- Почти что.
Саша оставил карьеру массажиста и устроился "компьютерщиком",
разработчиком и модификатором компьютерных технологий, потому что с самого
начала был технарем, каким мне и показался с первого взгляда. Он был
временно невостребован, а потому занимался массажами ради добывания хлеба
насущного. Пришло время, - и он вернулся к родной стихии, в которую
стремился погрузить и меня.
Саша включил компьютер. Экран почему-то замелькал. Саша осмотрел свое
сокровище с внимательностью врача:
- Монитор полетел. Менять надо.
Экран вдруг перестал мелькать, и на нем появился какой-то мост через
реку, а потом дверь. Но тут же картинка исчезла, и экран замелькал снова.
На миг я почему-то ощутила себя мужчиной и, вспомнив, что когда-то
собиралась стать "уважающим себя электронщиком", подошла к компьютеру,
наугад нажала несколько кнопок - экран успокоился, и на нем появилось
изображение, напоминающее дверь с ручкой, похожей на мягкий знак. Я
поднесла к экрану гребень и неожиданно ручка-мягкий знак размножилась,
превратившись в текст из сплошных мягких знаков. Через мгновение этот
текст сделался обычным, вполне читаемым.
- Ведьма! - сказал изумленный Саша и собирался начать работу, как вдруг
мне в глаза бросился заголовок этого текста: "Роза Вити Ринара".
Я поразилась. Когда-то, очень давно, мы с Адрианом гуляли по лесу и
сочиняли вместе сказку, которую я так и озаглавила "Роза Вити Ринара".
Один из героев сказки - как раз тот Витя Серебряшечкин, в бане которого я
гадала на старый Новый год.
- Чудеса! Откуда, Сашечка, у тебя здесь моя сказка?
- А! Догадываюсь! Помнишь, ты набирала ее у меня? Ну, тогда ты пришла
ко мне, родители мои были на даче.
Вспомнила? Летом это было...
- Сашенька, то была статья для газеты "Кот и пес". И называлась она
иначе: "Роза в жизни кота Пафнутия".
- Да какая разница, какая роза?
Хорошо помню, что та статья называлась "Роза в жизни кота Пафнутия". Я
писала в ней о связи растительного и животного мира, о магии деревьев и
животных, о том, какими гребнями и как надо расчесывать кошек и собак. У
каждой моей кошки была такая расческа, сделанная Дорогомиловым из
древесных пород, соответствующих гороскопу друидов. В кармашки зубцов этих
гребешков я заливала, по совету Дорогомилова, бальзам для повышения
"пушистости" шерстяного покрова и профилактическую жидкость от блох и
других насекомых-паразитов. Статью, помнится, напечатали, а гонорар мои
любимцы давно проели. Я им тогда много мойвы купила, "вискасов"-то они не
признают, отвергают цивилизацию, как и хозяйка.
- Сашулька, - обняла я его за шею, - а распечатай мне, пожалуйста, эту
сказку.
- Тридцать три поцелуя!
- Идет.
- А про "тетю Асю" слушать будешь?
- Буду. Только попозже, ладно?
Ты не обидишься? Я чуть-чуть поработать должна. Ко мне сейчас клиентка
придет.
- Ну вот, всегда так, когда дело касается компьютера. Ты, наконец,
хочешь им овладеть или нет?
- Да хочу, хочу. Только не могу же я клиентку бросить! Вон уже в дверь
звонят!
Пришла женщина. Умное, интеллигентное лицо. Редкое, одухотворенное.
- Входите, пожалуйста.
Анастасия Сергеевна жаловалась на здоровье. Все остальные проблемы
привыкла решать сама.
В отличие от многих Анастасий, она предпочитает именно полную форму
своего имени. Дочь Адриана (пусть земля ей будет пухом!) терпеть не могла
своего полного имени, потому что где-то вычитала, что Анастасия с
греческого переводится как "оживший мертвец". Она называла себя только
усеченной формой Настя. И жизнь у нее получилась какая-то усеченная. Мне
вспомнилось явление Адриана и меня охватило потусторонним холодом, однако
я быстро перевела мысли на клиентку, на события здесь и сейчас.
Вообще-то многим нравятся как раз сокращенные формы имени, что сродни
модным вкусам на несовершенные подростковые фигуры - та же незавершенность
и неуклюжая угловатость.
Святочное имя, по мнению Анастасии Сергеевны, призвано возвысить его
носителя и приблизить к образу ангела-хранителя. Красота своего имени
развернулась перед Анастасией Сергеевной в его полноте, оно как бы
повторяет весь строй алфавита, эту Богом данную гармонию.
- Уж если сокращать мое имя, то, скорее всего как Ася. Эта "триада"
более созвучна полному имени Анастасия. Да и мне более подходит, отвечает
моему отчасти восточному происхождению. Один из моих предков был Осадул.
Он вел свой род из Касимовского царства. Вам известно об этом царстве?
- Его, кажется, разрешено было образовать татарским ханам под Рязанью?
- Да. Так вот, мой прапрапрадед Осадул имел эти татарские, касимовские,
корни и жил на Рязанщине в большом селе Морозовы-Борки. Он принял
православие. Был чудесным кузнецом. Я вам как-нибудь покажу подкову его
работы, которая до сих пор хранится в нашем семейном музее.
- Эта подкова висит у вас над дверью как оберег, наверное?
- Скорее как память о предке.
Этой подкове уже больше ста пятидесяти лет. От каждого предшественника
у нас в семье что-то осталось. Приходите, я поведаю вам нашу семейную
историю и покажу наш домашний музей. Это весьма любопытно.
- С удовольствием.
Работать с Анастасией Сергеевной было легко и приятно, потому что моя
имятерапия лишь подтолкнула ее к тем самоисцеляющим истокам, о которых эта
женщина давно размышляла и знала об их живительной силе.
- Не обошли мою семью сталинские репрессии. Пришлось пережить утрату
близких и родных мне людей. Много болела сама. И серьезно болела, не было
никакой надежды на выздоровление. Но всегда "воскресала". Мое имя
переводится "воскресшая" - и оно подходит мне, как никакое другое.
Образ своего имени Анастасии Сергеевне представляется похожим на раннюю
византийскую икону, какие бывали на Руси в XI - XII веках. Это вечное
материнство, яйцо - символ начала жизни. Взор изображенной моей клиенткой
Матери на этой "иконе" был обращен к ищущим Бога и обретшим его. Вся икона
была пронизана солнцем, светом.
- Божьим светом, - пояснила Анастасия Сергеевна.
Он-то, этот Божий свет, и был исцеляющим началом.
- Какая у вас старая квартира.
Дореволюционная, наверное? - поинтересовалась Анастасия Сергеевна,
когда я проводила ее в коридор.
- Дореволюционные - три первых этажа. А выше - сталинская надстройка.
Видите, какой у нас причудливый коридор - только в надстройке такие
лабиринты и бывают. И кухня-щель: рассчитывали, наверное, что
благосостояние народа будет расти, кухня со временем отомрет, а люди будут
питаться в ресторанах. Так, видимо, замышлялось.
- Да, в этом была какая-то задумка. В самом деле, в то время работали
домовые кухни. Надо сказать, готовили там вполне прилично. Люди покупали
уже готовые комплексные обеды, оставалось только подогреть... Интересная,
интересная постройка.
- Настолько интересная, что у нас тут привидения поселяются.
Я рассказала Анастасии Сергеевне о загадочных явлениях блондинки в
соседней квартире.
Анастасия Сергеевна читала лекции по истории России и состояла членом
клуба любителей старины.
- Что ж, Библия эти вещи допускает. Вы, наверное, знаете, что фантом
Екатерины Второй после ее смерти многие видели. Приводят исторические
факты из жизни некоторых знаменитых людей.
Один и тот же человек мог в одно и то же время находиться в разных
местах, - поддержала разговор Анастасия Сергеевна.
- А на Руси жило поверье о так называемой белой бабе. Знаете, наверное?
Она была вестницей судьбы, предсказывала будущее. Иногда умирающие видели
смерть в образе женщины, одетой в белое. Может, блондинка и белая баба, -
схожие образы?
- В самом деле, мы еще очень мало знаем об этом мире. Все может быть. Я
уже ничему не удивляюсь.
Я вспомнила: по поверьям, втыкали над матицей можжевеловую ветку, чтобы
избавить себя от видения белой бабы. Кстати, подкова над порогом
(Анастасия Сергеевна мне своим рассказом о предке напомнила) - прекрасный
оберег!
Надо посоветовать соседке. Над нашим порогом подкова висела, хоть и
самая обычная, из магазина, но белая баба нас не пугала.
- Ася и впрямь привлекательное сокращение, - сказала я, провожая
Анастасию Сергеевну, - вот и компьютерщики его облюбовали.
- От чего я далека, так это от компьютера.
- Я тоже. Зато к природе близки!
Я почувствовала страшную усталость. Меня потянуло в сон. Легла
пораньше, но заснуть что-то мешало. Я поняла, что меня так и тянет к
распечатке сказки, которую мне сделал Саша. Саша не ложился, сидел за
компьютером. Я включила ночник и принялась читать:
"Старичок с бугроватым носом, опускавшимся чуть ли не до нижней губы,
продавал пучки колючих прутиков, перевязанных розовыми ленточками. Был он
одет в добротный тулуп, лицо его словно поросло седым мхом, на носу
красовались очки, из-под которых смотрели строгие глаза - синий и желтый.
Люди, спешившие в подземном переходе, не обращали внимания на продавца
колючек, но Витя Серебряшечкин сразу перед ним остановился. Витя -
голенастый парень с рыжеватой бородкой и усами, которые растут клочьями в
разные стороны. Взгляд у него пристальный, немного насмешливый. Он долго
служил ветеринарным врачом в лесном заповеднике, ставил градусники оленям,
делал клизмы лисицам, заставлял ежей принимать горькие порошки - дел у
него хватало.
В то же время Виктор Сергеевич в душе был художником. Какой-нибудь
нарост на ольхе он несколькими движениями острого ножичка превращал в
забавную рожицу. Сухая березовая веточка оборачивалась пляшущим чертиком.
Из лесных походов Витя приносил тяжелый рюкзак, набитый шишками, кусками
коры, ветками. Художественные поделки Серебряшечкин щедро дарил знакомым и
незнакомым.
Одна ехидная ведьмочка наградила Витю Серебряшечкина прозвищем Витя
Ринар. Прозвище в заповеднике не привилось, поскольку работники его не
слыхивали о французском художнике Ренуаре. Витю это прозвище потянуло на
подвиги, он оставил свог пахнущее карболкой, лизолом основное ремесло и
поехал в Москву художничать. В заброшенном подвале ветхого дома он
оборудовал мастерскую с набором пил и пилок, топоров и топориков, буравов
и буравчиков, шил и шилец. В старой часовенке Серебряшечкин поместил свою
первую персональную выставку картин.
Человек, не сведущий в живописи, попав на выставку, приходил в
недоумение: на одном полотне голые трехногие розовые дамы гонялись за
испуганным фиолетовым ангелом, на другой - громадная зеленая крыса грызла
оранжевую пятку желтого скелета, на третьей, - задрав в красное небо шесть
голубых ног, летела в небеса кобыла с золотым нимбом вокруг головы.
Большинство же полотен изображало мужчину, напоминающего самого Витю,
конечно же, обнаженного, с крестиком, болтающимся на груди и непомерно
большой пипишкой.
Вслед за любителями авангардной живописи на выставку потянулись
иностранцы. Американец в ковбойской шляпе, белых брюках и красном пиджаке
подолгу любовался каждым из творений Серебряшечкина и на прощанье выложил
за шестиногую лошадь целых триста долларов, что очень обрадовало Витю. Но
это было только начало, вскоре стала сбываться заветная Витина мечта -
построить себе собственный терем на опушке леса, в тех самых местах, где
он лечил зверей, - Витя был мастер на все руки.
На краю березовой рощи Серебряшечкин расчистил кусок земли, заложил
фундамент своего терема, разбил грядки и выкопал колодец, в котором чуть
не утонул. И в один из дней, когда он спешил за город к своей стройке, он
и натолкнулся в подземном переходе на продавца колючек. Витя остановился.
Старичок взыскательно смотрел на него разноцветными глазами: оценивал -
настоящий ли это покупатель.
- Розы? - спросил Витя Ринар.
- О, да! - ответил старичок, и его синий глаз слегка улыбнулся:
продавец смекнул, что покупатель настоящий.
- Почем?
- Пучок - рубль.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг