рассечена. Он поймал мой
взгляд и махнул рукой.
- Не обращайте внимания, Максим. Это мерзавец Курт мне удружил. Ну
ничего, попадётся он мне...
Мне вспомнились слова Лиды о том, как доктор бросился ей на выручку и
как получил удар сапогом в лицо. Я выразил ему своё сочувствие.
- Да что я, - сказал доктор, - вот Сергею действительно досталось.
- Сергею? - удивился я.
Чтобы рассеять моё недоумение, Иван Ильич поведал мне следующее.
Вскоре после нашего бегства в спортзал явился Смурной. Осмотрев пленников,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг