- Не понимаю, - честно сознался я.
- Вы должны избавить меня от ужасных подозрений... Ужасных...
Ужасающих... Испепеляющих сердце и душу. Помогите мне, и тогда я попытаюсь
спасти вашего брата. Если, конечно, вы захотите, чтобы я его спас, когда
узнаете, как спасают.
- Конечно, я готов помочь вам. Но каким образом?
- Посмотрите еще разок на фото, внимательней. Это Жанночка, моя третья и
последняя жена. Из первых красавиц Москвы, признаете? Любимое пристрастие -
ловля и коллекционирование бабочек. Училась во ВГИКе, была манекенщицей,
теперь подвизается на студии документально-художественных фильмов, недалеко
от Белорусского вокзала. Последние три месяца она беспрестанно летает на
съемки в Среднюю Азию. Какая-то правительственная халтура о колхозе
коммунистического труда, где в председателях - друг нашего генсека.
Возвращается смурная, опустошенная, как будто... Толи анаши обкурилась, то
ли гашишем там ее потчуют. Сколько я ни пытался отговорить Жанночку от
поездок - и слышать не хочет.
- Вы хотите, чтобы ее отговорил я, начинающий сыщик? Маловероятно.
- Не считайте меня идиотом, юноша, да и вы не из слабоумных! - взорвался
Эрик Гернет. - Я хочу, чтобы вы сопровождали ее в очередном вояже и...
- И представил отчет?
- Вы догадливы. Но не только словесный. Я снабжу вас миниатюрной
кинокамерой, она размером с портсигар, из Японии привез. И несколько
кассет. Пленка сверхчувствительная, снимать можно даже в лунную ночь.
- Но как я попаду в съемочную группу?
- Ваша проблема, товарищ сыщик. Диплом с отличием на юрфаке за красивые
глаза не вручают, верно? Внедритесь в киногруппу, удобнее всего помощником
оператора, аппаратуру подтаскивать. В вашем распоряжении шесть-семь дней,
не больше. И командировка займет столько же. На это время я помещу вашего
братца в приличную клинику. Не беспокойтесь, он оттуда не сбежит. Согласны?
Мы вылетали в Ташанбе душным вечером. Весь день над Москвой собиралась
гроза, но на закате тучи разбросало по горизонту, высыпали первые звезды.
Наш автобус подъехал в "Домодедово" к депутатскому залу, мы начали
выгружать аппаратуру: две кинокамеры, алюминиевые треноги-подставки,
огромные фонари, киношники называют их "дигами". Следом за нами прикатила
знакомая мне гернетова "волга". Краешком глаза я наблюдал, как Жанна
объяснялась с Эриком в машине. Он, судя по всему, предлагал проводить ее до
самого трапа, она же картинно мотала головой, увенчанной золотистым
обручем. Наконец, чмокнув мужа в щеку, она выпорхнула из машины и капризно
пропела:
- Родриго!
К ней подскочил режиссер, чернобородый дагестанец, настоящее имя которого
было Расул.
- Родриго! - повторила она. - Позаботься о чемоданах, они в багажнике. Да
не забудь мой сачок для ловли бабочек!
Надвигалась ночь. Натужно ревели двигатели взлетающих и садящихся
самолетов. Объявили наконец посадку нашему рейсу. Все начали было
собираться, но тут же - из-за технической неисправности - вылет отложили аж
на полтора часа.
Я вышел подышать свежим воздухом. Жанна сидела на ободранной скамеечке,
щурилась на луну. Одета была в блекло-сиреневый сарафан с тонкими
бретельками и в серебристые сандалии.
- Хэлло, ковбой, - приветливо помахала мне ручкой. - Родриго сказал мне
пару слов о тебе. Ого, какая шляпа, небось с Дикого Запада? Дашь поносить?
Я протянул ей свою соломенную шляпу, ни с того ни с сего заробев. Еще бы
не заробеть! С такими красавицами-русалками разговаривать еще не
доводилось.
- Что ли ты студентик? Подкалымиваешь на каникулах? Захотелось Азию
повидать? - тараторила Жанна, не давая мне слова выговорить.
- Обожаешь подниматься за облака? Трогать веточку персика? Наслаждаться
нектаром? Целовать медузку?
- Да разве ж их целуют, медуз? - изумился я. - Прошлым летом был в
Тамани, там медузы метровые, с фиолетовыми каемочками, но кто ж их станет
целовать, таких страшилищ!
Жанна хихикнула.
- О, да ты совсем сосунок, хотя на вид - прямо Геркулесище, в Голливуде
тебе цены бы не было... Эх, полтора часа еще бить баклуши. - Она
замурлыкала незнакомую мне мелодию, затем сказала: - Хочешь, смотаемся вон
в ту рощицу, к озеру, его отсюда не видно. Прошлый раз там плавали утки.
По узенькой тропке мы углубились в березовую рощу. Вскоре впереди
заблестела вода, высвечиваемая полной луною. Неожиданно моя спутница
оступилась, вскрикнула и повалилась на траву.
- Ой, ноженьку вывихнула! Помоги подняться, ковбой! - захныкала она. -
Хватит сил понести меня на руках?
Наивный вопрос для десятиборца! Как перышко, поднял я ее с травы и уже
было сделал несколько шагов в обратном направлении, но она прошептала,
обхватив мою шею тонкими руками:
- Не спеши, Геркулес. Давай полюбуемся на луну.
И опять я принял все за чистую монету: повернулся боком к озеру, чтобы
постанывающая Жанна созерцала величественно плывущую по небесному морю
царицу ночи.
- Хочешь, ковбой, узнать великую тайну? - опять зашептала она и
потянулась к моему уху. Я почувствовал на щеке ее горячий язычок, вслед за
тем ее губы впились в мои, и я рухнул с нею на траву.
О чудо из чудес! По незримому знаку из машины вселенского воздаяния, в
награду за какие-то еще не свершенные мною всеземные подвиги, эта
прелестница, это совершеннейшее создание, предназначенное для услаждения
богов, отдавалась мне. Она стонала в моих объятьях, она искусала мне плечи,
она впивалась ногтями мне в спину, она выдыхала:
- Еще целуй сосочек, еще. Теперь сожми здесь посильней! Еще сильней! О-о!
Быстрей, еще быст-ре-е-е-е-й!
Тело ее вытянулось, обмякло, дыхание пресеклось. Я приложил ухо к ее
лунообразной груди: сердце билось еле слышно. Кажется, обморок...
- Не тревожься миленький! - послышался ее сладострастный смешок.- Я могу
подниматься за облака несколько раз подряд, уяснил намек? Теперь,
Геркулесик, поцелуй мою медузку, я люблю услаждать ее "шанелью", чего
моргаешь глазками, глупыш? Дай-ка твою руку. Вот она, медузка, с которой
слюбился твой гриб-подберезовик. Целуй же ее, целуй! И попробуй моего
нектара. Говорят, он продлевает молодость... О, какой ты способный ученик!
Ну почему, почему так быстро поднимается луна?
Придя в себя, я взглянул на часы: до посадки минут двадцать. Мы быстро
искупались в озере, спугнув парочку уток. Я обтер Жанну и себя майкой,
оставив ее на кустике в дар березовой роще. Взявшись за руки, мы побрели по
еле угадываемой тропинке.
- Ты замечательный наездник, - говорила умиротворенная Жанна. - Истинный
ковбой. Как можешь ты так неутомимо сладострастничать? Раскрой секрет?
- Этот секрет китайцы знают уже несколько тысячелетий, - отвечал я. -
Слышала что-нибудь про даосизм? Нет. Видишь ли, я провел в юности два года
в Китае, отец там служил. И наблюдал собственными глазами такие супружеские
пары: ему восемьдесят лет, а ей шестнадцать. И они счастливы. Потому что
даос в совершенстве владеет искусством любовного наслаждения. Не веришь?
- Верю, Геркулесище. А можешь попросить даосских богов, чтобы мы с тобой
любострастничали до твоих восьмидесяти годов? Но чтобы я, чур, оставалась
вечно молодой?
- Я буду вечно любить тебя, Жанна, - поклялся я, постыдно забыв про
медсестричку Таню.
Безумная ночь! Оказалось, что самолет задержится еще на два часа. Мы
подкрепились в депутатском буфете и вернулись к озеру, переполненному
лунным сияньем.
Слегка уже приутомленный ласками красавицы, я пожалел, что нельзя,
допустим, незаметно повесить гернетову кинокамеру на березу, в трех шагах
от нас, и заснять во всех подробностях наше любовное пиршество. Какое,
наверное, утешение в старости показывать самому себе - самого себя: на
вершинах сладострастия...
Я очнулся от голоса стюардессы, объявлявшей:
- Температура воздуха в аэропорту Ташанбе тридцать девять градусов.
Местное время одиннадцать двадцать пять.
Выглянул в иллюминатор. В раскаленном мареве плыл ослепительно-белый
аэровокзал. Вокруг подъехавшего трапа застыли такие же белоснежные "волги".
Я насчитал их семнадцать. Чуть поодаль красовалась правительственная
"чайка".
Оказалось, весь этот эскорт предназначен для нашей киногруппы. Из женщин
в нее входили, кроме Жанны, три бойкие актрисульки - Стелла, Нонна и
Карина, а также пожилая гримерша. Из мужчин самым главным (и самым старшим
по возрасту) был, конечно, Родриго, беспрестанно взрывающийся по пустякам.
Все подчинялись ему беспрекословно, и лишь Жанна осмеливалась иногда
возражать.
Нас рассадили по машинам. Родриго воцарился в "чайке", а каждому из нас
досталось по "волге". Не заезжая в столицу, кортеж на бешеной скорости
двинулся к синеющим на юге горам в снежных шапках.
Часа через полтора свернули с дороги и вскоре оказались среди деревьев с
тускло-серебристыми листьями. Здесь, в чайхане над узенькой речушкой, нас
встретили музыкой и танцами, накинули каждому на плечи пестроцветный халат,
а головы увенчали тюбетейками. Верховодили четверо горбоносых джигитов,
отдававших краткие приказания обслуге. Горбоносые восседали за главным
столом, справа и слева от Родриго.
- Братья Каскыровы, - заговорщицким шепотом ответил на мой вопрос помреж
Додик, наслаждаясь пловом. - Между прочим, всех братьев - восемь. Самому
старшему - за семьдесят, а может, и за сто семьдесят годочков, но его здесь
нет. Он-то и положил глаз на вертихвостку Жанну. Слышал про Сулеймана
Каскырова? Нет?! Ты что, с Венеры свалился? Да старик богаче Рашидова и
Кунаева, вместе взятых.
- Богаче интеллектом? - съязвил я.
- Запомни: здесь, на Востоке, нет такого слова- интеллект. Аксакал
Сулейман ворочает золотым Эльдорадо. У него рудники прямо во владениях
собственного колхоза "Заря Востока". В допотопные времена в тамошних горах
рабы кайлили золотую жилу, а недавно, лет пятнадцать назад, Каскыров
возобновил промысел на старых отвалах. Он здесь царь и бог. Дважды герой.
Депутат. С нашим бровастым генсеком вась-вась, фрукты-овощи в Кремль
поставляет.
Завершив трапезу дынями, каких я сроду не едал, мы опять понеслись по
раскаленным пустынным просторам.
Во владения "Зари Востока" въехали около пяти вечера. Кругом по
предгорьям буйствовали яблоневые сады. Курчавились виноградники.
Переходившая дорогу отара овец растянулась на полкилометра.
Нас расселили в нескольких обвитых плющом виллах, обставленных
по-восточному, неподалеку от беломраморного дворца - правления колхоза. Мне
достались две комнаты, Додику - аж три. Мы искупались в речке с ледяной
водой, бешено пляшущей на камнях, позагорали, пока не позвали ужинать.
В зале, где нас потчевали, как небожителей, среди серебра, хрусталя и
ковров, я, к удивлению, не обнаружил ни одного из братьев Каскыровых и
никого из наших девочек. Мрачный Родриго опрокидывал стакан за стаканом.
Шея у него раскраснелась, глаза стали, как буравчики.
- Переживает старичок, - хохотнул Додик. - Опять у него Стеллочку увели.
Теперь увидит только завтра, на съемках.
- Кто увел?
- Братья Каскыровы, кто ж еще. Гулянка у них, смею предположить, попышней
нашей. И повеселей. Прошлый раз сунулся несчастный Родриго объясниться со
Стеллою, так она ему такое брякнула на ушкоон и заткнулся, как цуцик.
Думаю, пахнет здесь немалыми башлями. Видел у Стеллы золотое ожерельице? На
полкило тянет, плюс пять колечек с бриллиантами, плюс браслет. Думаешь,
Родриго подарил? Кишка тонка. Братья Каскыровы. Каскыр, между прочим,
означает волк.
Как в воду глядел помреж: девочек мы увидели лишь на другое утро. По
сценарию, они должны были изображать студенток сибирского мединститута,
приехавших на практику в Среднюю Азию. Липовый был сценарий, что уж тут
скажешь.
...Улучив минуту, я подошел к Жанне, она сидела в белом платьице под
пирамидальным тополем, возле арыка. Носик у нее был залеплен яблоневым
листиком от солнца. Не тратя время попусту, я предложил:
- Русалочка, русалочка, давай повидаемся вечерком.
- У нас ужин в лабиринте Сто Пещер.
- У кого это "у нас"?
- Много будешь знать - скоро состаришься, Геркулес.
Что-то встревожило меня в ее лице. То ли явно обозначившиеся две
складочки у рта, то ли синева под глазами, а скорее всего сами глаза - с
расширенными зрачками и красноватыми прожилками на белках,- как у
наркоманов. И речь была странно замедлена, точно в полузабытьи. Стало быть,
не зря переполошился Эрик Гернет.
- Тогда встретимся завтра. Допустим, после девяти. На этом же месте.
- И завтра не могу, ковбой. У нас ужин при свечах.
- Где?
- В пещере с подземным озером.
- Далеко отсюда?
- Вверх по Барсову ущелью... Постой, постой! Тебе-то какое дело?
- Можно присоединиться к вашей компании?
- Ты с ума сошел, что ли? - Она передернула плечами. - Туда по ночам даже
Родриго путь закрыт. Занимайся своими кинокамерами, "дигами" и прочей
мишурой. Обо мне же до Москвы забудь.
- А если заявлюсь без приглашения?
- Во-первых, тебя подстрелят у пещеры, как сурка. Во-вторых, в качестве
кого ты собираешься явиться?
- Я люблю тебя, Жанна, - сказал я как можно убедительней.
Что-то хищное появилось в ее лице. Смахнув листик с носа, она сказала
совсем другим голосом, грубым и деревянным:
- Слушай, ты, китайский болван! Да, мы с тобою немного потрахались, ну и
что с того? Это моя, уразумей, моя прихоть - не более! Катись к едрене
фене, пока тут тебе рога не посшибали. Уяснил?
Я отшатнулся от Жанны, как если б увидал перед собой упавший оголенный
провод под током высокого напряжения.
За обедом я попросил Родриго устроить нам экскурсию к подземному озеру.
Тот вежливо отказался, поскольку все там уже побывали в прошлые приезды.
Выручил меня Додик, взявшись проводить меня к пещере.
Глубокой ночью я ворочался в кровати на застекленной веранде, смотрел на
неправдоподобно яркие звезды и размышлял о событиях последнего времени.
Почему так круто изменилось течение моей судьбы? Почему сама возможность
излечения моего несчастного брата обставлена по воле небес такими
прихотливыми обстоятельствами, в которых я запутался с первых же шагов?
Почему я так легко попался в сети обольстительницы Жанны, получив в награду
оплеуху в виде "китайского болвана"? И поделом мне, если быть честным с
самим собой. Умоляешь Эрика Яковлевича спасти брата, берешься выполнить его
деликатное поручение - а поступаешь, не устояв перед чарами его жены, как
заурядный негодяишко... Что же теперь предпринять?
И тут меня осенило. Завтра после обеда наших мужчин и гримершу отвезут на
образцово-показательную свадьбу. Я с ними не поеду, притворюсь очумевшим от
солнечного удара. Сам же опять проникну к подземному озеру, залезу в
отшельническую нишу и стану ждать загадочного ужина при свечах. Если Жанна
меня не обманула.
От влажной духоты, тепла и непроницаемой тьмы я сперва задремал в нише, а
потом и заснул. Разбудил меня шум внизу. Я осторожно выглянул из своего
укрытия. Метрах в семи от меня, в свете множества факелов и свечей явилась
такая картина: на камнях у самой кромки воды теперь располагался деревянный
помост, застеленный коврами. Полукругом у помоста - тоже на коврах -
возлежали на атласных подушках братья Каскыровы в шелковых халатах и
тюбетейках. Каждый из них курил длиннющую сигарету, полузакрыв глаза. И
только величественный Сулейман - тоже в халате - сидел на кушетке, обитой
малиновым бархатом, уставясь неподвижным взором на помост.
Чуть в стороне слуги жарили шашлык, раскладывали на блюда рыбу, дичь,
фрукты, открывали бутылки с вином.
А где же наши красотки? Тут я заметил у противоположной стены пещеры
легкую ширму и занавесь с изображением павлина. Вот занавесь заколыхалась,
чуть сдвинулась влево - и показались все четыре актрисы в восточных
одеяньях: полупрозрачные невесомые шаровары, крохотные лифы из тафты,
слегка закрывающие груди, легкокрылые накидочки, тюрбаны с павлиньими
перьями.
Я извлек из кармана кинокамеру, навел резкость, начал снимать. Заиграли
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг