катастрофу.
С чего же всё началось? Действительно ли всё происходящее на Земле
есть единая цепь каким-то образом связанных между собой событий?
Старый лесник не верил в происки враждебных государств, причину
случившегося - и продолжавшегося случаться всё вновь и вновь - он
видел в ином.
Всё началось три месяца назад, после того злополучного испытания на
Новой Земле. Одновременно с ядерным взрывом небывалой мощности на
новоземельном полигоне, день в день, час в час, минута в минуту,
прогремел аналогичный взрыв в пустыне Невады. Что произошло потом,
никто толком не знает. Оба полигона были сметены с лица Земли, в
общей сложности погибло более тысячи человек, а на месте испытаний
образовалась бездонная дыра порядка десяти километров в диаметре,
прошившая Землю насквозь. Тогда, в первые дни после ядерного
катаклизма, никто ещё не понимал, что планета вступила в новую фазу
своего существования - фазу агонии. Мало кто понимал это и сейчас.
Вот и с озером Медвежьим творится что-то неладное. Правда, об озере
никто, кроме деда Мартына, пока не знал.
3.
Часа через три попутка высадила их у небольшого селения, где дед
Мартын обычно останавливался, когда ехал в районный центр.
Небо, насколько хватало глаз, обложило белесо-серыми, совсем уже не
зимними, облаками. С востока потянул слабый морозный ветерок. Завтра
к полудню, самое позднее к вечеру этот робкий ветерок превратится в
настоящую пургу - последнюю пургу этого сезона. Уходящая зима с
большой неохотой покидает тайгу и часто напоследок преподносит
неожиданные сюрпризы.
А потом, когда пурга утихнет, появится солнце. Старый лесник редко
ошибался в своих прогнозах.
- На лыжах ходишь? - спросил он у внука, впервые подавая голос за
долгие часы однообразного переезда.
- Хожу, - ответил Игорь. - Второе место по школе, даже медаль
имею, - гордо добавил он.
- Добре, - кивнул дед. - Вёрст двадцать по тайге осилишь?
- Осилю.
Что-то в глазах Игоря заставило деда Мартына пристальней вглядеться
в бледное лицо внука.
- Что-нибудь не так, паренёк? - спросил он, готовя лыжи к лесному
переходу.
Мальчик судорожно набрал воздух в грудь и... промолчал. Потом
опустил глаза и покачал головой.
- Тогда поспешим, - коротко сказал дед, - путь неблизкий.
Игорь снова кивнул, не решаясь поднять на деда глаза. Он так и не
осмелился спросить о солнце, в самый последний момент слова застряли
в горле, прилипли к языку. И не насмешек старого лесника боялся
мальчик, а его ответа. Как знать, не окажется ли, что и сюда, в этот
глухой таёжный край, солнце никогда не заглядывает? Нет, пусть лучше
неведение, чем крушение последней надежды. Надежды когда-нибудь
увидеть солнце.
Он промолчал.
Но с этого момента лесник не сводил с него своих зорких серых глаз.
Он видел, что на душе у мальчика далеко не безмятежно. Как и на его
собственной душе.
4.
Настоящую тайгу Игорь видел впервые. Те чахлые ряды совершенно
одинаковых, обезличенных, пронумерованных, разбитых на квадраты по
сортам, видам и типам деревьев их городской лесополосы ни в какое
сравнение не шли с этим таёжным первозданным хаосом.
Вековые гиганты, покрытые мхом и трутовиками, соседствовали здесь с
молоденькими стройными двухлетками, и единственным законом, которому
подчинялся растительный и животный мир сибирской тайги, было
безудержное стремление к свету, солнцу, жизни. Сильные выживали -
слабые погибали, и не было в этом законе ни злого умысла, ни
коварства, ни человеческой подлости, а была лишь одна высшая
справедливость. Снег скрипел под лыжами, вторя потрескиванию
мачтоподобных, без единого сучка, гладкоствольных сосен, которые
мерно покачивались в такт изредка налетавшим порывам всё ещё
морозного, но уже пахнущего весной ветра. Снегопады обходили этот
таёжный край стороной, и если старому леснику не изменяла память -
а память ему изменяла очень редко, - в последний раз снег выпал
здесь недели две назад. Поэтому лыжня, по которой шли дед и внук -
дед впереди, внук, пыхтя, сзади - была хорошо проторенной, и идти
по ней было одно удовольствие. Ещё до наступления вечерних сумерек
путники добрались до одинокого заброшенного зимовья, где и решили
переночевать.
- Жив, парень? - спросил дед Мартын, разжигая печь, и в его пышных
усах мелькнула скупая улыбка.
- Жив, - чуть слышно отозвался мальчик, хотя сам едва ли был в
этом уверен. От усталости он буквально валился с ног.
- Добре. С рассветом снова тронемся в путь. Ещё двадцать вёрст, и
мы дома.
После приготовленного на скорую руку ужина Игорь заснул как убитый
- сказался трёхчасовой переход по тайге.
На следующий день, к полудню, путники добрались до сторожки деда
Мартына.
А час спустя над тайгой разразилась пурга.
Глава третья
...пришёл великий день гнева Его, и кто может устоять?
Откровение Иоанна Богослова
1.
Дед Мартын жил в лесу в полном одиночестве, в стороне от людей и их
проблем. Более тридцати лет назад схоронил горячо любимую жену, и с
тех пор ни один человек не занял её место в сердце старого
отшельника. Он вполне обходился без человеческого общения,
справедливо полагая, что все люди без исключения лживы, порочны и
способны на любую подлость. Ему с избытком хватало общества
четвероногих и пернатых жителей тайги, с которыми он делил радости и
горести холостяцкого существования. С браконьерами был непримирим,
подчас даже жесток, и за это не раз бывал на волосок от смерти,
когда невидимая пуля, пущенная рукой двуногого хищника, проходила в
двух сантиметрах от его виска. Зверьё же всякое и таёжный лес
оберегал он пуще жизни собственной, ибо знал, что нуждаются они в
его заступничестве. И лесные твари отвечали ему взаимностью. Был
даже случай, когда старый медведь-шатун встрял в его конфликт с
группой браконьеров, обратил последних в бегство и тем самым спас,
возможно, деда Мартына от верной смерти. Словом, жили они в ладу и
согласии.
В районный центр дед Мартын наведывался в случае крайней нужды: за
солью, спичками, мукой, патронами для своей двустволки, кое-какой
одеждой и новостями; всё остальное давала ему тайга. Рядом со
сторожкой, которую он обустроил согласно своим привычкам и желаниям,
был разбит небольшой огород, где в тёплое время года росла кое-какая
зелень, огурцы, помидоры, картошка и даже цветы. Жила у деда Мартына
собака неизвестной породы, большая, лохматая, непоседливая. Но
главной достопримечательностью глухого таёжного угла было озеро
Медвежье. Впрочем, озеро - слишком громко сказано, так, небольшое
озерко метров пятидесяти в поперечнике, с крутыми, заросшими
можжевельником и малиной берегами, зато рыбы в нём водилось столько,
что её можно было черпать ведром - по крайней мере, за раз пяток
мелких либо одна крупная в ведре да окажется. Смастерив небольшую
лодку, старый лесник частенько выезжал на озеро и промышлял рыбной
ловлей. Рыбу заготавливал впрок - коптил, вялил, солил. Голода дед
Мартын не знал и не боялся, тайга с избытком давала ему всё
необходимое.
2.
Дед имел обыкновение вставать рано, вместе с рассветом. Но в то
утро, первое утро их приезда в сторожку, он изменил своим привычкам
и поднялся позже обычного. "Мальчуган устал, пусть выспится
хорошенько", - решил он ещё с вечера.
Но когда он встал, мальчика в доме уже не было. Постель его была
пуста, шубы на вешалке не оказалось. "Вот так-так, - озадаченно
подумал лесник, - а мальчонка-то что-то замыслил".
Он быстро накинул на плечи тулуп и вышел на крыльцо.
Пурга улеглась ещё ночью - сквозь сон дед слышал, как завывала она
в печной трубе, как яростно билась в окна. Свирепый ветер разметал
тяжёлые тучи и унёсся прочь. С восточной стороны сторожку замело
почти до самой крыши.
Дед Мартын вдохнул полной грудью чистый морозный воздух. Стояла
ясная, тихая, солнечная погода, над лесом, в недосягаемой вышине,
голубело помолодевшее небо. На солнце снег понемногу таял,
покрываясь тонкой ослепительной, режущей глаза корочкой льда, но в
тени мороз был ещё крепок и суров. Птицы, чуя агонию зимы, весело
носились в кронах таёжных великанов, а от их радостного гомона
звенело всё вокруг. Где-то далеко-далеко вела счёт годам кукушка.
Дышалось легко и свободно, и на какой-то миг старый лесник забыл обо
всём на свете - о тревогах и недобрых предчувствиях, терзавших его
в последние недели, о зловещих предзнаменованиях, которые уже витали
в воздухе, о "жёлтых облаках" и необъяснимых катастрофах,
сотрясавших Землю. Но только на миг.
Потом он увидел мальчика.
3.
Игорь стоял в нескольких шагах от крыльца. Неуклюже растопырив руки,
запрокинув голову кверху, выпучив круглые глаза, неотрывно смотрел
он на солнце. По щекам текли слёзы, но мальчик не замечал их. Он
боялся шелохнуться, боялся даже вздохнуть, обычно бледные щёки его
раскраснелись, уши пылали, впалые ресницы подрагивали. В глазах
мальчика сиял неописуемый восторг.
Он смотрел на солнце.
Дед Мартын стоял как вкопанный. В первый момент он ничего не понял.
Он взглянул вверх - и тут же отвёл глаза, зажмурившись. Дневное
светило пылало нестерпимым огненным сиянием. "Да как же это можно!
Он даже не моргает. Да что с ним?"
Скрип снега под ногами лесника вывел мальчика из оцепенения и
заставил обернуться. Какое-то время его глаза, ослеплённые ярким
солнечным светом, невидяще скользили по лицу старика. Но прошла
минута, и взгляд его обрёл осмысленное выражение.
- Что с тобой, паренёк? - встревожено спросил дед Мартын.
- Солнце, - прошептал Игорь с каким-то исступлённым восторгом. -
Это ведь солнце, да?
У старого лесника внутри всё перевернулось. В один короткий миг
страшная истина вдруг открылась ему. Он понял всё. Понял причину
смятения, царившего в душе мальчика, его мертвенно-бледный цвет
лица, угнетённость, подавленность, немой, невысказанный вопрос в
печальных, уже недетских глазах, сокровенные слова, готовые
сорваться с губ - но так и не срывавшиеся.
И вот теперь он увидел солнце. Увидел впервые. И слова были
произнесены, вопрос задан - хотя ответ на него был ясен уже без
слов.
- Солнце, внук. - Голос деда Мартына предательски задрожал. -
Солнце, малыш.
- Я так и знал, - снова прошептал Игорь и неожиданно всхлипнул.
- Да что же они с тобой сделали, изверги! - гневно закричал вдруг
лесник, и скрылся в доме.
Ему было по-настоящему страшно.
4.
Приезд Игоря внёс некоторое разнообразие в жизнь старого лесника.
Несмотря на нелюдимый нрав, он был искренне рад мальчику,
справедливо полагая, что ребёнок не в ответе за грехи взрослых.
Игорь приходился ему не родным внуком: сестра деда Мартына,
покинувшая этот мир ещё молодой, успела оставить потомство,
последним отпрыском которого и был Игорь.
И всё же контакт между дедом и внуком налаживался с трудом. Лесник,
привыкший к одиночеству и соседству бессловесных тварей, не знал,
чем занять мальчика, а Игорь, с опаской наблюдавший за дедом, не
решался первым нарушить молчание, хотя масса всевозможных вопросов
вертелась у него на языке.
Стояли морозные погожие дни, весеннее солнце безудержно изливало на
землю свою живительную энергию. Всё своё время Игорь проводил в
бесцельных скитаниях у озера Медвежьего либо катался на лыжах с
крутых берегов. Иногда долгими часами, углубившись в тайгу, чтобы не
видел дед, стоял на какой-нибудь лесной поляне и, задрал голову,
смотрел на солнце. Счастливая улыбка блуждала на его губах - так
после долгой тяжёлой болезни обычно улыбается выздоравливающий,
чудом избежавший смерти. Лишь первые солнечные лучи касались его
лица, как щёки вспыхивали ярким румянцем, а глаза искрились ответной
теплотой и бесконечной радостью обретённого счастья. Он превратился
в настоящего солнцепоклонника, солнце стало его идолом, богом, его
судьбой.
В эти сокровенные, переполненные светом и счастьем минуты, он
забывал обо всём на свете, весь мир переставал для него
существовать, всё исчезало, уплывало в небытие, во тьму прошлой
жизни, за толстые бесконечные стены его сознания - оставались
только он и солнце. Только они вдвоем, наедине.
Он не знал, что дед Мартын не спускает с него глаз. Не знал, что
сердце старого лесника разрывается от боли и тоски. Дед Мартын был в
"пятьдесят восьмом" только однажды, и того единственного раза ему с
лихвой хватило, чтобы навсегда заречься от подобных поездок в это
гиблое место. Но даже в самых смелых мыслях своих лесник не мог
представить, что этот мрачный безымянный город навсегда лишён
солнечного света. И теперь, когда ужасная истина открылась ему, он
всерьёз опасался за рассудок внука. Ему было искренне жаль мальчика,
жаль до слёз, до боли, до отчаяния.
Долгими ночными часами, когда сон не шёл к нему, думал он о бедном
мальчугане, чья жизнь была исковеркана по вине высокопоставленных
безумцев - и ярость тогда вспыхивала в груди старика; думал о том,
как согреет его тёплым, ласковым словом, доброй, весёлой шуткой,
заботливым взглядом, грубоватым, но мягким прикосновением руки.
Думал о том, что никогда не отпустит его от себя. И однажды вдруг
понял, что полюбил это одинокое, бесконечно одинокое, брошенное на
произвол слепой судьбы существо.
Но годы, проведённые вдали от людей, сковали его язык, нужные слова
не шли на ум, и обоюдное безмолвие, воцарившееся в их доме, грозило
стать привычным способом общения между дедом и внуком.
Если бы только дед знал, кал страстно желал разрушить стену молчания
и холода его внук! Но всегда проницательный и прозорливый, когда
дело касалось его таёжных обязанностей, на этот раз старый лесник
глубоко ошибся: он уверял себя, что Игоря вполне устраивают
установившиеся отношения невмешательства в личные дела друг друга, и
предоставил мальчика самому себе.
5.
Но прошли дни, и как-то вечером лёд отчуждения был сломлен. За
ужином дед Мартын смущённо откашлялся, исподлобья взглянул на внука
и сказал:
- Завтра я на весь день ухожу в тайгу. Пойдёшь со мной, Игорь?
- Конечно, дедушка, конечно пойду! - воскликнул мальчик, и глаза
его радостно заблестели. Старый лесник чуть заметно улыбнулся,
тёплая волна внезапно прошлась по его сердцу, когда он услышал
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг