Всю ночь на двадцать третье сентября радиостанции неустанно передавали
сообщение "Лиги спасения человечества":
"Земля войдет в полосу космического излучения и будет пребывать в ней в
течение 5 часов 12 минут".
Население призывалось к спокойствию.
Предполагалось, что излучение этого года не должно быть слишком
интенсивным - бериллиевые каски вполне предохранят от действия излучений.
"Надевайте бериллиевые каски!
Все, кто не обеспечен бериллиевыми касками, должны на время катастрофы
принять удобные, спокойные позы. Лечь в постели! Никаких движений! Полный
покой!!
На протяжении всего времени действия излучения, во избежание несчастных
случаев, должно быть приостановлено всякое движение. Все виды транспорта
должны бездействовать!
На протяжении всего времени действия излучения, во избежание несчастных
случаев должна быть приостановлена всякая работа. Все производства, за
исключением полностью обеспеченных защитными касками, должны быть
приостановлены.
"Земля войдет в полосу космического излучения через _восемь часов_!!"
"Работают все пункты по продаже бериллиевых касок".
"Спешите запастись спасательными касками!"
"Земля войдет в полосу космического излучения через _шесть часов_!!"
"Запасайтесь касками!"
"До катастрофы осталось _четыре часа_!!"
"Покупайте каски!!!"
14. ИЗЛУЧЕНИЕ ЖИЗНИ
Побывав в институте радиофизиологии, капитан Ливенцов продолжал живо
интересоваться всем, что творилось вокруг, как он называл их,
"излучательных дел". Ливенцов часто навещал Сибирцева и в качестве
почетного гостя получил билет на съезд биофизиков в Славино.
Поездка в Славино была особенно приятной Евгению Петровичу - ведь это
были его родные места.
К съезду готовились десятки ученых страны. Должны были приехать ученые
стран народной демократии, зарубежные гости.
Открытие Зорина повлекло за собой развитие новых областей науки.
Биоизлучатели уже применялись в клиниках, в полупроизводственных
условиях осуществлялось ускоренное размножение бактерий полезных видов,
нефтяники впервые пробовали применить излучатели для добычи нефти,
растениеводы применяли излучение для ускорения роста и развития растений.
Задолго до съезда говорили, что самыми интересными будут доклады
Бродовского и Пылаева о тематике лабораторий экспериментальной биофизики.
Намечались новые пути, обсуждались возможности работ по направленной
изменчивости. Полученные в "фарфоровом зале" результаты были
многообещающими. Зная секрет качества спектра излучения, можно
избирательно влиять на клетки злокачественных опухолей, устранять
патологические процессы в организме, усиливать действие лекарственных
веществ, повышая проницательность тканей.
Молодые ученые уже мечтали о том дне, когда они смогут под влиянием
излучения менять природу болезнетворных бактерий _внутри организма_,
избирательно убивать болезнетворные бактерии или преобразовывать их в
безвредные.
Какие огромные возможности! Какие широкие перспективы!
Если раньше, при первых попытках ученых облегчить страдания людей, лучи
радия как бы топором грубо вырубали клетки раковых опухолей, то теперь
излучение будет действовать подобно осторожным и нежным пальцам
кружевницы.
Делегаты не умолкая говорили о предстоящем съезде. "Съезд уже начал
свою работу в поезде", - шутил Титов, подъезжая к Славино.
- Евгений Петрович! Да вы ли это? Ну и молодец, капитан! На съезд,
значит! Вот это приятно, - говорил Титов, пожимая руку Ливенцову. На
перроне к ним подошли Егоров и Пылаев с группой сотрудников.
- Как же добраться до гостиницы? - спросил кто-то.
На платформу выбежал плотный, запыхавшийся Молчанов. Многословно и
очень радушно приветствуя делегатов съезда, он извинялся за опоздание.
- Машины поданы и всех сейчас доставят в гостиницу!
- Евгений Петрович, вы разве не с нами? - спросил Егоров капитана.
- Нет, Петр Аниканович, я пешочком.
- Что так?
- Хочу хорошенько осмотреть знакомые с детства места. Может,
присоединитесь?
- Нет, Евгений Петрович, не могу. Мне надо еще кое-что подготовить к
докладу, повидать Бродовского и ознакомиться с полевой излучательной
станцией. У меня есть хорошее предложение - поедем на излучательную
вместе?
- Я не прочь присоединиться к вам, - согласился капитан. - Когда ехать?
- Давайте завтра с утра.
- Договорились.
Группа ученых направилась по перрону к воротам, где их ждали машины, а
Ливенцов вышел в город.
Нежаркое, ласковое солнце своим краем коснулось горизонта и залило
тонким багрянцем здания, площадь, сквер. Посреди сквера на гранитном
постаменте возвышалась отлитая из бронзы фигура Ильича со смело простертой
вперед рукой.
На полированной глади гранита в лучах солнца золотился металл надписи:
"Коммунизм - это советская власть
плюс электрификация всей страны.
Ленин".
Ливенцов долго стоял на площади. За площадью, пересекая широкий
проспект, текла река. Возле нее виднелись светло-кремовые здания
гидроэлектростанции и могучая плотина. Повыше плотины простиралась широкая
водная гладь с розовеющими на ней парусами лодок; у самой воды - легкие
сооружения водной станции, а рядом - темно-зеленый овал стадиона с
высокими рядами трибун.
За рекой начинался сосновый бор. Справа, на пологих холмах, тянулись
правильные ряды фруктовых деревьев, а за садами, до начинающей уже синеть
далекой дымки горизонта, - поля, воля, поля.
Темнело. Кое-где начинали мерцать огоньки.
Над полями поднялись привязные аэростаты.
Серебристые тела их еще розовели в последнем отсвете заката и четко
выделялись в зеленоватой глубине уходящего вечера, а внизу, в массиве
леса, уже располагалась ночь.
Исчез на аэростатах розоватый отблеск, и на них засветились
сочно-красные сигнальные огни.
Торжественный, мирный простор. Воздух напоен свежестью реки и леса.
Каждый глоток этого пахучего воздуха будит воспоминания о давно прошедших
днях юности.
- Любуетесь?
Капитан обернулся. К нему подходил Титов.
- Любуюсь, Иван Алексеевич. Хорошо-то как. Воздух, воздух какой! Вот и
не морской, а тоже душу волнует. Пьянит!
- Родной воздух, Евгений Петрович.
- Родной. Родился я здесь, вырос. Отсюда - тогда здесь было сельское
затишье - пошел в большой мир. В скольких портах побывал, в скольких
странах, а вот как вспомню этот вечерний аромат соснового бора, так и...
Курить вот хочу и не решаюсь - даже трубку раскуривать грешно в этакой
благодати!
Титов понимающе улыбнулся и, вынув коробку папирос, сказал:
- Согрешим, все-таки?
- Согрешим!
Обоим не хотелось уходить, и они еще долго бродили по берегу реки,
любуясь чарующей ночью, вспоминая пережитое.
- Иван Алексеевич, а за вами ведь должок.
- Не припоминаю.
- А как же! Помните; в аппаратной, в клинике Пылаева, обещали
рассказать о загадочной истории с Протасовым.
- Обещал. Правильно говорите, Евгений Петрович, обещал.
Титов рассказал о непонятном влиянии Никитина на приборы, о своей
поездке в Петровское, о поисках и о том, как ночью, сразу же после того,
как замигала сигнальная лампочка прибора, в карьере начали раскопки. К
утру под толстым слоем пустой породы нашли останки Протасова. В истлевшей
записной книжке лежал листок секретного сплава. Гораздо позже вылеченный
радиосном Никитин дал показания о происшествии в карьере. Протасов
завербовал его давно, за много лет до того, как Никитин стал влиять на
приборы. В то время Зорин все чаще и чаще стал бывать в Петровском и,
наконец, переселился в филиал. Протасову нужен был свой человек в филиале,
и он добился перевода туда Никитина. Агент, через которого поддерживалась
связь с Эверсом, требовал от Протасова рецепт или, по крайней мере,
листочек сплава. Протасов был биологом, для него самого состав являлся
секретом, и он решил заставить Никитина добыть листочек радиоактивного
сплава. В условленное время Никитин вышел встречать Протасова на станцию,
запоздал немного, и они встретились на узкоколейке на полпути от станции к
поселку. Здесь Никитин достал свой блокнот, вынул из него тонкий листочек,
завернутый в кальку, и передал Протасову, Протасов положил его в свою
книжку.
- Подлец! - злобно произнес капитан и тут же поправился: - Оба
мерзавцы! Простите, Иван Алексеевич. Перебил вас. Что ж было дальше?
Титов задумался на минуту, припоминая, и затем продолжал.
- Оба, конечно, хороши, вы правы, Евгений Петрович, но Протасов подлее.
Получив от Никитина секретный сплав, он решил, что затянул петлю туго -
улика против Никитина у него в кармане! И он поручил Никитину убийство
Зорина.
- Иван Алексеевич!
- Да, представьте себе. Уже тогда всяким этим эверсам мешал авторитет
Зорина.
- И Никитин?..
- В Никитине заговорили остатки того хорошего, что в нем еще было.
- И он убил Протасова?
- Как вам сказать? Не просто убил. Он не подал руку.
- Не понимаю.
- Никитин возмутился предложением Протасова. В нем, видно, всегда жило
чувство протеста, желание выпутаться из мерзкого положения, в которое его
втянули. На рельсах узкоколейки началась перебранка. В это время оба
услышали грохот вагонеток, несшихся под уклон, и побежали по шпалам.
Протасов упал, очевидно, вывихнул ногу, сделал усилие, чтобы подняться,
снова повалился на рельсы и крикнул Никитину: "Дайте руку!" Никитин
остановился, сделал несколько шагов к нему и уже хотел протянуть руку, но
сейчас же отдернул ее. Протасов поднялся, сделал шаг к краю карьера и
потерял равновесие. Передняя вагонетка сшибла его, и он покатился под
откос...
- Собаке собачья смерть! Но почему же его не нашли сразу?
- Вагонетки автоматически сбрасывали породу в карьер. Огромные ковши,
наполненные пустой породой, опрокидывались и засыпали Протасова вместе с
записной книжкой, в которой хранился листочек радиоактивного сплава.
Еще все спали в гостинице, а Евгений Петрович уже успел сходить на реку
выкупаться, сделал несколько фотоснимков и спешил разыскать Егорова.
После завтрака они отправились в филиал института к Бродовскому
познакомиться с излучательной станцией.
Бродовского в филиале не оказалось - его вызвали в обком партии. Гостей
приняла Елена Андреевна Белова.
Все работы по изоляции от солнечных лучей, исследования стимуляторов
роста, все опыты с растениями на "полях под стеклом" проводились с
участием Беловой. Бродовского как радиофизика никогда не интересовали
чисто растениеводческие проблемы. Он ставил перед собой задачу изучить
механизм действия лучистой энергии на живые клетки. Здесь помощь Лены была
ему совершенно необходима.
С переездом группы Бродовского в Славино для Лены началась новая жизнь,
полная труда и исканий. Петровское вспоминалось, как что-то давно
прошедшее. Сергей еще не ушел из сердца, и Лена была очень благодарна
Михаилу за то, что он никогда, ни единым словом не обмолвился о своем
большом, настоящем чувстве.
Елена Андреевна давно знала Егорова - они несколько раз встречались в
Центральном институте. Егоров познакомил ее с капитаном Ливенцовым, о
котором она много слышала, и, когда они попросили ее показать работу
первой в мире излучательной станции по ускоренному выращиванию урожаев,
Лена охотно согласилась. Решили тотчас же выехать, чтобы успеть
ознакомиться со всем циклом.
Машина шла по узкой дороге между густыми спеющими хлебами. Вдоль дороги
тянулись высоковольтные линии. Вдали, среди моря пшеницы, чуть волнуемого
легким ветерком, показалась группа строений.
- Это наш центральный излучательный пункт. Из него мы управляем
прорастанием хлебов.
- Как вы сказали? Управляем?
- Да, - спокойно ответила Елена Андреевна, - управляем. Пока, правда,
еще на сравнительно небольшом пространстве опытной станции, но работаем
над тем, чтобы можно было управлять на всех полях страны.
Машина подъехала к центральному пункту. Подстанция, у которой
оканчивалась высоковольтная линия, домики водонасосной станции,
компрессорная с вертикально стоящими возле нее серебристыми цилиндрами, и
светлое, почти сплошь застекленное здание излучательной станции - все это
находилось на ровной площадке, окруженной полями.
Белова со своими гостями поднялась на плоскую, обнесенную
металлическими перилами крышу излучательной станции.
Во всю ширь степи - хлеба. От полевого пункта лучами расходятся трубы,
по полям виднеются небольшие, сверкающие стеклом строения, около которых
лежат огромные, выкрашенные алюминиевой краской тела аэростатов с
укрепленными на них антеннами излучателей.
- Вы переспросили меня, товарищ Ливенцов, когда я сказала, что мы
управляем прорастанием хлебов. Я понимаю, откуда эта настороженность. Это
- как бы подобрать подходящее слово? Это атавизм, что ли. Человек привык
смотреть на прорастание и развитие растений, как на процесс, который
протекает без его вмешательства. Да, так было на протяжении тысячелетий.
Но вот на эти процессы мы начали влиять минеральными удобрениями, затем
было открыто поглощение растением лучистой энергии, развивается наука о
жизненных явлениях, протекающих в растениях. Но только у нас в стране
открылись, неограниченные возможности поставить последние достижения науки
на службу самому передовому в мире социалистическому земледелию. Ведь
земледелие - это производство особого рода, при котором из углекислоты,
воды, почвенных минералов и энергии солнечных лучей создаются ценнейшие
продукты. Мы и стремимся управлять этим производством, как инженеры-химики
управляют синтезом сложнейших органических веществ на химических заводах.
Растениям присуща высокая синтезирующая способность, они непрерывно
накапливают органические вещества и энергию солнца. Вот и надо овладеть
этим процессом синтеза. Пройдемте в аппаратную, - предложила Белова.
По стенам большого зала размещены приборы. Одна из стен, в виде сплошь
застекленного полуцилиндра, обращена на юг и укрыта тонкой изумрудной
сеткой высаженных здесь вьющихся растений, очевидно поэтому зал наполнен
спокойным зеленым светом. В аппаратной прохладно и чисто.
Возле приборов деловито ходят операторы в белых халатах. В центре зала
за столом-пультом сидит дежурный инженер. Белова познакомила с ним гостей
и попросила его рассказать о работе пункта.
На стене, противоположной застекленному полуцилиндру, высится щит с
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг