смело ориентировался в четвёртом, временном, измерении), - итак,
ровно в три часа пополудни я чихнул. Шест подо мной хрустнул и
переломился пополам. Но не успел я коснуться земли, как был
подхвачен чьей-то умелой ногой (кроссовки "адидас", 41-й размер,
никак не меньше) и передан пасом владельцу китайских кедов. Отряд
бойскаутов (бывший пионерский), проходивший о ту пору по местам
боевой славы своих дедов и прадедов и забредший на глухую таёжную
тропу - ту самую тропу, которую облюбовали в своё время мы с Чоком
- долго метелил меня, отрабатывая на моей многострадальной
головушке коронные снайперские удары профессионального футбола, пока
я не очутился в районе городской свалки, где и провёл несколько
томительных суток.
Окончательно оклемавшись, я вернулся домой и завалился на диван.
Потом немного порассуждал.
Любопытные мысли о собственном бессмертии посетили мою одинокую
голову. Ежели понимать бессмертие буквально, рассуждал я, то оно
есть невозможность смерти. Захоти я в нынешнем своём состоянии, к
примеру, покончить жизнь самоубийством, я бы как раз оказался в
состоянии этой самой невозможности, ибо повеситься я не мог ввиду
отсутствия шеи, то есть того объекта, за каковой обычно вешаются,
застрелиться я тоже не мог - нечем было бы нажимать спусковой
крючок (пальцы мои остались покоиться под безымянным кустом бузины);
не вышел бы из меня и полноценный утопленник, ибо то, чем окрестил
меня напоследок Отрыватель Голов, в воде, как известно, не тонет.
Помереть от голода я тоже не питал особой надежды - какой же может
быть голод у существа, лишённого желудка? Оставалось коротать
вечность бессмертным и умудрённым вековым опытом. Что я и сделал по
здравому размышлению, закатившись в угол сортира и предавшись думам
о собственной неуязвимости.
Ото всех этих мыслей меня обуял безудержный хохот, перешедший к
вечеру в сильнейшую икоту. Я захлебнулся от переизбытка воздуха и
умер. Бессмертным.
ЯВЬ
Длинный пронзительный гудок разрывает утреннюю сумеречную тишину.
Из-за здания станции на бешеной скорости вылетает красно-зелёная
морда электрички. Машинист не собирается тормозить - поезд,
согласно расписанию, проскакивает станцию без остановки. Я стою на
самом краю платформы и с замиранием сердца гляжу на несущееся
чудовище. Жутко и неуютно стоять здесь, у самого края, но я не
отступаю назад, так как знаю: поезд проследует мимо, не задев меня.
Наши с ним пути не пересекутся. Но близость смерти завораживает,
парализует, в памяти внезапно всплывает один из персонажей Эдгара
По, панически боявшийся внутреннего подсознательного импульса,
способного столкнуть его в бездну, и потому избегавший любых обрывов
и пропастей, - кто знает, не таится ли и во мне эта демоническая
сила, так называемый "инстинкт смерти" (снова Фрейд!), не готовит ли
она мне сюрприз? - и в последний момент я отшатываюсь назад, прочь
от возможной опасности.
Что-то лёгкое, маленькое, белое мелькает мимо меня. Голубь! Он
мчится наперерез длинному стальному чудищу, словно не желая уступать
тому дорогу. Неизбежность очевидна, глупая птица обречена. Сердце
моё сжимается от жалости к сей безрассудной твари. Хлопок - и белые
перья, словно снежинки, медленно кружатся над безлюдной платформой.
Я не вижу случившегося, но воображение восполняет пробел в моем
знании: бедное птичье тельце бесформенной кровавой массой быстро
растекается по тупой морде головного вагона электрички. Как всё
просто, стремительно...
Свидетелем этой сцены я оказался несколько лет назад.
Теперь я снова стою на краю той самой платформы, и снова жду
электричку. Электричку, которая не остановится. Интересно, что
почувствовал тогда тот голубь? Боль? страх? или только удивление?
Быть может, ничего не успел?.. Я боюсь боли, хотя понимаю, что
теперь это бессмысленно, боюсь собственного страха. Но неизбежное
должно случиться, грядущий исход не только летален, но и фатален.
Судьба предрешена, фатум веет надо мной, словно душа того голубя,
оберегая от опрометчивого шага - шага назад. Всё давно передумано и
взвешено, мысли отброшены, я - зомби, робот, механизм, влекомый
вперёд заложенной в меня программой. К чему какие-то мысли, сомнения
и терзания, когда и так всё ясно и просто? Шаг вперёд - и...
Электричка как никогда пунктуальна. Что ж, тем меньше оснований для
ненужных терзаний. Она уже выходит на финишную прямую, уже мчится
вдоль платформы. Короткий гудок вырывается вперед, обгоняет её, но
лишь ненадолго - и вот он настигнут и умирает в грохоте колёс и
свиста ветра...
Следующая очередь моя.
Стремительно сжимаются метры, растёт громада красно-зелёного
чудовища. Я стою на самом краю, тело напряжено и неподвижно.
Наверное, сейчас, в эту минуту я напоминаю маленького кролика,
готового выпрыгнуть из укрытия на несущегося мимо голодного льва.
Кролик прыгает - и лев глотает его на лету.
Я подался вперёд. Вижу испуганное лицо машиниста: он заметил меня.
Но поезд уже не остановить, и он знает это. Тревожный, отчаянный
гудок - не тот, бесцветно-сонный, безжизненный, ленивый, что звучал
накануне - заполняет собой весь мир, вопит, взывает, пронзает
насквозь...
Всё это теперь ни к чему. Всё это - суета.
Пора.
...последние мгновенья
Мелькают - близок час... (15)
Я заношу ногу над бездной.
Я делаю шаг.
Круглые, выпученные от ужаса глаза набрасываются на меня - лобовое
стекло теперь не помеха, его больше нет... разверстая дыра рта,
захлебнувшаяся в беззвучном вопле, разрастается до бесконечности...
Чей-то крик, истошный, рвущийся на части, замирающий, настигает
меня.
Уж не мой ли?.. (Эта и последующая запись появились в дневнике уже
после отбытия автора "Откровения" в мир иной).
ЯВЬ
СНОВ БОЛЬШЕ НЕ БЫЛО - ОТНЫНЕ ОСТАЛАСЬ ОДНА ТОЛЬКО ЯВЬ.
Солнце. Я не люблю солнце. Не люблю его жгучих, иссушающих лучей, не
люблю его яркого света. Не люблю безветрия - мир тогда становится
неподвижно-сонным, застывшим, мёртвым. Люблю шторм, люблю, когда
яростный ветер ревёт где-то там, над головой, вздымает исполинские
волны и с грохотом швыряет их на сушу; море кипит, рокочет, бурлит,
море живёт. Люблю море. Люблю дождь, тёплый, летний, проливной
дождь. Люблю, когда много воды. Вода - это жизнь.
В тот памятный день на исходе августа с моря тянул лёгкий бриз, небо
было затянуто серо-лиловыми тучами, где-то далеко-далеко от берега,
словно сноп света от мощного прожектора, сквозь толщу облаков
пробивался одинокий солнечный луч и вонзался в самое сердце морской
пучины. Мягкий прибой аккуратно ложился на прибрежную гальку и,
глухо урча, откатывался назад, в родную обитель.
Я отдыхал, покачиваясь на волнах. Я любил лежать вот так, на спине,
в ласковых струях тёплых поверхностных вод, закрыть глаза и ни о чём
не думать. Я мог лежать так часам, забывая и о времени, и о себе
самом, погружённый в мир вечности, покоя и одиночества, подставив
лицо и грудь мягким прикосновениям тёплого влажного ветерка. Я
пребывал в блаженстве, когда...
...когда совсем рядом услышал осторожный всплеск. Я открыл глаза и
перевернулся на живот. Рука невольно сжала острый стальной стилет.
Это была девушка. Она плыла метров пятнадцати мористее меня, длинные
мокрые волосы её мягкими волнистыми складками скользили по водной
глади, скрывая плечи и часть спины. Она плыла уверенно, свободно,
наслаждаясь своей властью над морем и собственным телом. Она тоже
отдыхала.
Я первым заметил её.
Как не был бесшумен мой манёвр, он всё же привлёк её внимание. В
обращённых на меня глазах попеременно отобразились испуг, удивление
и... облегчение. Грациозным движением головы она отбросила влажную
чёрную прядь за спину и улыбалась.
- Я вас не заметила, - сказала она. - Вы не боитесь заплывать так
далеко?
До берега было не менее двух километров. То, что она сама заплыла в
такую даль, говорило о её отваге и смелости.
- А вы? - в свою очередь спросил я.
- О, я прекрасная пловчиха! - рассмеялась она. - Я люблю уплывать
подальше от людской суеты. Посмотрите, как кишит берег человеческими
телам. Право же, яблоку упасть некуда. Вы не находите?
Она была права: прибрежные воды и всё побережье кишмя кишело
однообразной человеческой массой. Вырвавшись на лоно природы и
гонимые страстным желанием поскорее окунуться в вожделенное море,
все эти люди, тем не менее, боязливо жались к берегу, цеплялись за
сушу - море было чужим для них. Лишь редкие смельчаки заплывали за
линию ограничительных буйков, но и тех тут же отгоняли обратно, в
условно-безопасную зону, спасатели на своих шлюпках. Как прорвалась
сквозь их всевидящий кордон эта храбрая девушка, для меня осталось
загадкой. Я невольно почувствовал интерес к ней.
- А вы неплохо плаваете, - заметила она, с любопытством
приглядываясь ко мне.
- Я люблю плавать.
- Где вы учились?
- Я не учился.
- Как, так сразу взяли и поплыли? - снова улыбнулась она с явной
долей иронии.
- Так сразу взял и поплыл, - улыбнулся я в ответ.
Она хихикнула, расценив мой ответ как остроумную шутку.
- А где вы живёте?
- Там, - я махнул рукой в сторону выдающегося в море мыса.
- Там? - Она сдвинула брови и посмотрела в указанную мною сторону.
- А, поняла! Там ведь, кажется, пансионат?
Я кивнул. Незачем ей знать больше. Ни к чему всё это.
- И вы что же, прямо оттуда и приплыли? - Похоже, любопытство её
не знало пределов.
- Приплыл, - отозвался я. - Прямо оттуда.
- О! - Глаза её округлились от восхищения. - Вы, наверное,
прекрасный пловец. Почти как я, да? - Она лукаво засмеялась.
Мне нравилось её общество. Нравилось говорить с ней. Нравилось плыть
рядом.
- А давайте наперегонки! - вдруг воскликнула она с задором. -
Ручаюсь, вы меня не догоните.
Я улыбнулся.
- Что ж, давайте.
- Начали! - крикнула, она и, замолотив руками по воде, устремилась
вперёд. Дав ей фору метров в двадцать, я без труда, в несколько
секунд, настиг её.
Теперь в её удивлении не было и тени улыбки.
- Да вы просто метеор, - тяжело дыша, проговорила она. - Вы
сейчас побили все существующие рекорды. Кто вы?
Я пожал плечами.
- Так, никто, просто живу здесь.
Что я ещё мог ей сказать? Правду? Нет, только не её.
- Вы меня заинтриговали, таинственный незнакомец, - откровенно
призналась она. - Знаете, я устала. Поплывём к берегу, а?
Я замотал головой.
- Нет, мой дом там, - я снова указал на мыс.
Она не на шутку обиделась.
- Ну, как хотите. Обойдусь и без провожатых.
Она даже не кивнула на прощание. Просто повернулась ко мне спиной и
поплыла прочь. Я не стал останавливать её. Ни к чему всё это.
На следующий день она появилась снова. На том же месте и при тех же
обстоятельствах. Признаюсь, я не ждал её.
- Вы снова здесь, таинственный незнакомец? - улыбнулась она. От
вчерашней обиды не осталось и следа.
- Я всегда здесь, - ответил я.
- Хотите правду? Вы меня заинтриговали. Очень-очень. Как вас зовут,
если не секрет?
Я растерялся и промолчал.
- Понятно, - отрезала она, - желаете остаться инкогнито.
Курортное знакомство, ни к чему не обязывающее, и всё такое прочее.
Встретились - и разбежались. Действительно, к чему имена? У вас
ведь, небось, семья, молодая жена, верно? - В голосе её звучала
откровенная досада.
- Не верно.
- Ну да, все вы так говорите. Хорошо, давайте не будем об этом, -
примирительно сказала она. - Предположим, вас зовут Николай. Идёт?
А меня Катя. Кстати, это моё настоящее имя, а не пляжный псевдоним.
Я чувствовал себя настоящим кретином. Что я ей мог сказать? Что у
меня нет никакой жены, ни молодой, ни старой? И что...
Нас заметили спасатели. Одна из их лодок стремительно неслась к нам,
на её носу стоял человек в плавках и с красной повязкой на руке и
что-то нравоучительно вещал в мегафон.
- Ой! - испуганно воскликнула Катя. - Сейчас нас арестуют!
Я рассмеялся.
- Да, вам смешно, - сказала она, надув губки, - вы-то от них в
два счёта удерёте. Вон вы как плаваете! - Глаза её вдруг озорно
блеснули. - А что, попробуйте-ка от них удрать! Вот потеха будет!
- Не беспокойтесь, Катя, им меня не догнать.
Лодка приближалась.
- Вот и хорошо, - засуетилась она. - А вот мне от них ни за что
не уйти. Жалко, конечно. Впрочем... а, ладно. Вам, как всегда, туда?
- Она, кивком указала на мыс. Я кивнул в ответ. - Скажите,
Николай, вы сегодня вечером свободны? - торопливо добавила она и
вдруг покраснела. - Простите, что я так... спрашиваю, но...
Я смутился.
- Мне очень жаль, Катя...
- Не продолжайте! - закричала она, в глазах её вспыхнул злобный
огонёк. - Я вас терпеть не могу! Идиот!..
Я растерянно смотрел ей вслед. На душе было тоскливо и горько.
Что-то было не так, что-то непонятное, чужое заставляло ныть моё
сердце.
Спасательная лодка подобрала её и унесла прочь.
Третий день.
Теперь я сгорал от нетерпения. Я ждал её, сам не знаю, зачем. Мне
очень хотелось увидеть её глаза. Услышать её смех. Ещё раз. Ещё один
только раз.
Она появилась. Как всегда, с улыбкой на очаровательном личике. И
снова ни тени вчерашней обиды.
- Простите, я была груба с вами вчера, - смущённо начала она так,
словно и не было этих минувших суток, словно расстались мы с нею
всего пять минут назад. - Знаете, Николай, я много думала... о вас.
- Сегодня она была серьёзнее обычного. - Это даже хорошо, что вы
отказались... провести вечер со мной. Как это было бы банально,
пошло! Ведь в том, что мы с вами видимся здесь, в море, вдали от
берега, есть что-то чудесное, очаровательное, романтичное. - Она
говорила сбивчиво, горячо, не решаясь смотреть мне в глаза. -
Знаете, я ведь впервые на море. Закончила институт и вырвалась сюда,
чтобы как-нибудь развеяться, отвлечься... Вы ведь меня понимаете,
да? - Я с готовностью кивнул, хотя не понимал ничего, абсолютно. -
Я знала, что вы меня поймёте. Не судите обо мне поспешно, я ведь не
такая, какой кажусь на первый взгляд. Просто... знаете... курортная
жизнь, она обычно представляется такой, ну, фривольной, что ли,
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг