пойдет ли он смотреть соревнования.
В дверях гаража стояла Инса. Она не только успела надеть комбинезон, но
и уже вымазалась машинным маслом. Опять в кепке, опять такая же, как
тогда, в самый первый раз, на автостанции, отгороженной от неуютного мира
толстыми зелеными стеклами. Стоило только глянуть ей в глаза (они не
спрятались за темными прямыми ресницами), и почему-то стало спокойно,
злость унялась, потеплело на душе. В первые минуты еще шевелилась досада -
Инса стояла в дверях, и пройти в гараж не удалось, но постепенно ушло и
это.
- Крэл, вы молодец!
- Спасибо.
- Нет, я серьезно. Здорово вы их разделали. Они даже не сопротивлялись.
Теперь им все надо начинать сначала. Они поняли это, Крэл. Бедный Ялко, он
так старался.
- Я читал его отчет по теме. Серьезный парень, но ведь не то, не так
надо. Он все делал с трудолюбием и терпением паука, а нужно заботится не
столько об увеличении количества экспериментов, сколько о том, чтобы
свести их к небольшому числу решающих опытов.
- Для этого нужны вы.
Крэл не заметил, как получилось, что они уже не стояли в дверях гаража,
а сидели на скамье. Инса откинула голову, подставив солнцу лицо, и
прикрыла глаза. Она и не смотрела на Крэла, а он словно чувствовал на себе
ее взгляд, чувствовал, что нет для нее никакого тайника в нем. Она никогда
и ничем, ни единым жестом не старалась привлечь или понравиться, и всегда
привлекала... Масло вот не стерла со щеки, кепку не поправила, и не
думает, видно, хорошо ли, что солнце безжалостно высвечивает ее не
очень-то красивый, немного веснушчатый, сморщенный от удовольствия нос. А
нос этот почему-то кажется таким симпатичным...
- Не пойму, Крэл, зачем упрямство. Берите руководство темой. Направьте
их всех на путь истины.
- Не хочу.
- Почему?
- Я еще не составил себе представления о том, что именно здесь
происходит.
- Ага. Понятно. - Инса зажмурилась счастливо, потянулась, наслаждаясь
солнцем, и вдруг повернулась к Крэлу. - Скоро составите. Вот хорошо будет!
- Что хорошо?
Инса прислонила голову к стене гаража и, выводя что-то пальцем на
скамье, тихо спросила:
- Вы все еще сердитесь на меня?
- Не надо об этом.
- Перед тем как поехать туда... в Рови, я читала ваши отчеты... Тогда
мне так хотелось побывать у вас. В институте Оверберга... Нельзя было... Я
познакомилась со всей документацией - ее нам доставлял Хук, и поняла,
поверила: вот-вот должно свершиться. Еще усилие, еще одно, еще несколько -
и вы получите фермент. Каждый день, только просыпаясь, я думала: а он,
может быть, уже сегодня сделает тот, самый последний, самый нужный,
решающий шаг к открытию... Я еще не знала вас, Крэл, представляла себе
другим...
- Каким?
- Постарше и... и похуже... Не знала, а видела, как вы стоите у
гиалоскопа, и вот появляется яркий зеленый пик на экране. Устойчивый,
спокойный. Код найден, фермент получен, а это значит, что можно попытаться
осуществить разрыв.
- Какой разрыв?
- Разрыв кольца. Доктор Ваматр один раз уже сделал это. Метаморфоз у
насекомых: яйцо - личинка - нимфа - имаго, и кольцо замыкается. Опять яйцо
- личинка - нимфа - имаго, и так тысячи лет. Круг этот лежит в одной
плоскости. Разорвать его, выгнуть виток в спираль! И Ваматр выгнул,
получив разные виды протоксенусов. Вы ведь понимаете: ничего подобного нет
на Земле. Протоксенусы - это высочайшая стадия развития насекомых, но и
они, обладающие таинственными свойствами и еще не до конца познанными
возможностями, тоже осуществляют метаморфоз. Яйцо - личинка - имаго -
нимфа. А если разорвать и это кольцо, если еще один виток спирали?
Подумайте только, ведь может получиться форма жизни столь совершенная, что
все известное до того покажется примитивным!
Теперь она сидела верхом на скамье, совсем-совсем близко к Крэлу, и,
заломив кепку, жестикулируя, горячо и убежденно говорила о том, как, по ее
мнению, нужно разорвать кольцо.
- А дед не соглашается, - закончила она грустно.
- Какой дед?
- Ваматр. Мы его так зовем.
- Он же не очень стар.
- Все равно он - дед. Смешной и... страшный. Не согласен он со мною, но
опыты ставить разрешил. Крэл, вы мне поможете?
Крэл насторожился. Что это, искреннее увлечение делом или еще одна
уловка, предпринятая для того, чтобы выманить секрет?.. А Инса продолжала
с энтузиазмом:
- Я уже все продумала. Пока для первого этапа только. Не имея
характеристики излучения, мы не двинемся дальше. И даже фермент, - Инса
умолкла на минуту, изучающе глядя на Крэла, - даже фермент не поможет. Как
же снять характеристики? Надо применить ваш метод работы на гиалоскопе.
- Не годится.
- Знаю, знаю, сделать запись с отдельных узлов нервной системы
протоксенусов чрезвычайно трудно, пожалуй, просто невозможно, но, я
считаю, о суммарном коде излучаемых волн судить нам удастся. Эксперимент
можно поставить красиво... Только вот, - Инса смущенно, совсем по-детски
завертела пальцем на скамье и, не глядя на Крэла, призналась: - Боюсь я
их. Ненавижу и боюсь. Не только протоксенусы, но и обычные насекомые
омерзительны... Я злюсь на себя, презираю себя за то, что не могу побороть
отвращения к ним, и на зло себе ношу в брелке кусок вот этого урода, -
Инса, как мальчишка, совсем не стесняясь Крэла, расстегнула блузку и
вытащила прикрепленную к цепочке плоскую коробочку. - Ношу и ношу. - Она
подбросила ее на ладони и ловко, едва уловимым движением, отправила на
место. - Ночью не снимаю, а все равно мне от них противно становится...
Завидую Ваматру: он целовать их готов. Насекомых. Всяких. Может быть, даже
пауков. Впрочем, пауки не насекомые. Те еще отвратительнее.
Признание это затронуло что-то очень сокровенное в Крэле: он увидел в
Инсе себя, узнал в ней свое всегдашнее стремление преодолевать преграды
тем настойчивее, чем они труднее и противнее. Крэл взял Инсу за руку, но
она сейчас же ее отняла.
- Отведении для замеров надо сделать много. Десятки. Может, сотни.
Подать их на сумматор, расположенный подальше от вольеров, и...
- Стоп, стоп! Почему же подальше? Надо поближе, как можно поближе,
чтобы исключить потери, случайные наводки.
Инса долго не отвечала. Встала, заправила волосы под кепку и ладонями
отряхнула комбинезон.
- Нельзя близко. Попробуем сначала на большом расстоянии и посмотрим...
Посмотрим, как вы, работая на гиалоскопе, будете снимать показания,
руководить опытом и одновременно... и одновременно лечиться... Все дело в
том, как вы будете себя чувствовать, находясь метрах в десяти - пятнадцати
от протоксенусов. Количество лейкоцитов будем определять постоянно. Все
это, конечно, под наблюдением врача... Я пойду, Крэл.
"Скоро семь. Никуда я не уехал. Как же это получилось? Ага, в дверях
стояла Инса, и потом этот разговор... Башня, башня, Инса тоже о башне, о
лечении... А может быть, и она... Увидела тогда, на автобусной станции, и
стало ей так же тепло, хорошо, так же неповторимо радостно, как и мне.
Ведь бывает, бывает такое невероятное в жизни! Только как узнать,
проверить? Хочет вылечить, заботится... Хук, вероятно, тоже предпочитает
здоровых сотрудников больным... Не верю, не верю ей! Если смогла пойти на
обман, если умеет так притворяться... Вроде и простить нельзя такое, а не
удается не думать о ней... Милая, смешная... Вот убежала, со щеки масло
так и не стерла. Стоит уже у ворот, Кто там с ней? Окружили ее, смеются,
верно, спорят, обсуждают результаты соревнования, она размахивает руками,
что-то доказывает. Бойкая и толковая. С использованием сумматора она
хорошо придумала. Здорово может получиться. Это то, чего не хватало у
Оверберга - протоксенусов. Их много в башне, и если не удается снимать
характеристику излучения у отдельных особей, то действительно стоит
попытаться суммировать. В свое время Нолан именно так и сделал. Только
благодаря этому, Ваматр получил протоксенусов. Теперь надо повторить
примерно то же самое. В башне разместить установку..."
С пригорка, на котором стоял гараж, башня видна была хорошо.
Приземистая, серая, она ненамного возвышалась над кронами вязов. Рискнуть
разве? А если действительно в ней исцеление... Почему Нолан никогда не
упоминал об этой возможности? Знает он о Холпе много, подозрительно много.
Занятно, кто же здесь у него "свой человек", как выражается Хук... Хук! Да
ведь восьмой час уже!
Крэл почти бегом спустился с пригорка и через несколько минут, тяжело
дыша, вошел в лабораторию.
- Простите, я...
- Ничего, ничего, я у вас отдыхаю, - успокоил Хук, раскуривая сигару. -
Тихо здесь, хорошо, а день выдался хлопотливый. Вы курите?
- Нет. Бросил.
- А я вот надымил у вас, - сокрушенно заметил Хук.
- Пустое. Здесь отличная вентиляция.
- Как вы оценили работу Ялко?
- Совещание прошло толково. Мне еще рано судить об их работе, но уже
теперь я бы кое-что изменил в методике.
- Мы возлагаем на вас большие надежды, Крэл. Хочется, чтобы поскорее
ушли ограничители и вы включились в работу: нам нужен фермент.
- Не подгоняйте меня. Мы ведь условились с вами - я должен иметь время,
чтобы разобраться в том, что здесь происходит... и происходило.
- Вас волнует история с Лейжем?
- Хотя бы.
- Извольте. Я уже рассказал вам, как попал к нам Лейж. Приняли его в
Холпе хорошо, хотя мы и знали, с какой целью он пришел, догадывались, что
у него всего-навсего несколько кубиков фермента и секрет синтеза, пожалуй,
ему не известен. Насторожен он тогда был больше вашего. А тут я еще затеял
эту не очень остроумную игру, и получилось худо. Все бы это, конечно,
уладилось, но вот протоксенусы... В ту пору мы не знали, каким коварным
может стать их влияние...
- Как, разве доктора Ваматра ничему не научила трагедия с Эльдой Нолан
и Бичетом?!
- О нет, столь мощное влияние уже было изучено и найдены средства
экранировки, позволяющие людям безболезненно находиться возле
протоксенусов. Несчастье с Лейжем - это новый этап в познании необычайных
существ. Здесь имело место более тонкое воздействие протоксенусов на
человека. Подопытным случайно оказался Аллан Лейж. Никто тогда не
подозревал, что протоксенусы способны на расстояний влиять не только на
обменные процессы, но и на психику. К счастью, не на всех людей. Лейж
оказался особенно восприимчив. Здоровяк, молодчага, уравновешенный и
веселый, - кто мог подумать, что именно он поддастся легче других! Тянуло
его к протоксенусам, как алкоголика к бутылке. Он боролся с этим чувством,
а мы и не подозревали, и не справился с собой. Начался психоз.
- В чем он выразился?
- Неладное мы начали замечать, когда Лейж маниакально стал добиваться
участия в эксперименте. Бог мой, какие он закатывал истерики! Мы подумали,
что на островах он успокоится, и взяли его в экспедицию. Совершенно
неожиданной для нас была его реакция на результаты опыта. Кости обезьян,
начисто обглоданные лимоксенусами, он принял за кости людей.
- А может быть...
- Ничего не может быть, Крэл. Возьмите в архиве дело N_0117. Я
распоряжусь, и вам дадут его. Там вся документация, в том числе и акты по
отчуждению, списки проживавших на острове аборигенов, списки
эвакуированных. Никто, разумеется, не собирался ставить опыт на людях.
Сами понимаете, этого, прежде всего, не требовалось. Способность
лимоксенусов истреблять все живое и так хорошо была проверена.
- А если произошла ошибка?
- Нет, ошибки тоже не было. Эвакуированы были все, и все остались живы.
Просто с Лейжем уже творилось неладное. Обострение достигло максимума по
возвращении в Холп. Сразу же он бросился к своим протоксенусам и вскоре
устроил нам такое... Вот здесь, в этой лаборатории. Он заперся в ней, а
ему почудилось, что заперли его снаружи. Мне доложили о его поведении, и я
немедленно послал за доктором Рбалом. До приезда врача я пробовал говорить
с Лейжем. Не открыл он и мне. Пришлось говорить с ним по внутреннему
телефону. Никакие увещания не помогли. Я ему говорил одно, а он,
совершенно не понимая меня, твердил другое. Ему чудилось, что у меня
только одна злодейская цель - принудить его выдать секрет синтеза
фермента.
- Что же вы предприняли?
- До приезда Рбала дверь я не разрешил взламывать. Надежду договориться
с Лейжем по телефону я оставил и пришел сюда опять. На мои просьбы открыть
дверь он отвечал бранью, и вскоре мы услышали звон разбитого стекла - Лейж
запустил в окно тяжелым октанометром. Затем наступила тишина. Признаться,
мне стало не по себе: вдруг он что-нибудь учинит над собой. Я уже решил
отдать команду ломать дверь, как мы услышали гармонику. Сомнений не
оставалось - парень свихнулся окончательно. Приехал доктор Рбал. Он тоже
пытался уговорить Лейжа открыть дверь, но тот продолжал играть. Рбал
позвонил по телефону. Лейж долго не отвечал, потом ответил. Едва выслушав,
обругал врача, швырнул трубку и снова принялся за свою губную гармошку.
- Вы знали, почему Лейж играл на гармонике?
- Нет, Лейж рассказал нам все позже, когда дело у него пошло на
поправку. Тогда нам было не до гармоники. Мы решили взломать дверь. Я
первым вошел сюда. Брошенная Лейжем трубка еще раскачивалась на белом
шнуре. Почти все здесь было разбито, изуродовано, а сам он, скорчившись,
сидел в углу, вон на том столике. Вид у него был, прямо сказать, дикий.
Лейж озирался по сторонам, никого из нас не узнавал, конечно. Прикрываясь
руками, защищаясь от нас, от воображаемых лимоксенусов, он кричал, что не
даст фермент, не может дать, не знает секрета Нолана. Рбал попытался
успокоить его, и это вызвало особенно резкую реакцию... Ничего не
оставалось, как ввести аминазин. Мы еле справились с Лейжем, помогая
Рбалу. Он сделал ему укол под лопатку. Потом еще одна инъекция, и Аллан
стих.
Крэл встал, подошел к окну, затем к маленькому столику в углу, у входа,
на котором теперь опять в полном порядке стояли приборы, и оттуда смотрел
на Хука. Хук все такой же - бронзоволицый, модально-спокойный, уверенный в
себе.
- А динамики?
- Что?
- Динамики, микрофоны для подслушивания, телеобъективы. Все это
действовало?
- Глупости, Крэл. Этого еще нам не хватало. Нолан вам внушил? - это Хук
спросил очень строго, но ответа не получил.
- Противно все как-то. Противно... Значит, Рбал ввел Лейжу изрядную
порцию аминазина, и потом?
- Лейж был первым пациентом нашей маленькой клиники. Выходили его, и он
остался у нас, работает. Должен сказать, хорошо работает. Уравновешен, не
возбудим излишне, даже с протоксенусами ладит. В атом ему помогли приборы
и защитные приспособления, созданные в наших лабораториях. Словом, все
хорошо, но иногда он начинает все же нервничать. Не может спокойно слышать
имя...
- Рбала?
- Нет, - усмехнулся Хук, - Нолана. Если можно, старайтесь не
заговаривать с ним о Нолане. Впрочем, теперь он уже не так болезненно
будет реагировать и на это, а вот вскоре после выхода из клиники каждого
вновь появляющегося в Холпе он настороженно, таинственным шепотом
спрашивал: "Вас подослал к нам Нолан?" Больше всего почему-то его
беспокоил молочник, который каждое утро привозил в нашу столовую продукты.
Стоило только появиться молочнику в Холпе, и Лейж сейчас же начинал
выяснять, не подослан ли он Ноланом. Пришлось переменить молочника. Ну а
вы, Крэл, вы ведь и в самом деле от Нолана, так что при разговорах с
Лейжем...
- Я не от Нолана.
- Тем лучше, конечно, однако согласитесь, мы еще далеки от полного
взаимного доверия.
- Несомненно.
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг