- Эй, кто там ходит? - неожиданно для самого себя закричал я, но уже в
самый миг крика осознал и всю нелепость своего вопроса, и то, что я не
кричу, а хриплю, почти шепчу.
Женщина между тем приблизилась еще шагов на десять, стали различимы
короткие пышные волосы и тускло блестевшее свободное платье. В левой руке
она держала корзиночку или квадратную сумку.
- Что вы там потеряли, синьора? - уже громче продолжал я эту нелепицу.
И - о чудо! - серебряным колокольчиком отзвенело:
- Я жду.
Как бы со 'стороны, из чужой жизни, глазами пиний, кузнечиков, глазами
волнующегося моря увидел я отшатнувшегося от проволоки идиота, который,
отшатываясь, сумел выдавить из себя:
- Кого ждете?
- Олега Преображенского, археолога.
- Дак Олег Преображенский - это ж я! - заревел идиот и горько посетовал
про себя, что не в силах очнуться от кошмарного сна или рухнуть на траву
без сознания, когда, наконец, до него дошел дьявольский смысл
последовавшего отклика:
- Я это знаю, Олег.
Обладательница серебряного говорящего колокольчика подошла к проволоке
почти вплотную. Поставила корзинку возле своих ног в плетеных сандалиях.
Решительным движением головы откинула прядь светлых волос со лба. И
наконец-то - после стольких бесплодных мучительных лет я увидел ее лицо -
живое, живое, живое!
- Снежнолицая!
- Зови меня лучше Зоной.
- Но тебя нет. Тебя унес сель в отрогах ТяньШаня.
Молчание. Она улыбалась.
- Как ты оказалась в Сигоне? Что делаешь там?
- То же, что и ты, Олег. Собираю доказательства.
- Доказательства - но какие?
- Доказательства посягновения на красоту. С необратимыми последствиями.
В предсказуемом будущем.
- Что значит - в предсказуемом?
- На клочке времени, когда здесь будут прыгать крысы размером с овцу, а
трехголовые рыбы ползать по деревьям.
Ее корзиночка стала прозрачной, как аквариум, и оказалась до половины
заполненной обезображенной живностью: многоголовыми, скрюченными, порою
лишенными конечностей тварями, ползающими, извивающимися, трепыхающимися
уродцами.
Я закрыл глаза, будто один был повинен за содержимое вновь потемневшей
корзинки-аквариума.
- Кому нужны эти доказательства?
- Тебе, Олег. И Галактическому Совету Охраны Красоты.
- Такое не сразу одолеешь, Снежнолицая...
- Зови меня лучше Зоной.
- Пусть так: Зона. Но для меня ты живое воплощение Снежнолицей. Не
знаю, как ты вновь воскресла.
Но это о тебе написаны в древности стихи, послушай:
Мне без тебя и солнце и луна
Померкли. Чем уйму слепую боль я?
Безумным вихрем ты унесена,
Любимая, из милого гнездовья.
Но не иссякла памяти струя.
В ущельях тесных
И в степях безвестных, -
Где конь крылатый, на котором я
Нанду тебя среди светил небесных.
Прочтя печальные строки владыки Бекбалыка, я опомнился: что я такое
несу, ведь стихи сочинены после смерти Снежнолицей; девушка с пышными
русыми волосами просто похожа на нее...
- Действительно, я должна тебе напоминать кого-то из близких, - сказала
читающая мои мысли. - Таков замысел 1 Галактического Совета. Подавляющим
большинством голосов Совет решил, что, увидев меня, ты сразу поверишь в
реальность и серьезность происходящего.
- Значит, ты, Зона... - Я замялся, подыскивая нужное слово.
- Гостья. Посланница. Посредница. Это для тебя, Олег. А'для себя... Не
знаю, кто я здесь. Мне кажется, для сошествия к тебе меня окружили иной
плотью, как водолаза скафандром.
- А до сошествия сюда?
- Сначала меня не было, потом не станет. Как в твоем любимом афоризме о
мертвых и нерожденных.
- Это не, мой афоризм. Он родился здесь, на берегах Средиземного моря,
в глубокой древности.
Молчание. Ее кроткая улыбка... .Надо было собраться с мыслями. Слишком
многое*зависело от нашего разговора, хотя втайне я все еще надеялся, что
все происходящее - бредни...
- Нет, не бредни, не бредни, Олег, - прозвенел колокольчик. - Разве
моего лица: над заливом в Палермо, наяву, и над холмами Сигоны, во сне, -
тебе недостаточно?
Что я мог возразить красавице со страшной корзинкой? Окажись там, за
колючим барьером, студенистая говорящая медуза или читающая мои мысли
анаконда, - не кинулся ли бы я прочь, как и каждый на моем месте. О, как
нам жаждется, чтобы вестники иных миров были во всем схожи с нами, точнее,
с лучшими из нас: красивы, благородны, проницательны, одухотворены. А
ежели и впрямь - медузы? Бегемотообразные туши? Стрекозоподобные?
Тритоновидные?
- Или живые сгустки вихрей, -^ продолжила Она. - Спирали света,
взывающие к собратьям из других миров. Разумные субстанции, свободно
проникающие сквозь волокна пространства и времени...
- Сгусткам вихрей и разумным субстанциям нет дела до земной красоты, -
сказал я,
- Земная ли, галактическая, вселенская - красота едина. Она разлита,
расплескана по мирозданью, как свет. Лишь ее светоносная сила способна
удержать разгул мрачных стихии. Единство красоты, ее вечное, гармоничное
цветенье - незыблемый закон. Потому любая попытка посягнуть на красоту,
расшатать ее устои подлежит наказанию.
- Любопытно. Тогда почему не наказаны маньяки из Пентагона, швырнувшие
атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки? На атолл Бикини? Обрушившие тысячи
бомб на многострадальный Вьетнам? Те, кто в пустыне Невада подло взорвал
атомную бомбу над тремя с лишним тысячами собственных солдат, заведомо
обрекая их на психические заболевания и гибель от раковых опухолей? Это ли
не посягновение на красоту? Знаешь, про что мне рассказал отец?
- Знаю, Олег. Его друг был в японском плену. Среди тех, над кем ставил
опыты генерал Ишии Широ. Генерал проверял на людях воздействие химического
оружия.
- На живых людях, Зона. Американцах. Русских.
Англичанах. А другой генерал, Макартур, сделал все, чтобы выгородить
военного преступника Широ. Почему изуверы не наказаны?
- Возвращаю этот вопрос тебе. И твоим земным собратьям.
- Извини, собратья собратьям рознь. Для меня лесник из Огайо,
мадридский печатник, пловдивская швея, пражский врач - собратья. А господа
вроде военного министра Уайнбергера или израильского изувера Шарона,
повинные в бейрутской резне, - для меня кровососы, враги. Так или иначе,
но история их накажет!
- Вспомни завет древних: наказание за преступление уже заключено в
самом преступлении.
- Не наказание должно быть заключено, а сами преступники! За толстыми
решетками. За семью замками. И гласность, как на Нюрнбергском процессе!..
Ты мне, Зона, ответь: наполняешь свою корзинку - зачем?
Любопытства ради? Для музея во дворце Галактического Совета?
- Для Галактического Совета. Только Совет правомочен решить,
ПЕРЕПОЛНИЛАСЬ ЛИ ЧАША ТЕРПЕНИЯ... - Снежнолицая подняла голову. Взгляд ее
проскользил надо мною, как будто среди звезд, выше крепостной стены Чивиты
начали проступать, как на проявляемом фотоснимке, контуры чаши терпения.
- Пожалуйста, не оглядывайся, Олег, - сказала она.
Я представил себе чашу величиной с купол небосвода, до краев
наполненную дымящейся жидкостью, где плавали, точно в дантовом аду,
чудовища, олицетворяющие самые мерзейшие пороки: алчбу, зависть, насилие,
ненависть, зложелание, предательство, наживу. На каменных боках чаши, как
на стенах древних пещер, было вырублено невыносимое: вот руины Рязани по
уходу Орды; вот в Бухенвальде сдирают с узников кожу - да, на сумочки и
абажуры для почтеннейших господ; вот подводная лодка перед тонущим
транспортом с красным крестом на трубе и орава детишек хватается за
поручни на скользящей косой палубе, чтобы быть перед смертью запечатленной
в объективе ухмыляющегося морского волка. Вот...
- Ты должен знать: время от времени в вечно цветущем саду планет одно
дерево заболевает. Оно может захиреть, даже погибнуть, если ему не поможет
садовник. "Вредители должны 'быть уничтожены. Но иногда помощь приходит
слишком поздно...
Высоко среди звезд передвигались вдоль Млечного Пути крестообразные
зеленые и красные- огни: пассажирский лайнер, бомбардировщик с водородными
или химическими бомбами?
- Пассажирский. Авиалиния Рим - Найроби, - сказала Снежнолицая, тоже
глядя на огни.
Я сказал:
- Не понимаю вашей логики, всезнающие блюстители прекрасного. То вы
собираете доказательства необратимых разрушений. То - сами разрушаете!
- Мы ничего не разрушаем.
- А сжигаемые по ночам деревья! А ядовитые разноцветные шары из
порхающих "шляп"! Кого вы собираетесь наказывать за подобные забавы? Самих
себя?
- Олег, мы ничего не сжигаем и не травим. И не уполномочены здесь
кого-либо наказывать. Наказывать будете вы, когда соберете свои
доказательства. - Она намеренно выделила "свои".
- Сплошной туман и пустые словеса! Если не вы, то кто отравляет и
сжигает? Другие инопланетяне?
Не столь благородные, как вы? Плохие дяди и тети? - повысил я голос.
- Олег, успокойся, в космосе нет такой вражды, как на Земле.
- Зона, ответь прямо: кто поджигатели и отравители?
- Сами ответите: и себе и всем.
- Когда?
- Когда соберете доказательства.
- Хватит морочить мне голову! - не сдержался я и ударил ладонью по
загудевшей проволоке. Но сразу отдернул руку: она попала на шипы, из
пальцев брызнула кровь. - Хватит играть в жмурки! Еще неизвестно, кто кому
должен предъявлять доказательства чужой вины или собственной невиновности!
За меня же будьте покойны: свои доводы выложу. И кое-кому не поздоровится!
- Мы тебе, Олег, поможем, - все так же приветливо проговорила Зона. -
Ты в любой миг можешь вызвать меня мысленно и о чем угодно спросить. Не
забудь: вопрос начинается моим именем.
Я кивнул.
- Галактический Совет Охраны Красоты благодарит тебя за начальный
Контакт. И просит ни с кем не делиться сведениями о Контакте.
- Взаимно, - буркнул я. - Хотел бы знать на прощанье, почему Совету
было угодно или удобно выбрать именно меня?
- На твоем месте мог бы сейчас стоять любой другой.
- И на твоем?
- Любая другая.
- Занятно. Стало быть, по эту сторону мог быть и Герострат, и Аттила, и
какой-нибудь подлейший Батый, и Гитлер, неважно, бывший или будущий?
Новинки >> Русской фантастики (по файлам) | Форумов | Фэндома | Книг