Виталий Мелентьев.
Индия, любовь моя
-----------------------------------------------------------------------
Журнал "Искатель", 1972, N 5.
OCR & spellcheck by HarryFan, 29 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
Звери ревели требовательно и тревожно. Звуки с трудом пронизывали
хрусткий морозный воздух, и он, кажется, звенел.
Впрочем, звенел не воздух. Тихонько и надсадно ныл традевал - в нем,
вероятно, отпаялся какой-то контакт. Андрею Сырцову не хотелось трогать
поющий контакт. Его прерывистое звенящее нытье - тонкое, как комариный
писк, - напоминало, что мир еще не вымерз, что, кроме снега и
потрескивающих деревьев, есть еще и другой мир - жаркий, влажный,
ласковый.
И есть Индия.
Андрей давно собирался заказать комнатного сверчка. Пусть бы сидел в
телевиде и пел свои нехитрые песенки. Приятно знать, что в комнатах есть
живое существо.
Однако прибытие сверчка затруднялось тем, что сейчас они в моде.
Человечество потянуло на бревенчатые избы, но почему-то не со старыми,
добрыми русскими печами, а с модернизированной литовской печью, с
камином-лежанкой.
Можно было бы плюнуть на моду и заказать каких-нибудь певчих птиц. Но
постоянная дежурная обслуживания третьего участка зоны Белого Одиночества
слишком уж внимательна к Андрею. Она смотрит на него такими
требовательными и, пожалуй, красивыми голубыми глазами, словно умоляет:
"Ну, пожалуйста, разрешите соорудить вам что-нибудь приятное. Сделайте мне
одолжение, дайте такое поручение, чтобы я наконец могла проявить
настойчивость, изобретательность, словом, почувствовать себя нужным для
вас человеком".
Певчие птицы или сверчок, пожалуй, были бы в самый раз. Но они принесли
бы с собой новые заботы и новые включения дежурной из третьего участка. А
ему сейчас не нужен никто. Поэтому приходится жить в обыкновенном балке из
прессованных древесных плит со стандартными удобствами и стараться не
думать об Индии.
Над балком опять прокатился древний звериный рев. Ему немедленно
ответил второй, а потом и третий. В тайге творилось и в самом деле нечто
необычное.
Весна...
Может быть, пожаловала стая тундровых волков, а может, поднялся из
берлоги косолапый. На участке Андрея шесть берлог. И каждая из них может
ожить раньше времени.
Не зажигая света, Андрей включил внутреннюю систему телевидов. На
экране высветились хмурые ели, бревенчатая первая ферма, переделанная из
барака строителей ЛЭП, и первое стадо лосей. Несколько самцов, шесть лосих
и девять годовичков. Стадо стояло перед дверями фермы... Самцы тяжело
дышали - пар густо валил из их горбоносых морд. Они ворочали сизыми, почти
черными глазами, и иногда в них вспыхивали недобрые, злые огоньки -
отражения ярких и холодных звезд.
У второй, стандартной, из плит фермы собрались оба стада - третье и
семнадцатое. Они стояли каждое у своих ворот, самцы впереди и отдельно
лосихи. Эти сбились в кучу, чтобы прикрыть собой годовичков.
Так было и на остальных фермах. Стада стояли перед запертыми дверями и
ждали. Время от времени лоси поднимали вверх свои горбатые
добродушно-страшные морды и ревели тревожно и требовательно.
"Что с ними?" - озабоченно подумал Андрей и стал рассматривать снег на
подступах к фермам. Он был чист и нетронут - ни волков, ни медведей, ни их
следов. Обыкновенные мартовские снега обыкновенной тайги. А лоси ревели и
просились на фермы.
Андрей минуту подумал, потом включил прогнозатор погоды. На экране
прошли последние, переданные с метеоспутников кадры и показания приборов.
Температура падала. Падало и давление.
Нажав на клавиши и задав прогнозатору задачу, Андрей не стал ждать ее
решения. Он и так понял, что накатывается предвесенняя волна арктического
холода. Лоси почувствовали это и пришли к фермам. Они не желают мерзнуть
попусту, не хотят бороться с пургой. Они хотят тепла, витаминного корма и
соли. Перед весной они хотят покоя и питания.
- Черти горбоносые! - весело выругался Андрей. - Каким же вы образом
узнаете будущую погоду? Тысячи ученых колдуют-колдуют, а вы на все на
свете поплевываете. Живете себе и задаете загадки. Молодцы звери! Вам так
и нужно - пусть ломают головы кому это требуется. А вы просто живите, не
мудрствуя лукаво и не слишком заботясь о далеком будущем.
Андрей подошел к пульту управления фермами и прежде всего включил общий
подогрев воды. В помещении стадам потребуется много воды. Потом проверил,
как работают кормотранспортеры и смесители. А уж после этого, нажимая на
кнопки, стал открывать двери ферм, наблюдая, как степенно, словно они
делают одолжение, звери заходят в помещение.
Первыми, конечно, выступали быки, за ними годовички, а уж потом коровы.
Бока у них раздуты, и глаза смотрят тревожно и печально: пора отелов
приближается.
Счетчики отметили, сколько голов прошло в фермы, Андрей довольно
улыбнулся: отходов нет. Волки не появляются, медведи спят добросовестно. А
что еще может грозить лосю? Человек? Но он грозит только в период
мясосдачи, выбраковки.
Налюбовавшись окутанными паром стадами, Андрей прикинул, что в этом
году он сдаст, по крайней мере, сотню тонн мяса. Будут выбракованы лоси и
три старых медведя. Можно будет пустить на заготовку и сотни две, а то и
три коз. По всему видно, что отелы пройдут успешно. Лосихи, как правило,
несут по два, а некоторые даже по три теленка. Так что в целом поголовье
увеличится.
И оттого, что в его хозяйстве все идет хорошо, Андрею стало приятно. Он
усмехнулся. Если бы в прошлом году ему сказали, что он оставит институт,
кафедру, свои лаборатории, он ответил бы, что это бред. Однако он покинул
все это и вот уже почти год живет в самой глуши зоны Белого Одиночества и
честно с удовольствием занимается откормом лосей и коз, выращиванием травы
на сено, капусты и ячменя. Кроме того, он заготавливал лес, собирал грибы
и ягоды.
Когда он читал и слышал о комплексном использовании леса и притундровой
тайги, он посмеивался над энтузиастами. Он считал, что они мельчат. В
расцвете атомного века человечеству под силу решение более сложных задач.
Таких, которыми занимался Андрей. А эти чудаки доказывали, что
заболоченный лес может давать столько же продукции, сколько и южные степи.
Нужно только поставить его эксплуатацию на научную основу. Не вмешиваться
в его жизнь, а помогать ей. Вот так появились лосиные фермы с их
автоматикой и такие чудаки лесовики, как Андрей.
Нет, честное слово, побеждают всегда энтузиасты и романтики. Здесь, в
тайге, под лентами и сполохами северного сияния, он дает больше мяса и
растительных белков, чем целый совхоз. И каких белков! Великолепного
лосиного мяса, отличных грибов и, главное, ячменя. А из северного ячменя
получается лучшее пиво.
Лосиные стада устраивались на фермах. Андрей прикинул, что, поскольку
понижение температуры неизбежно, как неизбежна последующая пурга, нужно
именно в эти дни приналечь на лесозаготовку. Он уже наметил деревья на
выбраковку, и теперь все будет зависеть от соседа-летчика. Он, как и
Андрей, приехал в зону Белого Одиночества около года назад, но с молодой
женой - не то датчанкой, не то финкой - нежно-белой, полной и красивой.
Честное слово, летчик был прав, когда влюблялся в нее. Она того стоила.
Андрей переключил телевид на ближнюю связь и набрал номер летчика. Он
ответил сразу же - значит, не спал. Его крупное, не столько красивое,
сколько мужественное скуластое лицо с резкими чертами было оживленно и
озабоченно.
- Здорово, старина! - пробасил он. - У тебя тоже лоси сошли с ума?
- Загнал...
- Ты думаешь, что это не каприз, а действительно?..
- Да. Прогнозатор показывает: снижение температуры до сорока двух -
сорока шести. Потом пурга.
- Я тоже так думал. Вчера с Эстой мы разгадывали метеорологический
буревод, и у меня вышел такой же прогнозишко. Но Эста утверждала...
"Ну понятно... Сейчас и, видимо, еще некоторое время Эста всегда будет
брать верх. Таков закон неисправимой человеческой диалектики - чем
мужественней мужчина, тем с большей охотой он подчиняется любимой
женщине".
- Я думаю, Борис, нам нужно было бы поднажать...
- Я тоже так думаю, старина. Эста сейчас готовит завтрак, а я... Ну,
словом, жди меня через час. Поработаем!
Они отключились, и Андрей пошел готовить мотопилу: Свою грузовую машину
Борис поднимает в воздух в совершенно невероятных условиях. А через час
уже начнется еще робкий, как будто привыкающий к миру, приполярный
рассвет. Значит, можно будет поработать как следует.
Однако до кладовки Андрей не дошел. Зазвонил телевид. Андрей нажал на
кнопку.
- Слушай, старина, - пробасил Борис. - У Эсты взбунтовались соболи.
Пойду помогу ей. А ты делай так: вали лес, а я подлечу не на вертолете, а
на дирижабле. Затрелюем все до разу.
- Борис, но прогнозатор утверждает, что...
- Мы тут посоветовались... Эста считает, что пурга пойдет не раньте чем
через десять часов. За это время знаешь сколько мы с тобой наворочаем!
Спорить бесполезно - раз сказала Эста, Бориса не переубедишь. И кроме
того, он из тех, кто верит не столько приборам и технике, сколько самому
себе.
За дальним лесом встали вздрагивающие столбы северного сияния. Алые,
зеленоватые, желтоватые, цвета листового золота и всякие иные, быстро
меняющиеся краски, отчужденные столбы. Значит, на солнце и в самом деле
началось возмущение, и Эста, может быть, и права: пурга начнется через
десять часов.
Андрей встал на лыжи, заложил за спину топор, а пилу повесил так, как в
детстве вешал сумку или в юношестве рюкзак: на одно плечо.
Лес стоял тихо и торжественно. Голые, зябкие лиственницы, темные ели в
тяжелых нашлепках снегов - сейчас на них вспыхивали отражения сполохов и
снежинки мерцали застенчиво и тревожно, как тысячи крохотных звериных
глаз. Осины, кустарник, березки и всякое иное разнолесье притихли и даже
не потрескивали от мороза. Идти на лыжах было сущим удовольствием, и
Андрей поначалу прошел на самую дальнюю делянку, которую раньше всех
следовало очистить от перестойных деревьев и ненужного подроста.
Делянка была ближе всех к дому Бориса - всего каких-нибудь километров
пятьдесят. Когда Борис поднимет в воздух хлысты и повезет их на лесопункт,
Андрей успеет перебраться на вторую делянку. Таким образом, за день он
расчистит две самые дальние делянки. Весной и летом к ним не подберешься,
а сейчас он сделает доброе дело.
Он повесил на сук свою личную рацию и поставил ее на прием. Потом
обошел первый ствол и подрубил его топором. Пила, сладко подвывая,
вгрызлась в древесину. Сразу запахло хвоей, скипидаром и еще чем-то
удивительно пряным и вкусным. Таким, что голова чуть закружилась, а потом
постепенно утвердилось состояние рабочего азарта.
Он валил деревья вершинками друг к другу, чтобы прихватить их одной
трелевочной петлей, спущенной с дирижабля. Наготовив несколько пучков,
Андрей присел отдохнуть на еще теплый на срезе свежий пень и закурил.
Пахучий табачный дым повис в недвижимом воздухе, не смешиваясь с запахом
свежего дерева, снега и горькой осины. Тело начинало приятно ныть, и
вспотевшая спина медленно остывала. Удивительное состояние покоя после
физического напряжения.
Нет, он все-таки тысячу раз прав, что послушался совета Норы и плюнул
на институт, свои проблемы, спорт и отдых. Человек может отдыхать только в
том случае, если он меняет образ жизни, мыслей и деятельности.
Андрей выбросил папиросу - сигарет он не любил. Дым от них лез в глаза,
а дымок от папиросы на длинном мундштуке никогда не мешал. Послушал, как,
громко прошипев, огонек погас в снегу, и услышал легкий шорох. С высокой,
вошедшей в рост ели полились снежные ручейки. На вершинке сидела белка и
смотрела вниз, на человека, который разрушал ее хозяйство. Поймав его
взгляд, белка сердито фыркнула, потом стала что-то бормотать, словно
разъясняла Андрею всю глупость его поведения. Андрей смотрел на нее и
старался понять, чем же он обидел белку, и вдруг понял: белки хранят свои
запасы как раз на старых, перестойных деревьях. Вероятно, он свалил
какую-то ее кладовую, и белка не может простить его безжалостности.
- Ну что ж... Ошибки нужно исправлять, - сказал Андрей и подмигнул
белке.
Она возмущенно фыркнула и перемахнула на соседнюю осинку. Андрей пошел
вдоль сваленных деревьев, пока не нашел дупло.
В нем было около килограмма отлично высушенных грибов. Андрей выгреб их
и положил на один из свежих пней: он знал, что белка следит за ним. И она
поймет, что человек не виноват. У него свои заботы. Но он не забывает и о
своих младших братьях.
Ему стало весело тихой, грустной веселостью. А кто помнит о нем? Кому
он теперь нужен? Норе? Она не простит... Не должна простить его любовь к
Ашадеви. Во всяком случае, он на ее месте не простил бы.
Ашадеви? Если бы он ей потребовался, она могла бы связаться с ним по
международному традевалу. Хотя... Хотя у них все еще имеют значение
деньги, общественное положение и, должно быть, существует "блат". Но
телеграмму-то она бы могла прислать? Даже не пленочную - с изображением и
голосом, - а самую банальную, какие посылали еще в прошлом веке. Или
письмо... Простое письмо...
Письмо даже лучше. Как ни хороши современные средства общения между
людьми, письмо - старинное, добротное письмо с многоточиями, пропущенными
знаками препинания и даже буквами - все-таки лучше всего. За ним
человеческий труд раздумий, сборов, решимость сесть и написать. Письмо -
это память. Долгая и верная память. Его пишут, когда человек в самом деле
нужен и дорог.
А телеграмму можно дать в момент вспышки воспоминаний. Или сравнений с
проходящим мгновением, чтобы потом, в следующее мгновение забыть. Не
говоря уже о пленке. Записаться на пленке, чтобы переслать ее, - значит
позаботиться о своей внешности, голосе, подобрать нужные моменту слова...
В этом есть что-то от кокетства, от желания не столько обратиться к другу,
сколько от желания показать себя. Нет, письма, обыкновенные письма
все-таки лучше всего. Над ними можно подумать, их можно перечитать... да
просто разложить перед собой и, как по следам, увидеть прошлое.
Ашадеви молчит.
Индия... Сейчас там цветут... Что там цветет в марте? Вероятно, все,
что может цвести. Воздух пахуч и густ. И влажен. Вероятно, так влажен, что
дышать приходится с усилием. И люди спят на крышах, двориках, на прогретых
за день берегах рек и прудов...
Впрочем, сейчас десять утра, и, значит, Индия не спит. Она работает,
учится и борется с тем, что когда-то называли предрассудками. Далекая,
незнакомая страна, которую он так полюбил и которая доставила ему столько
горя, что загнала в зону Белого Одиночества.
А что?.. Честное слово, это все-таки здорово - зона Белого Одиночества.
Сейчас он не жалеет о своем решении и даже благодарен Норе за ее совет.
Интересно, что это было - женский расчет или и в самом деле то высшее
проявление любви, когда для другого можно взять за горло себя? Он не
забудет Норы и ее мягкой любви, но не забудет и...
Вот тут-то и закавыка. Он не забудет своей любви к Ашадеви. Вот...
Своей! А была ли любовь к Норе? Наверное, была. Но не такая. Ту он забыл.
Эту - никогда.
Андрей начал обтаптывать снег возле дерева. Тело опять налилось влажной
упругой силой, а пила работала зло и весело.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг