по-видимому, помогут и в этом - значит, усовершенствование, улучшение в
короткий срок многих пород и даже видов животных. - Ялко с трудом перевел
дыхание. - Наконец, наконец, Крэл, - болезни... Вы же сами, - Ялко
запнулся, не зная, как продолжать, а затем осмелел: - Вы... вы исцелены,
Крэл! Вы ведь счастливы!
- Счастье, - задумчиво повторил Крэл, повернулся лицом к окну, и только
тогда заметил, что решеток на окне нет. - Мы не знаем толком, что такое
счастье, Ялко, и всегда платим за него дорого... Не знаю и я, во что мне
обойдется это счастье... Как все сложно. И... и подозрительно.
- Подозрительно?
- Да, если они и в самом деле чужие. В этом случае они очень хитры...
Смерть Эльды, Бичета... В то время они еще не умели дозировать свое
влияние. А затем... Уже на первой стадии протоксенусы, существа, в
общем-то беззащитные, распространяли излучение, вызывающее эйфорию,
задабривали, стараясь всячески привлечь людей, повысить интерес к себе и
зародить в людях мысль о своей нужности, а потому и вылечивали. Да,
вылечивают... И все же нужна осторожность. Ведь они - чужие!
На какое-то время Ялко чуть умерил восторги, но потом с не меньшим
энтузиазмом продолжал защищать нарождающиеся в башне создания. Крэл
улыбнулся, выслушав Ялко, и наставительно заметил:
- Важно, чтобы они нас не провели. Не перехитрили... Как трудно
придется людям!.. Согласитесь, Петер, людям пока не удается решить
проблему равенства. Все еще идет борьба. Самое страшное и отвратительное,
что борьба эта дикая, кровавая, атавистическая. За кусок мяса, за место в
пещере, у костра когда-то дрались, разбивая черепа камнем. Теперь это
делается с помощью радиоэлектроники и счетно-решающих машин. Но ведь
принципиально ничего не изменилось! Так можно ли считать разумным и
своевременным присоединение к борьбе за власть над богатствами природы еще
одной, по существу своему чуждой нам силы?
Крэл уже говорил не для Ялко - для себя. Мысли, высказанные вслух,
становились отточенней, строже и, слушая себя, Крэл чувствовал, как
крепнет его убежденность.
Дискуссия с Ялко затянулась, а Крэлу не терпелось поскорее пойти в
пультовую. Как только Ялко, взглянув на часы, побежал в башню, Крэл
направился к своему пульту. Зачем?.. Этого он еще не знал, просто тянуло к
аппаратуре, к любимой и привычной обстановке, в которой постигается
новое... А это новое... Как отнестись к нему, новому - заманчивому и
страшному? Как действовать дальше, как отнестись к происходящему в
вольерах, к нарождающейся силе?..
За пультом сидела Инса.
Сразу захотелось исчезнуть - ведь сейчас нужно сказать что-то, как-то
объяснить свое поведение! Но ничего этого делать не пришлось. Инса
встретила его радушно и просто, словно ничего и не случилось в ту ночь,
будто и не было каблука, занесенного Крэлом над ее лицом. Спокойно,
деловито и увлеченно она рассказала о питомнике, об изменениях в системе
сумматора, которые пришлось сделать за время его болезни...
Доктор Феллинсен настаивал на щадящем режиме для Крэла, рекомендовал
бывать в лаборатории ограниченное время, и Крэл не упорствовал, с
наслаждением употребляя высвободившиеся часы для прогулок.
Невидимой черты уже не существовало. Заржавленные, увитые
граммофончиками ворота он проходил, не терзаясь больше мыслью о
преследовании, и много бродил по лесу. Почти всегда с Инсой.
Настало спокойное время. Между ними теперь не стоял проклятый фермент,
ушли рожденные нервной болезнью страхи и даже то, что заботило больше
всего, - проблема отношения к протоксенусам, заботило совсем по-иному.
Можно было не в одиночку, не тайно от всех, а со всеми вместе решать так
трудно решаемые задачи.
Инса, пожалуй, не разделяла его тревог, она просто оберегала каждую
возможность побыть вместе. Бездумно и счастливо. Крэл чувствовал, как в
разговорах с ней уходят мысли-ограничители и постепенно открываются
тайники ума и сердца... Не все. Почему-то о Лейже говорить не хотелось.
Даже с ней.
Прогулки затягивались допоздна. Они возвращались в Холп к закрытию
"клуба", но всегда забегали на огонек. После надвинувшейся на лес черноты
уют, свет, музыка были особенно приятны. Больше всего в "клубе" говорили о
предстоящем переселении в кратер. Ваматр не хотел рисковать. "В кратере,
только в кратере, - убеждал он всех, - мы можем рассчитывать на успешное
развитие нового вида. Надо отправлять протоксенусов туда. Там наиболее
благоприятные для них условия..."
В Холпе опять появился Хук. Загорелое лицо его снова выглядело
спокойным, уверенным и порой сияло, как начищенная слишком аккуратным
коллекционером бронзовая медаль. Хук достал деньги. Где, как? Никто не
знал. Да и мало кого это интересовало. Вероятно, только Крэл, не будучи в
состоянии забыть пережитое, нередко задумывался, а на какие новые авантюры
пустился Хук? Советоваться с Инсой? Бесполезно - отмахнется, сразу
перейдет к разговору о чем-нибудь более интересном для нее. Деловитость
Инсы, ее практичность проявлялись только в исследовательской работе, а
коммерческую сторону предприятия Хук-Ваматр она обычно игнорировала...
Доктор Феллинсен уехал в город, считая Крэла здоровым, не требующим
постоянного внимания врача. Феллинсен не мог, конечно, ничего
посоветовать, но поговорить с ним можно было не таясь... Откуда деньги?
Что запродал Хук на корню?..
Однажды Крэл засиделся в лаборатории дольше обычного и чуть не
пропустил час, когда можно было встретиться с Инсой, пойти по любимой
тропинке, выйти к обрыву, с которого открывался вид на всю долину Холпа.
Он стал поспешно собирать бумаги, и в эту минуту зазвонил телефон.
Хук приглашал к себе.
"Ну вот и пришло время решать, с кем я, - закрывая сейф, подумал Крэл.
Инса, не дождавшись у ворот, наверно, сама придет к обрыву... Только бы
успеть, застать ее там..."
В кабинете Хука сидел Ваматр.
Крэл не готов был к разговору о своем участии в работах лаборатории, но
Хук, оказывается, и не намеревался затрагивать эту тему.
- Нам известна, Крэл, настороженность, с какой вы подходите к самому
факту появления новой формы протоксенусов, и мы с уважением относимся к
вашей точке зрения. Мы и сами, разумеется, понимаем, сколь серьезна
стоящая перед нами проблема. Не так ли, доктор?
Ваматр сидел в низком кресле, зажав между колен ладони, сидел
сумрачный, видимо, злой. Он кивнул, не произнеся ни слова, а Хук продолжал
с подъемом:
- Еще не пришло время открыть секрет, и пока всю ответственность нам
приходится брать на себя. Огромна и нерушима должна быть вера в человека,
чтобы идти на риск и пробуждать силы, заложенные в протоксенусах! Невольно
задумываешься - имеет ли право один человек или даже какая-то группа людей
решать эту грандиозную проблему. Но кто-то решать должен, понимаете, Крэл,
должен. Кто? Несомненно, люди одаренные, гуманные, беспристрастные. Чистые
духом и сильные разумом.
"Куда это он, - мучительно думал Крэл, - куда он клонит?"
- Чем серьезнее проблема, Крэл, тем осторожнее надо подходить к вопросу
о привлечении людей, способных принять участие в ее решении. Рассмотрим
крайний случай - широкая гласность! Вы представляете, какой бы переполох
могло вызвать подробное сообщение о происходящем сейчас в башне! Помните
наш разговор на площади Палем? Я тогда говорил о необходимости скрывать
наши разработки, держать их в секрете, и вы, не сомневаюсь в этом, из
чистых, добропорядочных побуждений не соглашались со мной. Да обнародуй мы
сейчас, каких зверюшек растим, туго бы пришлось и нам и... зверюшкам. А
решение принимать надо. Никуда не денешься. Рано или поздно необходимо
решать судьбу и человечества и чужого разума... Как ваше мнение, Крэл, не
пора ли увеличить число людей, способных решать Проблему?
- Пора.
- Я так и думал, Крэл, уверен был в вашей поддержке.
- После того, как прочли мое объявление в газетах?
Хук скрыл лицо в облаке сигарного дыма и, уклонясь от ответа,
продолжал:
- Альберт Нолан не откликнулся на ваш призыв.
- Да. Меня это крайне огорчило. Значит, вы думаете о ком-то другом? Кто
же это должен быть, по-вашему? Арнольдс?
- О, до этого еще далеко. Пока. Потом все великие мира сего так или
иначе, волей-неволей подключатся к этой, не побоюсь сказать,
общечеловеческой проблеме. Нет, я и в самом деле подразумевал Нолана. Он
не отозвался, но это не беда. Гора не хочет идти к Магомету, пусть Магомет
пойдет к горе. Да, Крэл, настало время. Серьезное время... Понимаете, у
нас есть сведения, совершенно достоверные, разумеется, что у Нолана
интенсивно ведутся работы по Созданию портативного генератора, который
способен влиять на протоксенусов, сможет подавить их деятельность и, если
потребуется, уничтожить.
- Вот как!
- Крэл, Альберт Нолан должен быть с нами, а не против нас!
- Это было бы хорошо, конечно.
- Крэл, вы его любимый ученик и вы... Вы должны вернуться к нему.
- Зачем?
- Убедить его.
- А если он не согласится? - спросил Крэл, уже догадываясь, чего хочет
Хук.
- Ну что ж поделать, если и не согласится, ваша миссия не будет
бесцельной. Вы... разузнаете, что конкретно у них там творится, и...
помешаете им вести наступление.
Крэл встал.
- Подлостей я не делал. Никогда. И никогда не пойду на подлость, -
отрезал Крэл и направился к двери.
Ваматр, так и не произнесший ни слова, подбежал к Крэлу и пожал,
впервые пожал ему руку.
Они вышли от Хука вместе, и Хук подумал о Ваматре: "Вот всегда он так.
Неожиданным образом умеет показать свое дьявольское благородство, а я
остаюсь оплеванным".
Крэл шел по лесу торопливо, большими глотками захватывая воздух,
настоенный на прогретой за день сосне. В сумерках он плохо различал
тропинку. Обычно они с Инсой ходили по ней медленно, прогуливаясь, а
сейчас он спешил и часто спотыкался о корни, скользил по сухим иглам.
Немного легче стало идти, когда могучие сосны уступили место молодняку.
Здесь, в правильных рядах посадки, было светлее, и, добравшись до просеки,
он побежал к обрыву.
На облюбованном ими месте Инсы не было.
Начал накрапывать дождь... Отдохнуть от бега, и надо возвращаться в
Холп... Крэл пошел по краю обрыва медленно, то и дело останавливаясь и
сталкивая ногой пласт дерна. Если наступить на самый край, сильно нажать
ногой - можно свалиться в пропасть: кусок укрепленного травой песка
отрывается и летит вниз, в черноту... Так он дошел до трех сосен. Огромных
и уже обреченных: половина корней, обнаженных, высохших, висела над
обрывом.
- Я очень ждала, Крэл.
Между двумя самыми большими корнями, как в удобном гнездышке, сидела
Инса. Крэл сел рядом, прижался к ней, и сразу стало хорошо, как бывает
только с ней.
- До сих пор разговаривали у Хука?
- Угу.
- Решили, что делать дальше?
- Я уезжаю, Инса.
- В кратер?
- Нет. Совсем.
- А я?
Инса вскочила. Он тоже быстро поднялся и протянул к ней руки.
- Я очень люблю тебя, Инса!
- Не надо "очень". Когда человека любят, он становится хорошим, а когда
его слишком любят, он может испортиться.
- Не шути, Инса. Это серьезно и... навсегда.
Инса пошла по краю обрыва. Теперь она сталкивала кусочки дерна, и дерн,
прошуршав до крутому склону, утихал внизу.
- Я не могу без тебя, Крэл.
- Уедем вместе.
- Я не могу без Холпа, без Ваматра... Зачем мы ушли из-под сосен?
Дождик усиливается.
- Он ласковый.
- И мокрый... Будет гроза.
- Да, будет.
Они вернулись к соснам и сели, держась за руки. Крэл рассказал о
предложении Хука шпионить у Нолана.
- Да как он смел предложить такое. Тебе предложить!
- Хук есть Хук, Инса.
- Что же мы будем делать?
- Коротать эту ночь здесь.
- Она самая короткая в году, Крэл.
- Жаль, - Крэл обнял Инсу, и она прильнула к нему. Доверчивая, впервые
совсем не колючая.
- Отвратительно...
- Ты о чем?!
- О подлости.
- Не надо сейчас.
Но Инса, не отстраняясь от него, продолжала шептать:
- Даже по отношению к Нолану нельзя допускать такой подлости.
- Ты сказала - даже по отношению к Нолану?
- Ты все еще боготворишь его...
Крэл промолчал.
- ...А он шпионит за нами. - Инса ждала, что ответит Крэл, и, не
дождавшись, спросила: - Где ампулы, которые он вручил тебе?.. Там, на
лесной дороге, ведущей в Холп? Помнишь?
Крэлу стало жарко - он ни разу не вспомнил об ампулах и не знал, где
они.
- Одну мы исследовали, - продолжала Инса спокойно, - собака сдохла
сразу.
- Инса! - вскочил Крэл.
- Ой, какой ты несносный. Было так уютно. - Она встала, потягиваясь,
закинула руки за голову и, прислонясь к стволу, смотрела вдаль, на восток.
Там уже появилась топазовая полоска зари, но над ней все еще чернели тучи.
Левее они сливались с чернотой земли, и только когда вспыхивали зарницы,
частые, далекие и не страшные, было понятно, где тучи, где земля.
- Неужели ты думаешь, что я соврала? Все еще недоверчив, насторожен...
Крэл не ответил, думая о Нолане. Что же он замышлял? Отнять жизнь,
давая ампулы, настроить против Инсы, предупреждая об амулете? Все путалось
в голове, и даже слова Инсы доходили до сознания не сразу.
- Крэл, не думай о них хотя бы сейчас... Ведь эта ночь наша... Мне так
хорошо... Мы будем любить друг друга, Крэл, и нам будет... нам будет очень
трудно... Пойдем, Крэл, пойдем в Холп.
Топазовая полоска разрасталась, по верхнему краю начинала зеленеть,
темнее становились тучи на севере, а в них ярче блестели зарницы. Крэл
взглянул на Инсу и тихонько прочел:
- "В твоих глазах оставила гроза свою разгневанную вспышку..."
- О Крэл, ты помнишь эти стихи? Они хорошие. Как там дальше?.. "А
дождь..."
- Я не все помню. Кажется, так: "А дождь все льет и льет свой теплый
мед, и тянут сосны к нам свои измоченные лапы..."
- "Меня пьянит сосновый запах", - подхватила Инса.
- "И мы идем. До самых-зорь!"
- "Без капли лжи..."
- "Для нас рассвет, как пейзажист, на синь холста, на синеву куста, на
неба синь кладет кармин".
- "Для нас гроза - сумбурный композитор - вплетает нежные мотивы".
- "Да, я хочу с тобой вдвоем и под одним плащом уйти в такой зовущий
ливень!"
- А ливня-то и нет, - высвободила руку Инса. - Так, дождичек. Едва
моросит. А почему вдруг ливень, когда и неба синь, и солнца нового кармин?
Ведь тучи должны быть когда ливень! До чего же стихи вещь неточная. Даже
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг