Алексей Мельников.
Тайна мировых линий
Фантастический рассказ.
Стань тенью для зла, бедный сын Тумы, и страшный Ча не поймает тебя.
Алексей Николаевич Толстой.
"Аэлита"
Утро ли было, день ли, солнце чертило по небосводу свою пологую
гиперболу, а весь мир двигался в лето. Олежка глядел в небо, где
скользили, картинно раскинув крылья, речные чайки. Маленький городок стоял
на берегу залива большой реки и Олежка часто ходил на набережную,
отделенную от города полосой гигантских сосен. Он подолгу таращился в
ясное небо, заряжался настроением и желал единения с природой.
Сегодня с утра Олежка шатался по набережной, сбивая ноги в новых
ботинках.
Настроение было около шести шаров, и он слегка щелкал парой
степ-движений, заученными по журналам в прошлом году. Но набережная была
почти пустынна и мастерство новоявленного степиста оценить было некому.
Вдруг Олежке это не понравилось и он рванул через сосновый бор к
площади.
Выбравшись на тротуар, он закурил и зашагал вперед. До площади было не
более 100 метров. На встречу ему двигались две симпатичные девчонки и он
решил эффектно швырнуть цигарку в урну, сделав при этом несколько
степ-щелчков, и галантно поклониться. В урну он не промахнулся, но нога
при движении зацепилась за куст газона и Олежка чуть не рухнул на асфальт.
Девицы обменялись смешками, помахали Олежке и пошли дальше, болтая о
своем. Ну и ладно - Олежка повторил танцевальную программу уже так, для
себя, вспомнил, что шел к площади и потопал дальше.
Не знаю, какой ветер дул и где сплелись мировые линии, но на площади
все было не так. Перед "Горизонтом" сонмище всяческих тряпок, флажков,
шаров, повозок. Пространство, огороженное размалеванным фанерным забором,
имело сцену и скамейки. Театр под открытым небом. Имелись также ворота,
распахнутые в зал и увенчанные надписью - " Независимый театр "Теллурий".
У ворот, за столиком, потрясая билетами и удерживая банку для денег, сидел
зазывала, оглашая окрестности знаменитым - "Кто возьмет билетов пачку..."
Из-под реквизитского замызганного колпака на лоб вылезала хорошо
гримированная рубленная рана - топором кто-то въехал.
Театральный трибун зацепил Олежку взглядом и заорал во всю глотку:
- О, молодой человек, истинный театрал, у вас это на лице, в душе и в
сердце, вы будете актером, черт возьми, я всю жизнь в театре и знаю, что
говорю.
Купите билет себе и своей девушке.
А почему нет, подумал Олежка, куплю и пойду искать девушку. Он отсыпал
горластому и взял две разноцветные картонки с надписями "Независимый театр
"Теллурий" и, ниже, "Отелло".
А горлопан снова орал, как мегафон:
- Девушка, у вас на лице любовь к театру. Единственная гастроль, актеры
с мировым именем, не пожалеете.
Олежка оглянулся и увидел хмурую девицу с молочными бутылками в
авоське. Косы сбегали на грудь, облеченную в серую водолазку, а взгляд не
предвещал ничего хорошего. В два движения Олежка был рядом и протянул
безмолвно одну из своих картонок. Выразительные глаза девушки обежали
взором его лицо, в них мелькнуло что-то живое, девушка взяла билет и,
также молча, сунув его в карман джинс, пошла прочь.
- Девушка..., - громко, но безнадежно сказал ей вслед Олежка - стройная
фигурка удалялась.
- Ну и ладно! - буркнул Олежка и опять продемонстрировал свои
способности к степу.
- Молодец, парень, отлично. Быть тебе, парень, актером, у меня глаз
верный! - весело прокричал зазывала и тут же начал склонять к сожительству
с театром другого прохожего.
Конечно, актером, кем же еще, подумал Олежка, собиравшийся учиться на
филолога...
Немного народу пришло на спектакль, не привыкли здесь люди к бродячим
артистам.
Олежка явился один из первых, занял место поближе к сцене, был
почему-то нетерпелив и чуть-чуть нервничал.
В мягком свете рампы все началось прекрасно, мавр с печальными глазами,
влюбленная и потому отчаянная Дездемона и все остальные тонко и
ненавязчиво вели дело к кульминации, неуловимым образом завладели
вниманием зрителей, и те ни о чем ином не помышляли.
Олежка сразу попал в плен очарования героев, и взметнулась, взыграла в
нем мысль об актерстве, начала оформляться в побуждение к действию, а он
не сводил взора с подмостков.
Там уже шла сцена удушения. Слишком натуралистично это было, с
предсмертными стонами и всхлипами сучила ногами удушаемая Дездемона, а
Отелло аж вспотел от натуги и грим его потек на висках. И когда мертвая
Дездемона обвисла на руках печальноглазого мавра, Олежка заметил на ее
неестественно вывернутой шее огромные синюшные отпечатки, оставленные
черными пальцами.
В этой поразительной картине грянули овации, и, участвуя в общем хоре,
Олежка поймал сформировавшуюся мысль. Ничего не осталось, кроме этой
мысли, все существо Олежки стремилось на подмостки.
Когда разошлись зрители, Олежка пробрался за кулисы. Актеры, рассевшись
в венецианских креслах, пили вино из пузатых бутылок и травили свои
актерские байки. Мелькнули опять синяки на шее, рубленная рана на голове,
но Олежка отогнал видение и слезно попросил принять его в труппу.
Отелло, уже снявший грим, замер с рюмкой на подъеме, вздохнул
неприметно и поставил емкость на стол.
- Что ты, мальчик, спешишь. - тихо и внятно сказал он. - Время твое еще
настанет, будь терпелив и настойчив. Но не сейчас. Иди себе, может, и
встретимся еще, не дай господи, - пустые глаза холодно глянули на Олежку.
Почувствовав озноб, Олежка понял - охота набиваться в труппу прошла. Но
кипела в душе обида, непонятная злоба, шевелилось уязвленное самолюбие.
- Ну и ладно! Без вас обойдусь! - раздраженно крикнул он. Актеры
спокойно, понимающе переглянулись и приняли на грудь.
Тогда Олежка куражисто отбил ногами несколько тактов и покинул место
сие, глубоко переживая обиду.
Горластый зазывала восхищенно причмокнул:
- Быть ему актером, верно говорю...
- Не дай бог, к нам попадет... - грустно сказал Отелло и плеснул себе
еще.
А Олежка шел домой, ничего не замечая вокруг, и громко высказывал
доводы в свою защиту, обвиняя оппонентов в бездушии и невнимании. Раз он
задел кого-то и, не оглянувшись, не извинившись, шел дальше. А девушка с
косами, в серой водолазке и джинсах, стояла и смотрела ему вслед с
недоумением. А может, с негодованием.
Олежка уехал поступать в столицу, в театральное, и все хорошо у него
случилось, бодро, весело. Он поступил легко, неплохо учился, был отмечен
на дипломном спектакле, где сыграл Мольера в "Кабале святош". Получил
несколько заманчивых предложений, но, не взирая, вернулся в свой городок
на берегу залива большой реки, к соснам и синему небу.
И вот он снова брел среди сосен вдоль набережной и вспоминал
подробности далекого дня, коротко усмехаясь своей наивности тогдашней и
юношескому максимализму. Устроилось у него здесь неплохо, в местной драме
готовилась премьера, где он получил роль Лаэрта.
Но мировые линии опять вышли из под контроля и изменилось положение
вещей.
Навстречу Олежке шла пара: молодой человек и девушка. Парня он узнал -
это был его будущий Гамлет, очень неплохой актер, но чрезмерно самолюбивый
и тщеславный. А девушка узнала Олежку сама, подошла к нему и сказала тихо:
- Здравствуй. Помнишь меня?
События давние вдруг сложились в четкую мозаику, и, хотя на девушке
было платье, а не водолазка и джинсы, Олежка все вспомнил.
- Узнал! - сказал он радостно.
- Здравствуй еще раз! - также тихо произнесла девушка и коротко
поцеловала Олежку.
Почувствовав расплавленный металл, Олежка сконфузился, ибо не помнил
имени девушки. Точнее, не знал его вовсе. Девушка обернулась к своему
спутнику и сказала:
- Это мой давний знакомый... - и замялась.
- ... Лаэрт! - выпалил Гамлет, кромсая своим бритвеннообразным взглядом
Олежку на кровавые куски. Но Олежке было наплевать - девушка снова
смотрела на него.
Закружился этот странный треугольник. На носу премьера, парни работали
в полную силу - Олежка не мог иначе, а Веня очень надеялся вернуть Наташу.
А Наташа была спокойна и держала Веню на расстоянии. Олежка пытался
отгадать, откуда ему такое счастье.
Но мировые линии гнули свое.
Перед началом премьерного спектакля Веня-Гамлет зашел в уборную к
Олежке.
- Финальная сцена должна быть самой лучшей. Я постараюсь убить тебя
очень правдоподобно. - возбужденно сказал Веня и сверкнул своим
золингеновским взглядом.
- Главное - поменьше возни с поединком. Неважно у тебя с фехтованием...
- делая последние штрихи к костюму, озабочено произнес Олежка.
- Ничего, все будет OK, дружок. - И больно хлопнув Олежку по плечу,
Веня вышел.
Они хорошо сегодня играли, с подъемом. Впрочем, премьера...
И вот отравленная Гертруда валится на пол. Валится на пол обессилевший,
пораженный ядом Лаэрт, приподнимается на локте. Гамлет склонился над ним,
и свет почему-то в глаза, и зрителей не видно. Реплики об отраве, короле.
И дурная улыбка Вени-Гамлета. Он извлекает из складок одежды короткий
испанский стилет и шепотом:
- Не видать тебе Наташи, сволочь!
Стилет разрывает Олежке грудь и устремляется к сердцу. Холодная сталь,
озноб, темень...
Он услышал знакомый голос зазывалы:
- Эй, молодой человек, вы настоящий театрал...
Не было боли и страха. Стоило поднять веки, сразу бросилось -
"Теллурий". Поворот головы - и он видит Дездемону, старательно
припудривающую огромные синюшные отпечатки на шее. Колыхая своим
эльбрусом, она оборачивается к Олежке и пустые огромные зрачки встречаются
с глазами Олежки:
- Очнулся, мальчик. Теперь он сыграет нам Лаэрта...
--------------------------------------------------------------------
"Книжная полка", http://www.rusf.ru/books/: 09.10.2002 14:32
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг