Шум немного ослаб, лоскутики замерли, он суетливо
схватился за них и попытался стянуть в одно целое.
- Что, совсем никак? - послышался Колькин голос.
Мир снова обрел цельность. Оказывается, Татьяна крепко
обнимала его за голову.
- Игорь, ты как, слышишь? Эй, ку-ку! - Ваня помахал
перед лицом Игоря чем-то оранжевым. Каской. Да, строительной
каской. - Игорь, тебе надо еще обезболиться.
Игорь не ответил, затянул ватником дрожащее тело и,
перешагнув скомканный рельс, встал на краю ямы.
- Ну как там, много осталось?
Игорь поторогал мерзлые комья. Да ведь это настоящий
анатомический театр! Все эти кровоточащие, раздираемые болью
куски глины, - его плоть, его тело! Хирургия ковшом
экскаватора!
- Ну, Игорь, ну как ТАМ? - торопил Колька.
Игорь опустился на колени и прислушался - присмотрелся?
- к своим ощущениям. Орган, стонущий каждой своей молекулой,
затрепетал на кончиках его пальцев, ощупывающих рваную рану
посреди улицы. Сильно хотелось заплакать.
- Еще где-то столько же, - Игорь подумал, что еще чуток
алкоголя все же не помешает. - Говоришь, в кузове места
хватит?
- Если столько же, то да.
Игорь вернулся к кабине "КамАЗа". По голове неповторимо
завальсировали Танькины пальцы.
- Давай Ваня. Только возьми левее - там справа один
простой песок.
Ваня пожал плечами и кивнул - чем бы больной не тешился,
лишь бы побыстрее выздоровел. Ковш встрепенулся, роняя на
развороченные плиты космы позапрошлогодней травы, неуклюже
бухнулся в грунт. Игоря тут же скрутило, он упал на землю,
схватился руками за селезенку, за глину, судорожно удерживая
разлетающиеся кубики бытия.
Коля передернул рычаги:
- Игорь, ты хреново обезболился.
- Но ведь по живому режешь, Коля! Вот если бы тебе
аппендикс плоскогубцами удалить без наркоза!
- Так сделай наркоз, твою мать! Танька, дай ему водки,
работать мешает!
В глотке экскаватора заклокотало, и ковш лихо оттяпал
очередную треть кубометра глиняной плоти. Планета ужасов вновь
ожила, разъехавшись в стороны остроконечными медальками
мозаики.
- А-а-а-а!!!
- Танька, влей ему водки! - пропечаталось сквозь
красный ураган.
В селезенке отстукивались удары невидимого сердца,
прокачивающего что-то похожее на кровь, но тоже невидимое.
Осталось чуть больше кубометра, потерпи, родная, сейчас мы тебя
вылечим, обрежем, забинтуем и уложим спать. Ампутируем. Только
бы не начала гнить. Гангрена, она ведь поднимется до мозгов, и
тогда конец. Кроме шуток. Соблюсти стерильность. Надо еще раз
облить яму водкой, спиртом, а лучше - принести йод, Таня,
принеси йод, на кухне стоит йод в шкафчике йод...
Еще один ковш - еще один взрыв, боже мой, когда же это
кончится, сил никаких не осталось багровые мультики перед
глазами рассматривать. Нет, надо лечиться, срочно, как только
выкопаем, так сразу. Терпи, казак, во главе сатдава станешь,
терпи, тер-пи, терр-рррпии-ии!!! А-а-а!!!
-...Так, это вы че здесь делаете?
Марево опилок цитоплазмы зацепляется за солнце и
конденсируется в два больших желтых костра. Истекающий
невидимой кровью ковш виснет в полуметре над раной.
- Эй, ты, в каске, стоп машина, вылезай из кабины. Где
разрешение на работы?
Желтые костры оказываются слепящими фарами милицейского
"бобика". Мультики оседают на поверхности серого бушлата.
Вместо титров остаются стволы автоматов.
- Что случилось? - высовывается из кабины Татьяна.
- Смотри, какой шлейф у нее из-под шубы,а? - тот, что
стоит слева, заглядывает в кабину, проводит колючим взглядом по
Татьяне. - Работяги, вы что здесь делаете? В галстуках?
Колька неестественно долго подбирает слова. Все ясно.
- Ремонт участка трамвайной линии. Путеремонтный цех...
Молчание. Слышно только экскаватор.
- Че-че? Цех? А этот, в туфлях - он тоже путеремонтник?
Реальность проступает жирными пятнами. Горизонт плывет
сам на себя, селезенка вздрагивает от толчков неведомого
сердца.
- Он не работает, - бормочет Колька, - он проверяющий.
Пауза.
- И девица в белом тоже проверяющая? И документы,
наряд-допуск у вас есть? А ну быстро в машину, проверяющие
ебаные!
Надо блефовать. Надо спасать селезенку, во что бы то ни
стало.
- Попрошу повежливее, - Игорь тужится изобразить
обиженного ревизора. - Все документы у прораба, на соседнем
участке.
- Это где?
- Выше по улице. Прораб Алексеев, он за все отвечает.
Автоматчик обходит вокруг самосвала.
- Точно тебе говорю, эти суки прямо с банкета приехали.
Девка не иначе как невеста, эти двое в костюмах под фуфайками.
Чую, Василич, надо их до выяснения в отделение.
- Специально для вас повторяю, - удивительно, откуда
только столько наглости? Никогда бы не осмелился менту такое
сказать, резерв второго счастья открылся, не иначе. -
Повторяю, все документы у прораба, это на углу Красносельской и
Гагарина, выше по линии на квартал.
Пауза. В воздухе ощущается каток наглости, расплющивающий
милиционеров. Главное - не сбавить нагрузки.
- Коля, а ты лезь обратно в кабину, продолжай работать,
а то мы действительно не успеем.
Милиционеры переглядываются. Ошарашенные.
- Номер запиши.
- Уже записал, - хрюкает тот, что стоял слева. - Да я
думаю, если че, далеко уйти не успеют.
- Поехали тогда, что ли, проверим. Всем оставаться
здесь, ясно?
Колька, не отклеивая испуганого взгляда от "бобика",
лезет в экскаватор.
- Зайчик, они ведь сейчас вернутся, - грохочет над ухом
шепот Татьяны. - Что будете делать?
- Коля, давай, давай, не спи! - проклятье, почему они
не отъезжают, надо продолжать операцию, продолжать... - Таня,
дай мне водку.
- Игорь, ведь они сейчас вернутся, Игорь! - Татьяна не
слышит, дергает за рукав.
Бренчащий "Бобик" заштриховывается снежным балаганом.
Ковш движется в строну самосвала, куски плоти высыпаются в
кузов и содрогаются от боли - каждый и все вместе.
- Таня, дай мне бутылку! Быстрее!
Надо все делать быстро, очень быстро. Пусть милиция и не
приедет больше - все равно останавливаться нельзя. Чтобы не
потерять силы от потери крови. Не подохнуть.
А вот и водка. Игорь снова спрыгивает в яму, падает,
царапает левую щеку, разбивает горлышко бутылки и щедро
поливает истерзанную селезенку. До мозгов доносится сильное
жжение.
- Игорь, отойди из-под ковша! - это уже Коля.
- Погоди, Коля, не стой над душой.
- Над чем?
- Над селезенкой. Тань, еще бутылку. Не открывай, я сам.
Жжение становится почти нестерпимым.
- Может, тебе тампон дать? Нет, реально, без шуток?
- Меньше разговаривай! Давай режь!
Ковш вонзает зубья в окоченевшее глиняное мясо, три
тысячи пятьдесят восемь миллионов метеоритов разом входят в
пике, мир вспучивается, свет крошится и выворачивается
наизнанку, так что в воздухе остается только мелкая нусхетная
пыль. А через мгновение становится совсем темно.
- 4 -
Утро, загипнотизированное легким морозцем, растекалось
поверх заснеженных тополиных лысин. Редкие вороны, по режиму
сна однозначные жаворонки, припомоивались на неестественно
зеленый мусорный бак и приступали к завтраку. Сквозь заросшее
изморозными джунгями окно виднелся уголок парка; хотелось
крепкого чаю, блинов, лыжни и подальше в зимний лес.
...На пороге стоял человек, похожий на бывшего боксера, в
последние годы ударившегося в шахматы и зачем-то надевшего
очки.
- Здравствуйте, я Исаак Андреевич Теремов, от психиатра
Гампольского. Я к вам буквально на пять минут.
Наверное, это вместо извинения. Разбудить в девять утра
- первого брачного утра! - и сказать, что зашел на пять
минут. Так и быть, извиняю.
- Вы проходите, не стойте на пороге, дует, - и Теремов
в один громадный шаг преодолел половину коридора. - Я звонил
Гампольскому много раз, там трубку никто не берет.
- Все верно, он пока в отпуске. Я, собственно, вот по
какому делу... прошу прощения, конечно, что не позвонил
предварительно, с этими вячбенами с ума сойти можно...
Гампольский, он только-только узнал, а я как его старейший
пациент, значит...
- Что?
- Вы извините за некоторый сумбур, да... В общем, я
узнал, что у вас сынициировалось восприятие по нетрадиционным
каналам...
Из спальни вышла заспанная Татьяна.
- Да, это моя жена Татьяна. Со вчерашнего дня.
- Очень рад. Поздравляю.
Татьяна прошла в кухню.
- Так что вы узнали?
- Я не знаю, насколько хорошо вы пока владеете новыми
рецепторами, поначалу всегда долго осознаешь, что к чему. Но
вероятность все же есть.
- Вы не могли бы держаться поближе к делу? А то, знаете
ли, ничего не понятно.
- Хорошо, я постараюсь. Только сначала скажите, вы еще
не педшлатили седьмой каризе? Понимаете, там на пересечении
основной магистрали...
- Вы имеете в виду седьмое шоссе, которое Южное?
Гость засмущался.
- Извините, я должен был предвидеть, извините... Но
тогда вы, случаем, не делали выход на озера, что на третьем
варианте Солнца? Извините еще раз...
Интерсно, кто же из нас двоих на самом деле псих. Или под
такового маскируется.
- Уважаемый...
- Исаак Андреевич.
- ...Исаак Андреевич. Вы уверены, что не ошиблись
квартирой?
- Но вы разве не Игорь Стаковенко? Прошу прощения еще
раз, - отрешенно забубнил Теремов, - это будет последний
вопрос: вы не участвовали в последних выборах увернальского
сатдава?
- Ах, выборы. Их отложили, в очередной раз. Видимо,
увернальцы дождутся, когда их канал... - тут Игорь остановился
и принялся усиленно думать, откуда он мог знать про выборы. А
потом он почувстовал, как мурашки заскреблись по изнанке
халата, и понял, что ему стало очень-очень страшно за свой
рассудок.
- Ну слава Богу, вам хоть что-то известно.
Игорь уставился на гостя.
- Скажите, а вы откуда и когда узнали про выборы?
- Да оттуда же, откуда и вы...
- Каким образом, вы не могли бы уточнить?
- Могу. По из бесплатного бюллетеня, с вомынков, -
Теремов с подозрением покатал взглядом по потолку комнаты,
двери балкона, стенам; чему-то кивнул - сам себе. - Это здесь
произошло? Инициация?
Игорь опять ужаснулся плохой производительности
непроснувшегося мозга. Надо было снова подкачивать
дополнительный ресурс.
- Инициация... Да, вот тут, возле выключателя. Пять дней
назад.
- И сколько вы пока насчитали новых рецептороносителей?
- Один. Я ее назвал селезенкой. Только вчера выкопали. А
что, есть ЕЩЕ?
- И что делает ваша селезенка - педшлатит, воскорыцает?
Не уточняли? Я еще раз прошу прощения, - Теремов помялся с
ноги на ногу, что выглядело как покачивание корабельной мачты в
добрый шторм, - но вы точно не выходили на солнечные озера?
Игорь сжал виски пальцами.
- Минуточку. Мне надо кое-что выяснить... Вы хотите
сказать, что этих органов у меня теперь много? И каждый может
для чего-то пригодиться?
Теремов почти присвистнул. Почти вежливо.
- Пригодиться! Да я без педшлатов теперь и жизни
представить себе не могу. Кстати, вы сказали - выкопали?
Зачем?
- Очень больно было. Трамваи все время давили.
- А, все ясно. Дылехохл. Вечная проблема с этими
дылехохлами, самые чувствительные к внешним воздействиям.
- Погодите, Исаак Андреевич, одну секунду... Вы не могли
бы описать в обычных, нормальных терминах, ну, это ваше
педшлатанье? Я не ошибся в названии?
Педшлат. Похоже на "педагога" и "бушлат". А на самом деле
- орган. Живой, только находящийся неизвестно где.
- Совершенно верно, педшлатанье. К сожалению, объяснить
будет очень сложно. В нормальном, привычном вам мире не
существует никаких категорий или предметов для описания
педшлата. Но вы сами скоро все поймете, не волнуйтесь. Все
органы должны быть на месте, мутаций пока не замечали.
- Хотя бы приблизительно?
- Приблизительно... Тоже трудно. Ну, неужели вы за эти
пять дней не замечали, что, допустим, можете видеть, что
творится у вас за спиной - не то чтобы видите, но точно обо
всем знаете? Или когда залезаете в чей-то вомынок, когда вам
сами не хватает выдерлята? Ну, когда вы узнали про выборы?
- Вомынок?
Зазвенел телефон. Игорь подскочил на месте.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг